Второй закон биоэтики. Закон разумного и нравственного обоснования.

Любое вмешательство в процессы жизнедеятельности, представляющее для них возможную или действительную опасность, требует разумного и нравственного обоснования.

Третий закон биоэтики. Закон оснований морального выбора.

Основаниями морального выбора цели и средств любого вмешательства в процессы жизнедеятельности, представляющего для них возможную или действительную опасность, служат разум и добрая воля, направленные на высшее благо, которым является жизнь.

В преамбуле предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики отмечено, что человек обладает уникальной способностью ана­лизировать свое бытие и окружающую его действительность, ощу­щать несправедливость, избегать опасности, брать на себя ответ­ственность, стремиться к сотрудничеству и давать нравственную оценку происходящему, на основе которой формируются этичес­кие принципы. В ст. 9 данной Декларации, имеющей название «Самостоятельность и индивидуальная ответственность», указано: «Во всех решениях или видах практики должна обеспечиваться самостоятельность лиц в принятии решений и в принятии на себя ответственности за эти решения при уважении самостоятельности других лиц».

Социальный аспект. Французский социолог и криминолог Г. Тард (1843-1904) в труде «Социальная логика» отмечал: «Истинной целью общества является увеличение суммы чувств приязни и уменьшение суммы чувств ненависти». О. Конт (1798-1857), предложивший термин «Социология», выработал четыре основных социологических принципа:

1) принцип условий существования, требовавший отдавать предпочтение социальной среде, выделять внешнюю и внутреннюю (духовную) среды, учитывать взаимодействие между организмом и средой (причина и следствие), между человеком и обществом, выделять проблему влияния сознания на среду;

2) принцип единообразия человеческой природы, требовавший учета соответствия интересов и чувств, учета их единообразия на биологической основе в обход психологии;

3) принцип консенсуса, обязывавший учитывать цельную совокупность частей, их взаимосогласованность при взаимодействии как частей, так и целого с частями;

4) принцип эволюции, опирающийся на признание социального прогресса, движения к определенной цели на основе интеллектуального развития, морального совершенства.

Г.П. Давидюк, А.А. Грицанов (2002) обращают внимание на то, что социология, по Конту, должна опираться на следующие важнейшие принципы: эмпиризм, позитивизм и физикализм. При этом принцип физикализма подразумевает, что самыми совершенными понятиями являются те, которые создала физика, и что к ним можно и нужно сводить все научное знание. Вместе с тем, начиная со второй половины ХХ века существенно усиливается мировоззренческая роль биологии, достижение которой с этого времени все чаще начинают использоваться для объяснения социальных феноменов.

В труде «Философия биологии» видный английский ученый М. Рьюз (1977) писал: «Я совершенно убежден, что в будущем биология сомкнется с социальными науками, как на другом конце она уже смыкается с науками физическими. Все чаще и чаще мы будем видеть, что такие дисциплины, как психология, социология и антропология, будут включать в свои теории результаты, полученные ранее биологами. Соответственно на долю философов будет приходиться все более важная роль, и, наоборот, сближение биологических и социальных наук может, как мне думается, пролить новый свет на такие традиционно философские проблемы, как проблема свободной воли и детерминизма или проблема природы телесного и духовного и отношений между ними». В 1975 году была опубликована работа Э. Уилсона «Социобиология: новый синтез». По его мнению, общая социобиология нужна для того, чтобы выделить из традиционной этологии собственно «общественные» формы поведения животных и исследовать их в эволюционно-генетическом аспекте. Для этого предлагалось осуществить интеграцию различных разделов биологического знания – этологии, экологии, генетики, эволюционной биологии, а также привлечь гуманитарные науки, способные дать материал о формах общественного поведения человека. Э. Уилсон подчеркивал то, что социобиология изучает биологические основы всех форм общественного поведения, включая человека.

Р. С. Карпинская и С. А. Никольский в книге «Социобиология. Критический анализ» отмечают, что «в широком спектре обсуждаемых в социобиологии вопросов центральное место занимает этологическая проблематика – к поведению социобиологи возвращаются вновь и вновь, какие бы аспекты «нового синтеза» ни рассматривались. Главный интерес социобиологов сосредоточен на эволюции «социальных» форм организации в сообществах живых организмов, поэтому общение особей, взаимосвязь между ними, реализуемая в поведении, становятся исходным объектом исследования. Без этого невозможно реконструировать саму организацию, ее структуру, иерархичность, эволюционный смысл той или иной организации сообщества. Сообщества организмов, организация этих сообществ все больше становятся в центр внимания этологов. Своеобразие подхода к поведению можно увидеть из содержания социобиологических концепций, из тех целевых установок, на реализацию которых направлено это содержание. Как бы мы ни критиковали социобиологов за биологизаторские тенденции (и делать это, безусловно, необходимо), нельзя отвлекаться от того, что профессиональным биологам стало крайне важным разобраться в «человеческой» проблематике. Конечные целевые установки связаны с жизнью людей, а не муравьев, с тревогой за судьбы человечества на Земле, с желанием вмешаться в процесс теоретиче- ского изучения поведения человека, этических основ этого поведения».

Очевидно, что в теоретическом аспекте исследования в области социобиологии имеют определенное значение для биоэтики. Вместе с тем важно подчеркнуть, что биоэтику следует рассматривать не только как область знания (науку) или учебную дисциплину, но и как разновидность общественной практики. Так, для современной фармации существенное значение приобретает деятельность этических комитетов при учреждениях здравоохранения, проводящих клинические исследования лекарственных средств. Этические комитеты, как важные институты гражданского общества, безусловно, призваны сыграть в ближайшем будущем важную роль в развитии биоэтической практики.

