Глава 2. Проблемы описания семантики грамматических показателей

Прежде чем переходить к обзору основных именных и глагольных граммем, необходимо хотя бы бегло обсудить три группы принципиальных вопросов, связанных с методикой описания семантических (несинтаксических) граммем – как наиболее сложно устроенной группы грамматических значений (а может быть, и языковых значений вообще).

Первая группа вопросов связана с природой грамматического значения как такового: какие сущности стоят за обозначениями-ярлыками типа ‘единственное число’ или ‘прошедшее время’, чем граммемы отличаются от других морфологически и неморфологически выражаемых значений и как следует их описывать в рамках теории грамматики. Эти вопросы частично уже обсуждались в предыдущей главе, но некоторых более специальных проблем семантического описания (например, проблемы инварианта грамматического значения) мы там не касались вовсе.

Вторая группа вопросов связана с тем, как устроены семантические граммемы в разных языках, возможно ли сравнение разных грамматических систем друг с другом и если да, то каковы должны быть принципы типологического описания грамматической семантики.

Наконец, третья группа вопросов касается тех проблем анализа лексики, которые оказываются неизбежными при анализе грамматики: это проблема влияния лексических и грамматических значений друг на друга и особенно – связи определенных классов грамматических значений с определенными классами лексем; в лингвистике эта проблема известна, в частности, под традиционным названием проблемы «частей речи».

Все эти вопросы будут поочередно рассмотрены в настоящей главе.

§ 1. Что такое значение граммемы

Во всех наших предыдущих рассуждениях мы апеллировали к понятию граммемы и грамматического значения так, как если бы это было нечто единое и легко выделимое. Такого рода упрощение при решении чисто дескриптивных грамматических задач неизбежно. Действительно, можно много рассуждать о том, что, например, за ярлыком ‘настоящее время’ скрывается разнообразное (и часто совершенно несходное) содержание: так, настоящее время у глагольной формы идут в предложениях (1)-(5) соотносится, вообще говоря, с совершенно разными типами временных интервалов, между которыми если и есть общее, то, по крайней мере, выявление этого общего требует нетривиальной лингвистической рефлексии:

(1) Смотри, по соседней улице опять идут танки [ ‘сейчас’]

(2) Людям в вашем возрасте не идут малиновые галстуки [ ‘всегда’]

(3) И вот вспоминаю: идут они, бывало, зимою в пальто нараспашку... [ ‘в прошлом, но как бы на глазах говорящего’]

(4) Только опытный Сильвер догадался, что пираты идут не той дорогой [ ‘в прошлом, но именно в то время, когда он об этом догадался’ – ср.: ...что пираты шли не той дорогой  ‘шли до того, как он догадался – может быть, даже много лет назад’]

(5) На этой картине художник изобразил, как три девушки идут в Библиотеку иностранной литературы [‘сейчас’? ‘всегда’? ‘в прошлом’? – честно говоря, я не знаю, уважаемые читатели]¹

Тем не менее, мы каждый раз говорим о глагольной форме «настоящего времени», и во всех случаях, когда нас специально не интересуют проблемы грамматической семантики (а, например, интересует проблема количества спряжений в русском языке), мы отождествляем идут в (1)-(5) как одну и ту же граммему (т.е. одну и ту же единицу плана содержания!), несмотря на то, что наличие общего содержания во всех ее употреблениях как раз проблематично. На это естественно возразить, что форма у этих употреблений общая: то, что объединяет в русском языке значения, условно определенные нами выше как ‘сейчас’, ‘всегда’, ‘как бы сейчас’, ‘одновременно’ и т.д., и т.п., – это именно их единое формальное выражение, один и тот же грамматический показатель.

