3.3. Акциональная классификация предикатов

Для решения многих задач грамматического описания (особенно в области аспектологии) лингвистам необходимо располагать семантической классификацией предикатов, т.е. названий «невоплощенных» свойств, состояний и отношений. То, что разные типы предикатов по-разному сочетаются с грамматическими показателями вида и времени, было замечено еще в античности (например, деление глаголов на предельные и непредельные восходит по крайней мере к Аристотелю). В XX веке начало исследований в этой области было положено двумя классическими работами: статьей выдающегося русского аспектолога Ю. С. Маслова (1948) и статьей американского логика З. Вендлера (Vendler 1957)¹⁴; уже через двадцать лет после публикации статьи Вендлера библиография по семантической, «онтологической», «таксономической», «аспектуальной» – или, как теперь ее предпочитают называть, «акциональной» – классификации предикатов включала многие десятки (если не сотни) работ. Результатом этой классификации является разбиение всей предикатной лексики каждого языка на несколько универсальных групп, называемых «семантическими» или «акциональными» типами или классами предикатов (англ. «actionality»)¹⁵. Принадлежность к тому или иному акциональному классу объясняет очень большое количество особенностей грамматического поведения предиката: в первую очередь, его способность образовывать те или иные видовременные формы и значения этих форм (так например, уже Вендлер показал, что состояния и события в английском языке не имеют форм серии Continuous, а Киндаити отметил, что в японском языке так наз. результативные глагольные формы на -te iru образуются не от всех акциональных классов и их значение различается в зависимости от класса глагола).

Не претендуя, разумеется, на исчерпывающее освещение проблемы, укажем наиболее существенные, с нашей точки зрения, положения, лежащие в основе современных акциональных классификаций.

По своим свойствам предикаты (= названия ситуаций¹⁶) образуют континуум, одним из главных организующих параметров внутри которого является признак статичности / динамичности. Крайнее положение в таком континууме занимают названия стативных ситуаций (англ. states), или стативов – (непрерывных) свойств и состояний, проявления которых максимально независимы от времени; в целом свойства являются более стабильными характеристиками, чем состояния: для последних хотя и характерна длительность, но для них также естественно иметь начало и конец (ср., например, в Булыгина 1982 тонкий анализ различий между свойством быть пустым и состоянием пустовать в русском языке). Различию постоянных и врéменных стативных ситуаций в логике часто соответствует различие между так называемыми предикатами «индивидного уровня» (или «устойчивыми»), англ. individual-level predicates и предикатами «стадиального уровня» (или «эпизодическими»), англ. stage-level predicates; эта несколько громоздкая терминология, впервые предложенная в диссертации американского логика Г. Н. Карлсона 1977 г. (опубликована позднее в виде книги Carlson 1980; см. также Carlson & Pelletier (eds.) 1995, особенно Kratzer 1995), тем не менее, остается достаточно популярной, особенно в исследованиях по формальной семантике. Данное различие не является бесспорным (особенно с типологической точки зрения), так как в основном опирается, как это обычно принято в формальных подходах, на синтаксические тесты.

На семантико-грамматической шкале именно с состояний начинается «собственно глагольная» область: глагол – класс слов, специально предназначенных для обозначения отношений, так или иначе чувствительных к времени (ср. традиционный немецкий термин для глагола Zeitwort, букв. ‘времяслово’ и созданный по его образцу польский czasownik, суффиксальное производное от czas ‘время’). Глаголы, обозначающие состояния (стативные глаголы), противопоставляются обширному классу динамических глаголов. Различия между стативными и динамическими глаголами многообразны; главным среди них является, пожалуй, то, что для продолжения состояния обычно не требуется никаких специальных усилий субъекта; не требуется притока энергии для его поддержания. Именно поэтому состояния чаще всего неконтролируемы, а их субъектом является пациенс или экспериенцер (об этих понятиях см. подробнее Гл. 3, § 2); ср. такие состояния как висеть, болеть, спать, жить, знать ‘иметь в сознании <достоверную> информацию’, видеть, нравиться и т.п.