В ст. 20 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики указано: «На надлежащем уровне следует создавать независимые, многодисциплинарные и плюралистические комитеты по этике, оказывать им содействие и поддерживать их деятельность в целях:

(i) оценки этических, правовых и социальных проблем, касаю­щихся проектов научных исследований, объектом которых явля­ется человек;

(ii) выработки рекомендаций и содействия подготовке руково­дящих положений по вопросам, относящимся к сфере примене­ния настоящей Декларации, в соответствии с изложенными в ней принципами;

(iii) стимулирования дискуссий и образования в области био­этики».

Политический аспект. Усиление мировоззренческой роли биологии в ХХ веке проявилось, в частности, возникновением и развитием биополитики.

А.В. Олескин (2001) отмечает, что биополитика возникла в результате двух эпохальных процессов – социализации и гуманитаризации биологии и биологизации социальных и гумани­тарных наук с включением биологического знания в их орбиту. По его мнению, биополитика включает в себя совокупность социально-полити­ческих приложений наук о живом, в плане философской ориентации (идеологии), политической теории, практической политики. Автор считает, что биополитика оказалась «востребованной» не только с теоретической (полито­ло­гической) точки зрения, но и в плане практической политики. Уже в 1960-е годы стало очевидно, что многие проблемы государственной политики имеют ярко выраженную «биологическую компоненту». Речь шла о «взрывном» росте населения планеты и относительном старении населения (что обусловливало дополнительную нагрузку на бюджеты государств), проблемах генетической инженерии, биомедицинских проблемах, требующих политических мероприятий, угрожающих последствиях испытаний ядерного оружия, а также использования «мирного атома» в АЭС и, конечно, о нарастающем загрязнении всех сред планеты Земля, разрушении биосферы, призраке надвигающегося экологического бедствия.

П.Д. Тищенко (2002), анализируя с биополитической точки зрения превращение в ликвидный товар наследственного материала целой нации (речь идет об Исландии), замечает, что новый тип биополитики более демократичен, учитывает определенный баланс между общественными и индивидуальными ценностями. В 1998 году парламент Исландии принял решение о создании универсальной базы данных о всех жителях страны, которая включает медицинскую информацию, данные о родословной гражданина, а также генетическую информацию. В 2000 году исландская компания «деКод Дженетикс» (поддержанная американскими инвестиционными компаниями и международной фармацевтической корпорацией Хоффман Ла Рош) выиграла конкурс на право быть основным исполнителем данного проекта. В обмен компания получила на 12 лет эксклюзивное право на коммерческое использование генетической информации, которая будет получена из исследованных образцов крови практически всех исландцев. Причем компания не только покрывает все расходы, связанные с созданием этой базы данных, но и обязуется выплачивать ежегодно правительству Исландии 70 миллионов исландских крон плюс 6% с коммерческой прибыли от использования получаемой генетической информации. К примеру, вновь открытые гены, предрасполагающие к развитию того или иного заболевания, будут запатентованы. Подобного рода патент – интересный товар для фармацевтических компаний, разрабатывающих лекарственные средства нового поколения.

Подобное практическое воплощение биополитики, безусловно, пока носит экзотический характер. Вместе с тем реальная биополитика проявляется и в обычных, текущих вопросах оказания лекарственной помощи, поскольку решение проблем надлежащего обеспечения граждан лекарственными средствами часто связано с принятием мер политического характера. В Руководстве по финансовым механизмам обеспечения лекарственными препаратами (Guide to drug financing mechanisms / J.Dumoulin; M.Kaddar; G.Velasquez) под-черкивается, что половина населения земного шара не имеет постоянного доступа к необходимым лекарствам. На доступность лекарств влияют многие факторы: экономические, юридические, культурные и политические. В ряде стран поставки лекарств носят бессистемный характер, что существенно снижает эффективность работы медицинских служб. Авторы книги настоятельно рекомендуют разрабатывать процесс лекарственного обеспечения как элемент национальной политики, проводить оценку финансирования и организации поставок лекарств. Очевидно, что адекватная реализация национальной политики в сфере надлежащего обеспечения граждан лекарственными средствами предполагает достаточно высокий уровень развития биоэтического сознания у лиц, участвующих в принятии политических решений, а также у лиц, влияющих на данные решения и исполняющих эти решения.

В ст. 24 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики, названной «Роль государств» определено:

«a) Государствам следует принимать все надлежащие меры, за­конодательного, административного или иного характера с целью реализации принципов, изложенных в настоящей Декларации, в соответствии с международными нормами в области прав челове­ка. Для поддержки таких мер необходимо осуществлять соответ­ствующую деятельность в сферах образования, профессиональной подготовки и общественной информации. Государствам следует также принимать надлежащие меры по привлечению молодежи к осуществлению этой деятельности.

b) Государствам следует стимулировать создание независимых многодисциплинарных и плюралистических комитетов по этике в соответствии со Статьей 20.

с) Государствам следует разработать процедуры оценки, регулирования и предотвращения рисков. Такие процедуры должны включать выявление проблем, характеристику рисков и благ, раз­работку возможных вариантов действий, осуществление принима­емых решений и мониторинг результатов».

Экономический аспект. Начиная с классических трудов А. Смита, можно констатировать ряд противоречий при попытке объяснить мотивы экономической деятельности. Отечественный экономист А. Олейник (2005) подчеркивает, что в одном из своих трудов «Теория нравственных чувств» А. Смит обсуждает моральные и нравственные основания рынка, указывая на необходимость симпатии между участниками обмена. В другой работе «Исследования о природе и причинах богатства народов» А. Смит уделяет исключительное внимание эгоизму и природной склонности человека к обмену. Основная посылка представителей неоклассической теории в экономике сводится к тому, что люди по природе эгоистические существа, стремящиеся лишь к тому, чтобы увеличить свое материальное благополучие. Один из основателей школы «публичного выбора» Г. Туллок по этому поводу высказывается следующим образом: «Почти все экономисты, наблюдавшие какое-то время работу рынка и правительства, склоняются к той мысли, что, как ни удивительно, чаще всего огромную часть «кривой спроса» большинства людей составляют их собственные эгоистические потребности».