В действительности, однако, единое формальное выражение граммемы – это такая же иллюзия, как единое семантическое содержание у грамматического показателя. Так, в русском языке насчитывается по крайней мере два главных типа спряжения глаголов в презенсе, которые различаются набором личных окончаний (ср.: ид-ут, молч-ат), но общее число типов спряжения (различающихся дополнительными чередованиями в основе) – около десятка; кроме того, имеются нерегулярные глаголы (ср., например, личные окончания глаголов дать и есть); наконец, в русском языке выделяется и нулевая связка (Сильвер – матрос), которой тоже приписывается значение настоящего времени. Что же объединяет между собой все эти разнородные единицы – от подверженных морфонологическому варьированию алломорфов до нерегулярных показателей и нулевого элемента? Ответ очевиден: их... общее значение «настоящего времени», т.е. то самое, в эфемерности которого мы только что убедились.

Получается, что призрак содержательного единства граммемы дразнит лингвистов исключительно тогда, когда они пытаются описать ее формальное выражение, а призрак формального единства граммемы является лингвистам только в той ситуации, когда они начинают задумываться о ее реальном содержании. На самом же деле, граммема – это вовсе не некое одно значение, выраженное некой одной формой (такая ситуация может мыслиться только как результат двойного упрощения картины, в очень общих рассуждениях о языке, к которым и нам приходилось прибегать в начальных разделах); граммема – это, в первом приближении, некое множество значений M, которому особым образом соответствует множество форм F. Но для понимания природы грамматического значения самым важным как раз и является уточнение механизма этого соответствия – механизма, который можно было бы назвать «двусторонним одно-многозначным соответствием» (англ. «one-to-all correspondence»). Поясним, что имеется в виду под этим несколько громоздким термином.

Пусть множество значений² M некой граммемы G состоит из значений ‘m₁’, ‘m₂’, ‘m₃’, ... ‘m_i’; пусть также множество F показателей этой граммемы состоит из морфем f₁, f₂, f₃, ... f_k. В этом случае оказывается, что каждому элементу из M могут соответствовать все элементы из F и, наоборот, каждому элементу из F могут соответствовать все элементы из M. (Иначе говоря, о каком бы редком варианте значения граммемы ни шла речь, для его выражения равно доступны все мыслимые алломорфы соответствующего показателя; и о каком бы маргинальном показателе граммемы ни шла речь – пусть он даже встречается только у одной лексемы – всё равно он будет выражать всю ту гамму значений, которая данной граммеме в данном языке свойственна.) Схематически это соответствие можно изобразить так:

( 6) ‘m₁’   f₁

‘m₂’   f₂

‘m₃’   f₃

......... ........

‘m_i’   f_k

Таким образом, каждая граммема, с которой мы имеем дело в описании языка – это, в конечном счете, лишь сокращенное имя («этикетка», или «ярлык») для соответствия типа (6); граммема лишь называет (но не описывает!) соотнесенные друг с другом ряды форм и значений. Пользоваться такой этикеткой, конечно, удобно – говоря о правилах распределения алломорфов, не нужно каждый раз перечислять все значения граммемы; рассуждая о значениях граммемы, допустимо отвлечься от правил выбора ее многочисленных показателей. Однако следует помнить, что наименования типа «настоящее время», «повелительное наклонение», «дательный падеж» и т.п. являются результатом абстракции и не заменяют реального семантического описания граммемы.

Но каким тогда должно быть это семантическое описание? Вообще говоря, описание граммемы не должно, по всей вероятности, сильно отличаться от описания значений многозначной лексемы (к тому же, существует много примеров таких единиц, у которых лексические значения свободно соседствуют с грамматическими, причем, как мы убедились ранее, границу между первыми и вторыми бывает не так просто провести – и в языке в целом, и тем более внутри одной лексемы). Все те проблемы (решенные, а по большей части нерешенные), которые в современной лингвистике связаны с описанием многозначной лексики, сохраняются и при переносе исследовательских интересов на грамматику. Поскольку детальное обсуждение этих проблем увело бы нас слишком далеко в область «чистой» семантики, мы ограничимся тем, что отметим лишь несколько положений, представляющихся нам принципиальными.