В отличие от стативов, динамические глаголы не обозначают стабильные ситуации, тождественные сами себе в любой момент своего существования. Динамические ситуации обозначают либо различные виды изменений (т.е. переходов от одного состояния к другому), либо, по крайней мере, такие состояния, для поддержания которых требуется постоянный приток энергии (и субъектом которых является агенс, ср. молчать, держать и т.п.).

Важнейшим противопоставлением внутри класса динамических глаголов является их деление на процессы и события (англ. events; употребителен также вендлеровский термин achievements, букв. ‘глаголы достижения’). Различие между ними также касается фактора времени: события концептуализуются в языке как мгновенные переходы от одного состояния к другому, тогда как процессы являются постепенным изменением состояния (или циклической последовательностью сменяющих друг друга состояний). Типичными процессами являются в русском языке бежать, кричать, играть, работать и т.п.; типичными событиями – побежать, вскрикнуть, упасть, прыгнуть, лопнуть, взорваться, найти, понять и т.п. Слово «концептуализуются» здесь выбрано не случайно: физически, конечно, события могут (и даже должны) занимать на временной оси определенный интервал, но с точки зрения языка этот интервал пренебрежимо мал: конец исходного состояния как бы совпадает у событий с началом следующего. Именно поэтому названия событий не сочетаются с обозначениями длительности: можно кричать три часа (или три секунды), но нельзя *вскрикнуть три часа (или даже три секунды!): в этом смысле и говорят, что события в языке «не имеют длительности».

Наконец, последнее очень важное деление проходит уже внутри класса процессов. В принципе, все процессы описывают некоторое постоянное изменение; процессы – это ситуации, на всём протяжении которых «что-то происходит»; в каждый данный момент времени процесс, вообще говоря, описывает некоторое положение дел, не тождественное ни предыдущему, ни последующему моменту. Но процессы различаются в отношении того, как развиваются описываемые ими изменения. В одних случаях изменения носят скорее циклический характер: они могут происходить постоянно (до тех пор, пока продолжается приток необходимой для этого энергии); именно таковы все процессы, приведенные в качестве примера в предыдущем абзаце. Но имеются и другие типы процессов: такие, которые описывают направленные изменения, имеющие определенную последовательность – и, что самое главное, определенное завершение. Если такой процесс будет развиваться нормально, то рано или поздно он завершится, исчерпав себя, т.е. достигнув своего естественного конца. Так, процесс вставать ( ‘переходить из нефункционально устойчивого положения в вертикальное’) в нормальном случае завершается достижением вертикального положения (что описывается событием встать); процесс сочинять балладу завершается событием сочинить балладу, и т.п. Процессы первого рода обычно называются непредельными (англ. atelic или, менее точно, unbounded), процессы второго рода – предельными (англ. telic или bounded); соответственно, достигаемое в момент завершения предельного процесса состояние называется его (внутренним) пределом.

Такое понимание термина «предельность» в настоящее время наиболее характерно для славистической аспектологической традиции. В англоязычной терминологии (особенно ориентированной на формально-логический подход, как в Verkuyl 1993) под предельностью часто понимают просто мгновенность ситуации или ее ограниченность во времени, а под непредельностью – (неограниченную) длительность; тем самым, все обозначения процессов автоматически оказываются непредельными. Такое употребление нельзя признать удачным, так как понятие предельности имеет грамматический смысл именно в качестве независимого акционального признака ‘возможность естественного завершения ситуации’ (telicity), а не в качестве синонима понятия временнóй ограниченности (boundedness); ср. наиболее внятное обсуждение этого вопроса в статье Dahl 1981.