Очевидно, что специалисты в области рыночных отношений, подчеркивающие реализацию в них исключительно эгоистических потребностей человека, слишком упрощенно и односторонне подходят к анализу проблемы мотивации человеческой деятельности и рационального выбора. Т. Парсонс в труде «Мотивация экономической деятельности» указывает на ошибочность широко распространенных убеждений экономистов, что преимущественно «эгоистическая» теория, или теория «корыстной заинтересованности» лежат в основе мотивации экономической деятельности. Здесь необходимо заметить, что поведение нормального человека является, как правило, полимотивированным. А. Маслоу, исходя из того, что личность представляет собой интегрированное, организованное целое, в классификации мотивации, основанной на целях или потребностях человека, выделяет: физиологические потребности, потребности в безопасности, в любви и принадлежности, в уважении, в самоактуализации, а также когнитивные и эстетические потребности. В этой связи необоснованно мотивацию человеческой деятельности в условиях рыночной экономики сводить исключительно к утилитарному стремлению повысить свое материальное благополучие.

Что касается проблемы рационального выбора участников рынка, то упрощенный «калькуляционный» подход к его обоснованию также недопустим. Так, М. Вебер более широко рассматривая рациональность, различал два ее типа: целерациональность и ценностную рациональность. При этом ценностно рациональное действие основывается на вере в безусловную эстетическую, религиозную или любую другую самодавлеющую ценность определенного поведения как такового независимо от того, к чему оно приведет.

Отечественные специалисты по этике А.А. Гусейнов, Р.Г. Апресян (2004) отмечают, что разумность че­ловека обнаруживается не только в способности к целесообразной деятельности, но и в том, что эта деятельность выстраивается в перспективе последней (высшей, совершенной) цели. Разумная рассудительность поведения изначально и органично нацелена на высшее благо.

Нацеленность разума на высшее благо обнаруживается в доброй воле, понятие которой в качестве специфического признака морали обосновал И. Кант. Только добрая воля имеет самоценное значение; она потому и называется доброй, что никогда не может стать злой, обернуться против самой себя. Добрая воля не исключается, а предполагается при осуществлении предпринимательской деятельности. Например, когда речь идет о добросовестной конкуренции.

Следовательно, экономические категории, рассматриваемые в более широком политическом, социальном, духовно-культурном контексте не исключают, а предполагают нравственное измерение, которое осуществляется по шкале: разум – добрая воля – высшее благо. Это имеет существенное значение для современного состояния фармации. И.В. Силуянова (2003) замечает, что, к со­жалению, фармацевтические производства и рынок неизбежно включаются в систему товарно-денежных отношений со свойственной им прагматической спецификой. При этом, опять же неизбежно, возникает естественное противо­речие между прагматической этикой товарно-денежных отношений в фармации и этикой медицинской, деонтологической. В этой связи этические аспекты, связанные с проведением научных исследований и применением достижений фармации, затрагивающие вопросы обеспечения доступности этих благ для всех граждан (потребителей лекарственных средств) приобретают на сегодняшний день все большее значение.

В ст. 14 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики отмечено:

«а) Блага, связанные с проведением научных исследований и применением достижений науки, следует использовать совместно со всем обществом и международным сообществом, в частности, с развивающимися странами. Для целей реализации настоящего принципа под благами могут пониматься:

(i) оказание специальной и долговременной помощи лицам и группам, участвовавшим в исследованиях;

(ii) доступ к качественной медицинской помощи;

(iii) обеспечение новых диагностических средств, возможнос­тей применения новых методов лечения или лекарственных пре­паратов, разработанных в результате исследований;

(iv) поддержка служб здравоохранения;

(v) доступ к научно-техническим знаниям;

(vi) создание потенциала в области проведения исследований;

(vii) любые другие блага, не противоречащие принципам, ко­торые изложены в настоящей Декларации.

b) Это положение может быть реализовано посредством при­нятия законодательных норм, заключения международных согла­шений или использования других надлежащих средств, которые во всех случаях не должны противоречить международным нор­мам в области прав человека».

Культурный аспект. Выдающийся этнограф и историк культуры XIX века Э.Б. Тайлор определяет культуру следующим образом: «Культура, или цивилизация, в широком этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества». В примечании к этому определению А.И. Першица отмечает, что в настоящее время отождествление культуры и цивилизации встречается только в обыденном словоупотреблении. В научном словоупотреблении это существенно различные термины. Культура (от лат. cultura – возделывание) – способ и результат всей человеческой деятельности, в отличие от того, что уже существует в природе; цивилизация (от лат. civilis – гражданский, государственный) – эпоха классовых обществ, в отличие от обществ доклассовых, или уровень их культуры, или тип, разновидность культуры.

Культурный аспект в биоэтике имеет важное значение, поскольку биоэтический дискурс подразумевает вовлеченность в него субъектов, которые, как правило, выступают носителями разных культурных ценностей. Это нередко служит основанием для обоснованного сомнения специалистов в области биоэтики в возможности достижения какого-либо консенсуса в процессе биоэтического дискурса. В этой связи заслуживают внимания три уровня оппозиции: 1) научное знание – обыденное знание; 2) наука – религия; 3) естественные науки – гуманитарные науки.

