Глава VIII. О Милоне, каким образом он вступил в замок Монлери

Этими и другими успехами доблесть возвышая, король-соправитель об управлении королевством и общем благе усердно заботился, насколько обстоятельства позволяли мудро предвидеть, брыкающихся подчинить, враждебные замки любым образом или занять, или подавить.

Когда Ги Труссо, сын Милона де Монлери ⁴⁶, мужа беспокойного и возмутителя королевства, из путешествия к Святому Гробу домой возвращался, сломленный долгого пути треволнениями и различными страданиями душевной муки и, так как в Антиохии из-за чрезвычайного страха перед Курбарамом через стену спустившись и Божье [61] воинство внутри осажденным оставив ⁴⁷, всю плоть утративший, [он] ослабел и боясь лишиться наследства, единственную дочь, которую имел ⁴⁸ [в соответствии] с желанием и уговорами господина короля Филиппа и сына [его] Людовика, – поскольку очень домогались замка – за Филиппа, сына короля от выше названной графини Анжуйской ⁴⁹, замуж выдал; и чтобы в любви своего [брата] крепко привязать, старший брат господин Людовик замок Мант ⁵⁰ по просьбе отца [и] по случаю женитьбы [ему] подтвердил.

Таким образом, когда по этой причине [он] замок [Монлери] под охрану свою получил, возрадовались [жители], как будто бы из глаза соломинку вынули или круговой ограды запор сломали. Поэтому завещал отец сыну Людовику в нашем присутствии свое утомительное и болезненное бремя: «Действуй, – сказал он, – сын [мой] Людовик, бдительно сторожи [эту] башню, из-за которой страдания почти состарили [меня], из-за боли и коварной подлости которой ни доброго мира, ни покоя я не мог иметь».

Их неверность верных в неверных, неверных в невернейших превратила, и во всем королевстве любое зло без согласия их или участия не делалось. И когда от Корбея на реке Сене через Монлери посредине до Шатофора справа графство Парижское было замкнуто отовсюду, между Парижем и Орлеаном такой хаос смятения установился, что ни эти к тем и ни те к этим без позволения [этих] подлецов, если только не вооруженной силой, были не в состоянии пройти. Однако же по причине названного брака [он] преграду сломал и свободный доступ с обеих сторон восстановил.

К этому добавилось [еще то], что Ги, граф де Рошфор, муж опытный и заслуженный воин, названного Ги Труссо дядя по отцу, когда из путешествия в Иерусалим в славе и богатстве вернулся, к королю Филиппу благодарно прильнул и, так как старая близость уже и прежде его сенешалом ⁵¹ делала, то как сам [Филипп], так и сын его господин Людовик, действуя на общее благо, сенешалом [опять] поставили ⁵², чтобы и замком выше названным Монлери отныне спокойно владеть и от графств, с ними пограничных, а именно: Рошфор и Шатофор и других близлежащих замков, – и мира, и службы, к чему он [Ги] непривычен был, потребовать. Их взаимная с ним близость дошла до того, что по уговору отца сын господин Людовик дочь ⁵³ этого Ги, хотя пока и не брачного возраста для женитьбы торжественно получил. Но хотя в невесты получил, женой не имел, так как до бракосочетания по препятствующей [62] причине кровного родства ⁵⁴ брак несколько лет спустя был расторгнут ⁵⁵. Таким образом в течение трех лет продолжалась их приязнь, ибо и отец, и сын ему в высшей степени верили, и сам граф Ги, и сын его Гуго де Креси к защите королевства и чести всех мужей прилагали усилия.

Но поскольку, «запах, который впитал еще новый сосуд, coxранится долгое время» ⁵⁶, то мужи из Монлери, не отказавшиеся от привычного вероломства, коварно замыслили через братьев де Гарланд, которые тогда стали жертвой неприязни короля и [его] сына ⁵⁷ таким образом, что виконт Труа Милон, младший брат Ги Труссо, вместе с матерью виконтессой ⁵⁸ и большим отрядом рыцарей пришел и, в замке ото всех получив желанную клятву, бенефиции отца, орошая частыми слезами, возвратил, великодушное и естественное их усердие сразу же обнаружил, чудесную верность похвалил, за возвращение свое поблагодарил и, чтобы хорошо начатое хорошо завершить, на колени перед ними бросившись, смиренно умолял. Такого и настолько скорбно рыдающего [и] коленопреклоненного [увидев], [они] бросились к оружию, поспешили к башне, схватились с защитниками башни мечами, копьями, огнем, острейшими кольями и камнями, так что и стену перед башней во многих местах проломили и многих из защитников башни до смерти ранили.

Ведь была в этой же башне жена ⁵⁹ названного Ги и дочь, господину Людовику обещанная. Так что когда ушей сенешала Ги достиг слух, то так как был [он] муж великодушный, в поход выступил и вместе с большим, насколько возможно, отрядом рыцарей к замку смело приблизился, но чтобы отовсюду [отряды] стекались быстрее, быстрейших гонцов послал. Те же, кто башню атаковал, с высоты его видевшие, хотя пока башню одолеть не смогли, внезапного прибытия господина Людовика, подобно перерезания горла страшась, начали останавливаться. Ги же, так как был доблестный и в сложном положении предусмотрительный, Гарландов, поразмыслив, из замка вызвал, мир [от имени] короля и господина Людовика и милость, принеся клятву, подтвердил, и их, и их [сообщников] таким образом от замысла отвел, а в отсутствие их и сам Милон, несолоно нахлебавшись, рыдая и громко сетуя, в поспешное бегство бросился.

Услышав об этом, господин Людовик к замку быстрейшим образом поспешил и, узнав наверняка, что ничего не потерял, [63] возрадовался, но, что изменников не отыскал, чтобы их в колодки заковать, огорчился. Оставшимся же так, как Ги клятвенно подтвердил, мир господин Людовик сохранил, но, чтобы отныне подобного [они] не замышляли все укрепления замка, кроме башни, разрушил ⁶⁰.