Следует также иметь в виду, что в большинстве работ по славянской аспектологии принято различать предельность в широком и в узком смысле. Под предельностью в широком смысле понимается способность предиката описывать однонаправленные изменения, не обязательно ведущие к достижению «необратимого» финала, как при предельности в узком смысле. Так, русские глаголы типа повышаться в узком смысле непредельны: можно сказать температура повысилась и продолжает повышаться, однако они предельны в широком смысле: форма повысилась указывает на достижение некоторого изменения. Понятие предельности в широком смысле (или «трансформативности», в терминологии работ немецкой школы, ср. Heger 1971, Johanson 1996 и 2000, Mehlig 1996 и др.) оказывается полезным, поскольку во многих случаях предельные в узком и в широком смысле глаголы ведут себя одинаково. На это различие в русском языке одной из первых обратила внимание М. Я. Гловинская (1982: 86; ср. также Гловинская 2001 и Падучева 1996: 117-118).

Таким образом, общую схему акциональной классификации предикатов (в их наиболее «глагольной» части) можно изобразить следующим образом, ср. (7):

(7)

состояния	динамические ситуации
	процессы		события
	непредельные	предельные

Заметим, что граница между большинством из этих типов нежесткая: состояния плавно переходят в непредельные процессы (ср. такие промежуточные ситуации, как сиять или мыслить: это состояния, имеющие ряд признаков процессуальности); что касается различия между непредельными процессами и предельными, то оно во многом зависит даже не от глагольной лексемы, а от типа ситуации в целом (ср. непредельное бежать vs. предельное бежать домой или даже бежать сто метров; непредельное писать vs. предельные писать письмо / роман / эту строчку). Как можно видеть, добавление объекта часто превращает ситуацию в предельную; напротив, устранение объекта (или связывание его квантором, как при имперсональной актантной деривации, см. Гл. 5, 4.3) превращает ситуацию в непредельную (и часто одновременно превращает процесс в состояние)¹⁷. Ср. отношение между обозначением однократного события в (8a) и стативами (точнее, обозначениями свойств) в (8b-c):

(8) a. Максима укусила собака

b. Наша собака кусает почтальонов и велосипедистов

c. Наша собака кусается

Здесь наглядно проявляется связь между акциональным типом предиката, с одной стороны, и видом, временем и залогом глагола, с другой.

В примере (8) как в капле воды отражена важность данной проблематики для описания всей совокупности грамматических категорий глагола; но особенно важна семантическая классификация предикатов для описания аспектуальных свойств глагола. Это видно и на материале русского языка: так, в русском языке все названия событий являются глаголами совершенного вида (но не наоборот: такие глаголы СВ как, например, постоять <часок> или проработать <всю ночь> не обозначают события, о чем свидетельствует и их сочетаемость с обстоятельствами длительности, а обозначают процессы, хотя и ограниченные временными рамками); с другой стороны, только предельные глаголы русского языка образуют так называемые «чистые видовые пары», в которых первый элемент обозначает процесс, направленный на достижение предела, а второй – событие, состоящее в достижении этого предела (ср. упаковывать ~ упаковать, вставать ~ встать, решать <задачу> ~ решить, писать <письмо> ~ написать, и мн. др.). Но и за пределами чистых видовых пар смена семантического типа предиката составляет основное содержание большинства словообразовательных отношений, связывающих русские глаголы, ср. бежать (непредельный процесс) ~ побежать (событие, являющееся началом процесса); толкнуть (однократное событие) ~ толкать (процесс, состоящий из циклически повторяющихся «квантов»), и т.п.; подробнее см. также в разделе о видовых категориях (Гл. 7, § 1).