Первая оппозиция реально существует в каждом акте взаимоотношения специалиста (врача, провизора) и пациента (потребителя лекарственных средств). Но она не несет в себе никакой фатальной угрозы для достижения консенсуса между указанными субъектами биоэтического (медицинского и фармацевтического) дискурса, поскольку, во-первых, существуют установленные в законодательных актах предписания для носителей специальных знаний сообщать всю необходимую информацию гражданам в доступной для них форме. Во-вторых, здравый смысл (обыденное сознание) не настолько беспомощен, чтобы заблудиться в достаточно простых принципах и правилах биоэтики. Это представление о низких интеллектуальных способностях «простых» людей достаточно подробно проанализированы Н. Хомским в работе «Согласие без согласия: манипуляция общественным мнением». В частности, автор обращает внимание на заявление А. Гамильтона, что народ – это «большой зверь», которого надо укротить. Простые люди должны иметь представителей в лице не подобных им проспростолюдинов, которые знают недуги народа, а в лице дворян, купцов, юристов и прочих «ответственных людей», которым можно поручить защиту привилегий. Очевидно, что для биоэтики, которая в качестве одного из основных источников своего возникновения и развития имеет правозащитное движения, подобный взгляд на «простых» людей абсолютно недопустим.

Вторая оппозиция (наука – религия) также существует объективно. Вместе с тем доведение ее до высших полемических пределов дело, как правило, субъективное. Наша десятилетняя практика работы в различных этических комитетах не принесла нам примеров яростных дискуссий на заседаниях реальных комитетов по этике, решающих конкретные биоэтические вопросы. Безусловно, не стоит упрощать имеющиеся различия подходов к решению биоэтических проблем специалистов (врачей и фармацевтов) и теологов различных конфессиональных направлений. Вместе с тем важные документы, посвященные вопросам биоэтики, принимаемые на международном уровне, а также в рамках основных мировых религиозных традиций не дают повода для глубокого пессимизма по поводу возможности достижения консенсуса при биоэтическом дискурсе, центрированном оппозицией «наука – религия».

Действительно фундаментальный характер носит третья оппозиция (естественные науки – гуманитарные науки). Представители как естественных, так и гуманитарных наук накопили в своих окопах по отношению друг к другу большой арсенал разрушительных аргументов, вызывающих и поддерживающих раскол естественной и гуманитарной культуры.

Выдающийся отечественный ученый О.Н. Трубачев в работе «Образованный ученый» анализирует суждения английского физика Б. Пиппарда о гуманитариях. О.Н. Трубачев отмечает, что физик Пиппард несправедлив к гуманитариям и проявляет по отношению к ним типичную заносчивость технократа. Он, например, говорит о склонности гуманитариев к «интеллектуальной неуравновешенности» и критиканству вследствие «чрезмерной учебы в той области, где невозможны категорические суждения». Далее, согласно Пиппарду: «В научных вопросах мы представляем тот авторитет, за которым студенты могут следовать без стыда, и этим мы в корне отличаемся от ученых гуманитариев». Здесь налицо, указывает О.Н. Трубачев, противоречие самому себе, потому что, согласно Пиппарду: «...настоящая физика и техника начинается там, где... уравнения уже не имеют конечных решений». Следовательно, ни категоричность суждений, ни конечность решений в настоящей науке не следует переоценивать. Однако миф о том, что гуманитарии – это в основном адепты каких-то зыбких и туманных линий, очень живуч».

Коллекцию технократического снобизма может пополнить следующая фраза Э. Резерфорда: «Все науки можно разделить на две группы: физику и коллекционирование марок» (Цит. по Цаплин В. Странная цивилизация. – М.: Астрель: АСТ, 2006). Видимо, неслучайно А. Эйнштейн всегда призывал различать научное и литературное творчество своих выдающихся коллег-физиков, после того как ему цитировали очередную порцию их литературных изысканий. На этом фоне намного конструктивнее выглядят суждения американского этнолога и культуролога Л. Уайта о том, что наука – это не совокупность данных, а методология их интерпретации.

Одним из первых проблему преодоления раскола двух культур (естественнонаучной и гуманитарной) обозначил Ч.П. Сноу. Как о тревожном факте современной цивилизации пишет об этом расколе культур С.А. Лебедев. Необходимо заметить, что В.Р. Поттер в работе «Биоэтика: мост в будущее» призвал к полной трансформации сферы этического на базе современной биологии, считая это путем решения проблемы наведения моста между двумя культурами – естественнонаучной и гуманитарной.

Глубоко и всесторонне анализируя причины и следствия этого раскола двух культур, В.Г. Борзенков связывает первое открытое выражение этого конфликта и его по-настоя­щему современное философское осмысление с той поле­микой, которую вели представители неокантианства и философии жизни с позитивистами XIX века. Именно тогда, по мнению автора, были выделены и явным образом сформулированы те основные бинарные оппози­ции, по которым, как тогда представлялось, проходил не­преодолимый барьер (или раскол) между естествознанием («науками о природе») и сферой социально-гуманитарно­го знания («науками о культуре» или, по другой терми­нологии, «науками о духе»). Представляется, как отмечает В.Г. Борзенков, что развитие науки XX века (и здесь особое место принадлежит биологии) дает веские основа­ния считать, что по всем этим пунктам раскол между естествознанием и гуманитарной сферой если и не пре­одолен, то, во всяком случае, решительно и неумолимо преодолевается.

Очевидно, что культурные особенности субъектов биоэтического дискурса никогда не удастся вывести за скобки, наличие их – это объективная реальность. Ясно и другое, что любые культурные особенности не являются достаточным основанием для нарушения фундаментальных прав человека.

В ст. 7 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики установлено:

«Во всех решениях или видах практики следует учитывать куль­турную среду, мировоззрение, системы ценностей, традиции, ре­лигиозные и духовные верования и другие соответствующие осо­бенности общества. Вместе с тем эти соображения не должны ис­пользоваться в качестве предлога для ущемления человеческого достоинства, прав человека и основных свобод, а также в ущерб принципам, изложенным в настоящей Декларации, и не должны ограничивать сферу их применения».

Этический аспект. Выдающийся врач и философ А. Швейцер, сформулировал принцип благоговения перед жизнью. По А. Швейцеру: «Этика заключается … в том, что я испытываю побуждение выказывать равное благоговение пе­ред жизнью как по отношению к моей воле к жизни, так и по отношению к любой другой. В этом и состоит основной прин­цип нравственного. Добро – то, что служит сохранению и раз­витию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятст­вует ей».

