Глава XVI. О переговорах между королем Людовиком и королем Англии Генрихом, имевших место в Планш-де-Нефль

Тем временем ¹⁶⁶ случилось прибыть в Нормандские области королю Англии Генриху, мужу сильнейшему, в мире и войне славному. Какового восхитительное и почти всем миром засвидетельствованное превосходство даже этот грубый провидец, англичан вечных судеб волшебный созерцатель и рассказчик – Мерлин ¹⁶⁷ – как изысканно, так и правдиво наивысшей похвалой наделил, а также в прославлении его голосом пророческим, вдруг вырвавшимся наружу, как прорицателю обычай внушил: «Наследует, – сказал [он], – лев справедливости, от рыка которого галльские башни и островные драконы задрожат. В дни его золото у лилий и крапивы будет отнято, и серебро из копыт крупного рогатого скота проистечет. Люди с завитыми волосами в различное руно оденутся, так как внешний облик обозначает внутренний. Ноги лающих будут искалечены, мир [они] будут иметь обычно, человечество в мучении будет страдать. Расколото будет устройство торговли, половина круглой будет ¹⁶⁸. Погибнет коршунов алчность, и зубы волков затупятся. Детеныши льва в морских рыб превратятся, и орел его на Орлиной горе ¹⁶⁹ совьет гнездо».

Так как все такие и столь древние пророчества настолько и к усердию его персоны, и к королевством управлению применяются, что ни одной йотой, ни одним словом ему противоречить не в состоянии, так как из этого даже [то], что в конце о детенышах его говорится, ярко обнаруживает сыновей его и дочь, утонувших в кораблекрушении ¹⁷⁰ и морскими рыбами поглощенных, и изменчиво природой превращенных, что пророчество определенно подтверждает.

Итак, названный король Генрих, брату Вильгельму счастливо наследовавший ¹⁷¹, по совету просителей и добрых людей королевства Англии, по закону древних королевство с удовольствием устроил и сами старинные обычаи королевства для получения их благосклонности клятвенно подтвердил ¹⁷²; [он] направился в порт герцогства Нормандского и, положившись на помощь короля Франции ¹⁷³, землю собрал, законы восстановил, мир силой насадил, не менее, чем вырывание глаз и повешение, ворам, если похитят, пообещав. Таким образом, этими и им подобными обещаниями и частыми [84] приведениями обещаний в исполнение, поскольку «на обещания богат любой быть может» ¹⁷⁴. «И молкла земля перед ним» ¹⁷⁵; мир сохраняют против своей воли воинственные нормандцы из датчан, к соблюдению мира непривычные и в этом самом грубого прорицателя предсказанием уверенные. «Погибнет даже коршунов алчность, и зубы волков затупятся», когда ни благородные, ни неблагородные ограбить или украсть что-либо дерзостью самонадеянной не будут предвкушать. Что также [он] сказал: «От рыка льва справедливости галльские башни и островные драконы задрожат», – так [и] произошло, что почти все башни и некоторые крепчайшие замки Нормандии, которая частью Галлии является, или разрушить [он] приказал или своих [людей] навязав и из собственной казны заботясь, или, если [уже] разорены были, собственной воле подчинил. «Островные драконы задрожали», когда ни один из английских высоких баронов даже роптать все его правление не посмел.

«В дни его золото у лилий», что означает добрые благовония от священников, и «у крапивы», что означает – от светских, исколотых, чем он добился, посвятивший себя тому, чтобы, так как для общей пользы [он] трудится, [то и] все ему служить будут. Безопаснее все же, чтобы один всех защищал, ото всех имея, чем не имея для одного, всем погибнуть. «Серебро из копыт крупного рогатого скота проистечет», когда сельских жителей безопасность полнотой житниц, [а] полнота житниц множеством серебра полным ларям послужит.

При случае и замок Жизор как лестью, так и угрозами от Пайена де Жизор добился ему отдать ¹⁷⁶, замок крепчайший, расположенный в выгодном месте, поскольку на общей границе Франции и Нормандии, на реке, вознаграждающей изобильной рыбой, которая называется Эпта, разделявшей некогда межевой веревкой ¹⁷⁷ франков и датчан ¹⁷⁸; единодушно [она] пределы разграничивает, к вторжению во Францию благоприятный нормандцам давая проход, французов предохраняя. Так что, если удобный случай обладать [Жизором] представился, [то] король Франции не менее короля Англии ощущал необходимость добиваться [замка] из-за удобства самого места и неприступности по королевскому праву. И таким образом их притязания на замок между обоими королями к внезапной ненависти горючим материалом послужили. Вследствие этого король Франции, когда к нему [королю Англии] для возвращения или разрушения замка послал, но не преуспел, упрекая в нарушении договора, день обсуждения установил [и] место назначил. [85]