Учет таких словообразовательных отношений позволяет внести более тонкую дифференциацию в ту схему акциональной классификации, которая была приведена в (7). Для этого необходимо различать прежде всего «изолированные» и «связанные» ситуации. Изолированная ситуация концептуализуется в языке как возникающая или завершающаяся вне обязательной связи с другой ситуацией, тогда как связанная ситуация либо обязательно возникает при завершении некоторой другой ситуации, либо сама, завершаясь, обязательно приводит к возникновению другой ситуации. Так, события заснуть и сгореть концептуализуются в русском языке как связанные (первое всегда является началом состояния спать, а второе – финалом предельного процесса гореть), а события очутиться или хлынуть – как несвязанные. Как правило, связанные ситуации в языке обозначаются формально сходным образом: либо просто одной и той же глагольной лексемой (разные видовременные формы которого будут принадлежать к разным акциональным классам), либо словообразовательно связанными формами разных лексем, и т.п. Пары вида гореть ~ сгореть, знать ~ узнать, бежать ~ побежать, толкнуть ~ толкать и многие другие в русском языке являются акционально связанными; в частности, акционально связаны в русском языке и все так называемые «видовые пары» (где глагол несовершенного вида обозначает предельные процесс, а глагол совершенного вида – событие достижения предела). Как можно видеть, основным формальным механизмом, обеспечивающим выражение этой связанности, в русском языке является глагольная префиксация и в меньшей степени – суффиксация. В английском языке акционально связанными являются, например, формы серии Continuous (обозначающие процессы) и простые формы прошедшего времени (обозначающие, в частности, события), ср. соотношение между bent ‘согнул’ (событие) и was bending ‘сгибал’ (процесс). Следует отметить, что для выражения акциональной связанности в английском языке есть и неморфологические способы: ср., например, отношение между give a cough ‘кашлянуть’ (событие) и have a cough ‘(постоянно) кашлять, страдать кашлем’ (состояние).

Применительно к акционально связанным ситуациям, в частности, бывает полезно дополнительно различать: среди класса событий – «вхождение в состояние» (узнать, заболеть), «вхождение в процесс» (побежать, загореться), «завершение процесса» (сгореть)¹⁸; среди класса процессов – «мультипликативные события» (вспыхивать, покашливать), среди класса состояний – «генерализованные состояния» (курить, кашлять), и т.п. Подробнее эта проблематика будет рассмотрена в Гл. 7, § 1, в ходе анализа аспектуальных категорий. Существенно, что данное различение является вторичным по отношению к номенклатуре базовых акциональных классов, приведенной в (7): оно является усложнением этой акциональной классификации за счет дополнительного указания на то, с предикатом какого другого акционального класса связан данный. Во многих существующих акциональных классификациях эти два типа смешиваются; следует иметь в виду, однако, что таксономические категории вида «событие» и вида «вхождение в процесс» относятся к разным уровням классификации ситуаций («вхождение в процесс» – такое же «событие» с онтологической точки зрения, их акциональная природа одинакова), причем тип акциональной связанности ситуации в гораздо большей степени определяется конкретно-языковыми свойствами.

В связи с существованием таких явлений, как аспектуальная композиция и акционально связанные формы одного и того же глагола, целесообразно поставить вопрос – классификацией чего является акциональная классификация предикатов, описанная выше? В общем случае очевидно, что единицей такой классификации оказывается не предикатная лексема – и даже не предикатная словоформа – а словоформа, употребленная в определенном контексте. Таким образом, таксономическая категория предиката в общем случае, как правило, становится переменным параметром: формы одного и того же слова легко могут принадлежать к разным категориям. В тех случаях, когда мы всё же хотим говорить о характеристике, приписываемой лексеме в целом, а не отдельным ее формам или отдельным употреблениям этих форм, приходится вводить более сложное понятие «акциональной характеристики предиката», т.е. множества всех таксономических категорий, которые могут быть приписаны формам этого предиката. Эти множества для разных предикатов оказываются различными, и типологическое изучение акциональных характеристик, возможных у предикатов разных языков, представляет самостоятельный интерес; программа такого изучения намечена в Tatevosov 2002, Татевосов 2005, Лютикова и др. 2006, а также, с несколько других теоретических позиций, в Храковский и др. 2008.

Акциональная классификация предикатов – мощный и гибкий инструмент описания грамматических особенностей глагольных систем. Возможность перехода из одного акционального класса в другой (т.е. смена таксономической категории) – наиболее существенная «грамматическая потребность» глагольных лексем в языках мира, и в большинстве языков существуют грамматические средства, обеспечивающие такую возможность.