Анализируя развитие этики О. Леопольд, обращает внимание на то, что, когда Одиссей богоравный вернулся с Троянской войны, он повесил на одной веревке десяток своих домашних рабынь, заподозрив, что в его отсутствие они позволяли себе лишнее. Эта казнь не ставила никаких нравственных вопросов. Рабыни были собственностью своего хозяина. Этические понятия той эпохи включали жен, но еще не распространялись на двуногий скот. За три тысячи лет, протекшие с тех пор, этические критерии распространились на многие области человеческого поведения, где прежде решающим фактором служила выгода. Это расширение этики, пишет О. Леопольд, которое до сих пор изучали только философы, на самом деле представляет собой один из процессов экологической эволюции. Развитие этики можно выразить не только через философские, но и через экологические понятия. Этика в экологическом смысле – это ограничение свободы действий в борьбе за существование. Этика в философском смысле – это различие общественного и антиобщественного поведения. Первоначальная этика касалась отношений между индивидами; дальнейшие добавления связаны уже с взаимоотношениями индивида и общества. Но этики, регулирующей взаимоотношения человека с землей, с животными и растениями, обитающими на ней, пока еще не существует. Земля, подобно рабыням Одиссея, все еще остается собственностью, и взаимоотношения с ней все еще остаются чисто потребительскими, подразумевающими только права без обязанностей. Этику можно считать руководством в экологических ситуациях, настолько новых, сложных и поздно обнаруженных, что разрешение их, наиболее выгодное для общества, не всегда понятно среднему индивиду. Индивид в подобных ситуациях руководствуется биологическими инстинктами. Возможно, что этика – это своего рода зарождающийся общественный инстинкт.

В этой связи заслуживает внимания понятие «этосфера», сформулированное Г.Н. Симкиным (1992), которое автор раскрывает следующим образом: «Этосфера – это такая, более высокая, чем ноосфера, стадия развития биосферы Земли, на которой этические принципы и в частности важнейший из них – «принцип благоговения перед жизнью» становятся основными регуляторами всех сущностно важных отношений людей друг с другом, с одной стороны, и человека, а вместе с ним и всего человечества, – со всею живой природой, со всеми организмами Земли».

Г.Н. Симкин высказывает, на наш взгляд, фундаментальные положения, которые имеют большое значение для развития биоэтики, в частности, фармацевтической биоэтики. Автор говорит следующее: «В условиях этосферы именно этика в ее главной ипостаси принципа благоговения перед жизнью становится абсолютной, универсальной силой, высшим регулятором всей физической и духовной деятельности человека и человечества. Хо­телось бы особенно подчеркнуть, что с открытием феномена этосферы в корне ме­няются не только мировоззрение человека, его отношения с окружающим миром, но и наступает решительная перестройка основ его культуры и искусства… Становится вполне очевидной и другая неожиданная и многозначительная истина. Да, на высших этапах развития биосферы и ноосферы, достигнув абсолютного техногенного овладения миром, абсолютного физического, интеллектуального и нравствен­ного могущества, человечество может позволить себе объявить, в сущности, любую, в том числе и человеческую жизнь, неприкосновенной. Этим оно снимает с себя тысяче­летнее заклятие, изобретенное самим же собою, – заклятие вечного порабощения, угнетения, насилия… Сегодня даже трудно, невозможно представить, сколь круто, фундаментально ме­няется мировоззрение и мироощущение человека в эпоху Этосферы. Каким коренным образом изменяется сам тип человеческого мышления, тип его творческой, в том числе и производительной деятельности, наконец, весь его духовный мир, его искусство, его нравственные и эстетические нормы. Не присутствуем ли мы при процессе рождения этически разумного человека? Будущее даст ответ на этот вопрос, поставлен­ный нашей историей».

Будущее даст ответ на то, насколько человек в любой ситуации, связанной с вмешательством в процессы жизнедеятельности, готов следовать принципу благоговения перед жизнью. Это не означает, что данное чувство не является закономерным для разумного и нравственного человека, имеющего развитое биоэтическое сознание, и в настоящее время. Вместе с тем можно предположить, что на сегодняшний день немалая часть людей в обыденной жизни не руководствуется принципом благоговения перед жизнью. Это может быть обусловлено недостаточно глубоким осознанием конкретной ситуации морального выбора, отсутствием четкого представления об уровне риска причинения вреда всем формам жизни своим вмешательством, необходимостью удовлетворения потребностей в питании.

Генерализация принципа благоговения перед жизнью на каждого человека, предполагающая высокий уровень развития биоэтического сознания, безусловно, является вопросом будущего. Вместе с тем развитие биоэтического сознания у специалистов (медицинских и фармацевтических работников), деятельность которых сопряжена с высоким уровнем опасности причинения вреда живому организму – это актуальная задача уже сегодня.

В преамбуле предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики отмечено, что люди являются неотъемлемой частью биосферы и несут ответственность и имеют обязанности по отношению к друг другу и по отношению к другим формам жизни.

Правовой аспект. Известный американский специалист в области биоэтики У.Т. Райх констатирует два рождения биоэтики. В те же годы, когда свои исследования проводил В.Р. Поттер, биоэтика получает силь­ный импульс в работах знаменитого американского акушера голландского происхождения А. Хеллегерса, который первым в университетском мире ввел в оборот термин «биоэтика», придав академическую структуру этой дисципли­не.

А. Хеллегерс использовал термин «биоэтика» для обозначения моральных проблем биомедицины, делая при этом акцент на необходимость защиты прав пациентов. Во многом это было связано с тем, что в 60-х годах ХХ века в США с небывалой до того силой проявило себя правозащитное движение. Медицинская проблематика правозащитного движения того времени, главным образом, выражалась в течении, получившем название «антипсихиатрия». Вместе с тем необходимость защиты прав человека актуализировалась и в других отраслях медицины. Важно заметить, что еще в 1903 году В.В. Вересаев, отвечая критикам его «Записок врача», отмечал, что вопрос «о правах человека перед посягающей на эти права медицинскою наукою неизбежно становится коренным, центральным вопросом врачебной этики».

Правовой аспект как в общей (глобальной), так и в частной (локальной или специальной) биоэтике, безусловно, крайне важен, поэтому юристы неслучайно являются активными субъектами биоэтического дискурса. Вместе с тем следует помнить, что в праве, если говорить об его этическом основании, выделяется лишь часть (большая или меньшая) общественных отношений, обеспеченная мерами государственного принуждения. Очевидно, что в регулировании общественных отношений в сфере здравоохранения недопустимо резкое противопоставление норм права и морали, которые именно в данной сфере взаимообусловливают и взаимодополняют друг друга. Именно в области медицины и фармации можно привести большое количество примеров когда нормы морали, будучи включенными в законодательные акты, становились по форме правовыми нормами, не теряя при этом этического содержания. В этой связи социально-нормативные системы в здравоохранении, безусловно, должны представлять из себя комплексные образования, включающие как правовые, так и моральны нормы.

Важно, заметить, что в качестве источников биоэтики могут быть названы как юридические документы (в первую очередь это касается документов, содержащих нормы международного права), так и документы, не носящие нормативно-правовой характер и не порождающие последствий, например, в виде санкций, предусматривающих различные меры юридической ответственности. Если же в национальных законодательных актах сформулированы статьи, имеющие биоэтическое содержание, то в этом случае нарушение нормативных предписаний повлечет за собой установленные законом меры юридической ответственности.

В этом отношении показательно, что в преамбуле предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики принимаются во внимание международные и региональные доку­менты в области биоэтики, включая Конвенцию о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений био­логии и медицины; Конвенцию о правах человека и биомеди­цине, принятую Советом Европы в 1997 г. и вступившую в силу в 1999 г., а также национальные законодательные нормы и пра­вила в области биоэтики, международные и региональные ко­дексы поведения и руководящие принципы и другие документы в области биоэтики, такие как Хельсинкская декларация Все­мирной Медицинской Ассоциации об этических принципах про­ведения медицинских исследований, объектом которых являет­ся человек, принятая в 1964 г., с поправками, внесенными в 1975, 1989, 1993, 1996, 2000 и 2002 годах, и Международные руководя­щие принципы этики для биомедицинских исследований на человеке, принятые Советом международных научно-медицин­ских организаций в 1982 г., с поправками, внесенными в 1993 г. и в 2002 г.

Научный аспект. Парацельс в труде «Великая астрономия или Полная Разумная Философия Великого и Малого Миров», написанном в 1537-1538 гг., восклицает: «Посмотрите, друзья мои, сколько тупости и глупости в тех ученых людях, которые разбираются лишь в своем деле». В объективных процессах дифференциации и интеграции научного знания до настоящего времени специализация явно опережает универсализацию научных исследований. Вместе с тем, как это неоднократно отмечалось многими мыслителями, чем уже становится предмет познания, тем больше ощущается необходимость решения общих вопросов для осмысления результатов «узкоспециализированного» исследования. В предисловии к книге «Философия науки: Методология естественных и гуманитарных наук», опубликованной в 2005 г., справедливо подчеркивается, что современный ученый исследует не только конкретные проблемы своей области знания, но все больше обращается к методологическим и философским ее проблемам, стремясь понять природу самой познавательной деятельности и форм научного знания, особенности типов знания – естественного, гуманитарного, социального. Это необходимо для осознания перспектив развития науки, которой принадлежит ученый, умения видеть ее в системе других областей знания, понимания возможностей развития ее методологического и понятийного аппарата особенно в связи с компьютеризацией и новыми подходами – системным, синергетическим и коэволюционным.

В многочисленных исследованиях представителей естественных и гуманитарных наук подтвержден высокий научный потенциал системного подхода, предложенного П.К. Анохиным. Разработанная им теория функциональной системы позволяет глубоко и всесторонне изучать различные объекты исследования. Согласно П.К. Анохину, систему образует не любое множест­во компонентов, взятых вместе. Системой можно назвать только ком­плекс таких избирательно вовлеченных компонентов, у которых вза­имодействие и взаимоотношения принимают характер взаимосодействия компонентов для получения полезного результата. Таким образом, результат является неотъемлемым и решающим компонентом системы, инструментом, созидающим упорядоченное взаимосодействие между всеми другими ее компонентами.

С помощью системно-структурного метода возможно достижение того уровня исследований, когда, по словам А.А. Богданова, познание активно гармонизирует опыт, устраняя его бесчисленные противоречия, создавая для него всеобщие организующие формы, заменяя первичный хаотический мир элементов производным, упорядоченным миром отношений.

В современном мире все чаще возникает потребность анализа сложных и сверхсложных систем, методологической основой исследования которых выступает синергетика. Е.Н. Князева определяет синергетику (от греч. synergeia – сотрудничество, содействие, соучастие) как междисциплинарное направление научных исследований, в рамках которого изучаются общие закономерности процессов перехода от хаоса к порядку и обратно (процессов самоорганизации и самопроизвольной дезорганизации) в открытых нелинейных системах физической, химической, биологической, экологической, социальной и другой природы. Как справедливо отмечают И. Пригожин, И. Стенгерс, взаимодействие системы с внешним миром, ее погружение в неравновесные условия может стать исходным пунктом в формировании новых динамических состояний – диссипативных структур. По И. Пригожину, присущие некоторой системе взаимодействия могут спровоцировать нестабильное состояние, а специфическая бифуркация внезапно разделить различные манеры поведения.

С этих позиций биоэтику можно представить как сверхсложную область знания. Биоэтика преодолевает раскол естественных и гуманитарных наук через синтетический и междисциплинарный подходы, являясь открытой системой для таких наук, как философия, этика, правоведение, биология, медицина, фармация, психология, антропология, социология и др. Пропуская через себя интеллектуальную энергию, накопленную в данных науках, биоэтика вместе с тем не разрывается на отдельные фрагменты. Наоборот, она интегрирует в себе достижения гуманитарных и естественных наук через свой собственный многосекторальный предмет, являясь в этом аспекте замкнутой системой.

Существенное значение для биоэтики имеет коэволюционный подход. Н.Н. Моисеев (1997) отмечает, что коллективный разум и коллективная воля окажутся способными обеспечить совместное развитие (коэволюцию) природы и общества. Человечество – часть биосферы, и реализация принципа коэволюции – необходимое условие для обеспечения его будущего.

Системный, синергетический и коэволюционный подход к научному исследованию требуют значительного расширения поля рефлексии над деятельностью ученого. В.С. Степин (2003) подчеркивает, что при современном – постнеклассическом типе научной рациональности – расширяется поле рефлексии над деятельностью. Этот тип рациональности учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами.

В преамбуле предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики, учитывается роль ЮНЕСКО в разработке всеобщих прин­ципов на основе общих этических ценностей, призванных регу­лировать научно-технический прогресс и социальные преобразо­вания, в целях выявления новых проблем в сфере науки и техно­логий, принимая во внимание ответственность нынешних поколений перед будущими поколениями. В ст. 3 данной Декларации, в частности, речь идет о признании важного значения свободы научных исследова­ний и благ, создаваемых научно-техническим прогрессом, при одновременном обеспечении того, чтобы такой прогресс не выхо­дил за рамки этических принципов. В ст. 4 Декларации указано:

«a) Все решения или виды практики должны приниматься или осуществляться при полном уважении достоинства, присущего человеческой личности, прав человека и основных свобод.

b) Во всех решениях или видах практики должен соблюдаться принцип, согласно которому интересы и благосостояние человека главенствуют над интересами собственно науки или общества».

Медицинский аспект. Традиционно в работах, посвященных медицинской биоэтике, одним из ключевых моментов ее возникновения и развития называется инновационный фактор – внедрение в клиническую медицину новых технологий. Это имеет существенное значение и для фармацевтической биоэтики, в рамках которой проблематизируются вопросы разработки, производства, доклинического и клинического исследования лекарственных средств, полученных на основе современных технологий.

Наряду с медициной высоких технологий фармацевтическая биоэтика может играть существенное значение при оказании первичной медико-санитарной помощи врачами общей практики (семейными врачами). Так, всесторонне и глубоко изучая негативные явления в современной фармацевтической практике с биоэтических позиций, П.В. Лопатиным в 1988 г. была предложена Доктрина фармацевтической помощи. В ее основе, в частности, лежат положения, обеспечивающие оказание фармацевтической помощи, уровень которой определяется основными принципами здравоохранения, принятыми в 1978 г. на Алма-Атинской конференции.

В разделе VII Алма-Атинской декларации дана развернутая характеристика первичной медико-санитарной помощи, в п. 3 установлено, что она «включает как минимум: просвещение по наиболее важным проблемам здравоохранения и методам их предупреждения и раз­решения, содействие обеспечению рационального питания, добро­качественного водоснабжения и проведению основных санитарных мер; охрану здоровья матери и ребенка, в том числе планирование семьи; иммунизацию против основных инфекционных заболеваний; профилактику эндемических в данном районе болезней и борьбу с ними; соответствующее лечение распространенных заболеваний и травм и обеспечение основными лекарственными средствами».

В соответствии с ч. 1 ст. 38 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан (далее – Основы) первичная медико-санитарная помощь является основным, доступным и бесплатным для каждого гражданина видом медицинского обслуживания и включает: лечение наиболее распространенных болезней, а также травм, отравлений и других неотложных состояний; медицинской профилактики важнейших заболеваний; санитарно-гигиеническое образование; проведение других мероприятий, связанных с оказанием медико-санитарной помощи гражданам по месту жительства.

Основным субъектом оказания первичной медико-санитарной помощи является врач общей практики (семейный врач). Согласно ч. 1 ст. 59 Основ врач общей практики (семейный врач) – врач, прошедший специальную многопрофильную подготовку по оказанию первичной медико-санитарной помощи членам семьи независимо от их пола и возраста.

Врач общей практики (семейный врач), опираясь на тесное взаимодействие с фармацевтическими работниками, призван играть важную роль в работе по предотвращению бесконтрольного приема лекарственных средств (неуправляемого самолечения). Определенное значение в обеспечении рационального употребления лекарственных средств, отпускаемых без рецепта врача (управляемое самолечение), может иметь совместная работа врача общей практики и провизора, направленная на комплектование «Семейной аптечки». Представляется, что, в этом случае не требуется специального ведомственного нормативно-правового акта, подобного приказу МЗиМП РФ от 20.08.96 г. № 325 «Об утверждении аптечки первой помощи (автомобильной)». Здесь уместно и целесообразно руководствоваться общепризнанными принципами биоэтики.

Так, в ст. 2 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики определено: «Принципы, изложенные в настоящей Декларации, применяют­ся – когда это уместно и целесообразно – в отношении:

(i) решений или видов практики, принимаемых или осуществ­ляемых в связи с использованием достижений медицины, наук о жизни и социальных наук применительно к отдельным лицам, се­мьям, группам и общинам;

(ii) тех, кто принимает такие решения или осуществляет такие виды практики, независимо от того, являются ли они отдельными лицами, профессиональными группами, государственными или частными учреждениями, акционерными компаниями или госу­дарствами».

Образовательный аспект. Образовательный аспект можно рассматривать в качестве своеобразного коллектора всех рассмотренных выше факторов. Действительно все новые представления, понятия и концептуальные построения могут получать развитие лишь при условии передачи от одного поколения другому. В преамбуле Всемирной Декларации ЮНЕСКО «О высшем образовании для XXI века: Подходы и практические меры» определено: «На пороге XXI в. мы являемся свидетелями беспрецедентного спроса на высшее образование и его широкой диверсификации наряду со все большим осознанием его решающего значения для социально-культурного и экономического развития и создания такого будущего, в котором более молодые поколения должны будут овладевать новыми навыками, знаниями и идеями».

В п. «а» ст. 5 указанной Декларации указано на продвижение знаний пу-тем проведения научных исследований. При этом необходимо поощрять и укреплять новаторство, междисциплинарность и трансдисциплинарность программ, преследуя долгосрочную перспективу, ориентированную на достижение целей и удовлетворение потребностей в социальной и культурной сферах.

Говоря о междисциплинарности и трансдисциплинарности в образовательном аспекте, следует заметить, что в данном случае эти понятия используются в более узком значении, в сравнении с тем какое они имеют в биоэтическом дискурсе, взятом в более широком социальном аспекте. Поэтому фармацевтическая биоэтика, как учебная дисциплина, включенная в программу подготовки провизоров, требует рассмотрения ее в ракурсе междисциплинарных (межкафедральных) и трансдисциплинарных (транскафедральных) отношений в высшей школе.

О.В. Карташова (2003), анализируя основные вопросы преподавания биоэтики на вузовской ступени профессионального фармацевтического образования, отвечая на вопрос «Кто должен преподавать?», отмечает, что в разных фармацевтических Вузах препода­вание дисциплины «Биоэтики» проходит на различных кафедрах: философии или истории фармации или медицинской биоэтики или организации и эконо­мики фармации. И специфика каждой кафедры оказывает влияние на препода­вание. На кафедре философии рассматривают философскую основу биоэтики, на кафедре истории - становление этических положений профессиональной этики, на кафедре биоэмедицинской этики взгляд врача на биоэтические про­блемы. Автор замечает, что любое обучение строится на примерах – в этой области сильна кафед­ра организации и экономики фармации, которая в своей деятельности (учебной или научной) изучает и исследует фармацевтическую отрасль. Таким образом, только при совместных усилиях перечисленных кафедр возможно воспитании высокого морального уровня специалиста и полное и грамотное понимание студентами биоэтики. Следует согласиться с мыслью автора о том, что необходимы совместные усилия различных кафедр в преподавании биоэтики. Вместе с тем необходимо заметить, что традиции каждого ВУЗа могут существенно отличаться в этом вопросе и вряд ли какой-либо один подход может быть признан единственно верным.

В наших исследованиях (Сергеев В.В., Наследков В.Н., Шмелев И.А., Ильина Е.Р., Купряхин В.А., Калицкий Р.С., 2005), отвечая на вопрос «Кто должен преподавать биоэтику, где и когда ее преподавать?», мы исходим из того, что биоэтику должны преподавать все, кто испытывает благоговение перед жизнью и считает, что медицинское вмешательство нуждается в нравственном обосновании. Преподавать ее необходимо на всех кафедрах медицинских университетов, академий, институтов. Преподавать ее нужно всегда, когда возникает повод подчеркнуть нравственные аспекты медицинской деятельности. Это не означает, что не нужны специализированные кафедры биоэтики. Они необходимы как учебные, учебно-методические и научно-исследовательские центры. В Самарском государственном медицинском университете в 2003 году создана кафедра медицинского права и биоэтики. Этому предшествовала десятилетняя подготовка, в процессе которой вырабатывалась концепция преподавания медицинского права и биоэтики и шла работа по комплектованию кафедры профессорско-преподавательским составом. При этом предпочтение отдавалось преподавателям, имеющим два или три высших образования – медицинское, юридическое, философское (или политическое). Безусловно, такой подход не претендует на то, чтобы считаться универсальным, поскольку, как показал наш опыт, для преподавания биоэтики, в конечном счете, определяющим является не формальный признак – наличие того или иного диплома о высшем образовании, а содержательный – личность преподавателя. Создание профильной кафедры, на наш взгляд, является лишь тактическим решением вопроса адекватного преподавания биоэтики в медицинском ВУЗе.

Наряду с этим мы исходим из того, что учебные программы медицинских ВУЗов, в которых имеются фармацевтический факультет, должны предусматривать преподавание как общей биоэтики, так и специальной биоэтики (медицинская биоэтика и фармацевтическая биоэтика). Курс фармацевтической биоэтики кафедра медицинского права и биоэтики СамГМУ, разрабатывает во взаимодействии с кафедрой управления и экономики фармации (зав. кафедрой – докт. фарм. наук., профессор В.А. Егоров), кафедрой фармакогнозии с ботаникой и основами фитотерапии (зав. кафедрой – докт. фарм. наук., профессор В.А. Куркин), кафедрой общей и клинической микробиологии, иммунологии и аллергологии (зав. кафедрой – докт. мед. наук., профессор А.В. Жестков). Понятно, что это лишь один из многих возможных вариантов преподавания общей и специальной биоэтики. Главное заключается в том, чтобы стимулировать все виды образования и профессиональной подготовки в об­ласти биоэтики на всех уровнях. Именно на это делается акцент в п. «а» ст. 25 предварительного проекта Декларации о всеобщих нормах в области биоэтики, имеющей название «Образование, профессиональная подготовка и информация в сфере биоэтики», где указано:

«В целях осуществления и содействия реализации принци­пов, изложенных в настоящей Декларации, а также обеспечения более глубокого понимания этических последствий научно-техни­ческого прогресса, государствам следует стремиться стимулировать все виды образования и профессиональной подготовки в об­ласти биоэтики на всех уровнях, а также способствовать осуще­ствлению программ по распространению информации и знаний о биоэтике».