Накопилась между тем, как в таких обстоятельствах имеет обыкновение случаться, злословием соперников возбужденная ненависть королей так, что невозможно стало усмирить. Таким образом, для переговоров великолепными и ненавидящими навстречу друг другу [они] поспешили, мужей воинственных [они] собрали. Итак, собравшись в большом числе со стороны Французского королевства высокие бароны, а именно: Робер, граф Фландрский, с четырьмя почти тысячами воинов; граф-палатин Тибо ¹⁷⁹, граф де Невер ¹⁸⁰, герцог Бургундский ¹⁸¹ с другими в немалом количестве [и] даже многими архиепископами и епископами, – через земли графа де Молан ¹⁸², так как [он] примкнул к королю Англии, пройдя, опустошив и пожарам подвергнув; таковыми благодеяниями [они] будущим переговорам угождали.

Вот так, с обеих сторон большое собрав войско, пришли к месту, обычно называемому Планш-де-Нефль, к замку, несчастливому местом, которому давнее соседство почти или всегда мешало поддерживать согласие; на берегу встретившееся и от взаимного перехода удерживаемое рекой, войско расположилось [лагерем] ¹⁸³. По размышлении же, из благородных и мудрых избранные французы через мост трясущийся, и единичным, и многим переходящим внезапным низвержением угрожавший, к английскому королю направились.

Из них тот, который взял на себя изложение сути вопроса, опытный посредник, не поприветствовав короля, общими устами так говорил: «Когда великодушной господина короля Франции щедростью герцогство Нормандское в качестве собственного фьефа из его же благодатной щедрости вашему возвратил усердию, между прочим и прежде прочего это особыми клятвами скреплено было о Жизоре и Брэ, что в силу любого договора кто-то из вас получить может, [но] ни один не будет иметь, так как владелец в течение сорока дней после получения, подчиняясь договору, этот замок полностью уничтожит. Так как хотя вы [этого] не сделали, предписывает король, чтобы еще вы сделали, [а] если не будет сделано, [то] согласно закону вы будете приведены к послушанию. Ведь не подобает королю преступать закон, так как и король, и закон предусматривают одно и то же величие повелевать. Так что, если кто из этих ваших или забыли, или произнести из пренебрежения не пожелали, [то] в присутствии двух или трех баронов, по закону поединка, [мы] полностью готовы [это] подтвердить». [86]

Это исполнив, еще к королю французы не вернулись, когда нормандцы за ними последовали, появились перед королем, все, что дело расстроить могло, бесстыдно отвергая, в судебном порядке спор рассмотреть требуя, так как ничего иного главным образом не ожидали, кроме как, чтобы, не завершив неподготовленными действиями дело, после какой бы то ни было отсрочки пониманию столь высоких баронов королевства суть дела не открылась. Вновь посланы были вместе с этими первыми более могущественные, чтобы через графа Фландрского Робера Иерусалимского, прославленного красноречием, дело подтвердить смело предложили и по закону поединка, слов нагромождение опровергнув, чье правосудие уступить должно, сразившись, выявили.

Так как, когда [нормандцы] и не согласились, и соответствующим образом не отказались, король Людовик, поскольку был великодушен и душой и телом большой, очень быстро направил [тех], кто королю это представят на выбор: или замок разрушить, или за нарушение обещания вероломством против него лично защищаться: «Действуй, – сказал [он], – того должен быть по сближению труд, кому и победа истины, и слава должна принадлежать». Даже оценить какое-нибудь подходящее место [он] мог: «Пусть отойдет, – сказал, – их войско от берега реки, пока [мы] переходить в брод можем, чтобы надежнее им место предложить большей безопасностью, или, если более угодно, самых знатных из целого войска пусть имеет каждый поручителями спора [до тех пор], пока к нам, когда отведено войско наше, перейти позволит. В противном же случае в брод перейти невозможно». Некоторые же со смешным бахвальством на названном трясущемся мосту, который немедленно обрушится, королей сражаться выкликали, чего король Людовик как с легкостью, так и смелостью добивался.

Король же Англии сказал: «Не настолько мне берцовая кость дорога ¹⁸⁴, чтобы ради этого и ему подобного знаменитый и полезный мне замок [я] бесполезно упустил». И эти, и другие выпады отбросил: «Когда я увижу, – сказал, – господина короля [там], где защищать себя я буду должен, я не уклонюсь», – поскольку [он] отказал из-за слабости предложенного места.

Каковым смешным ответом возбужденные французы – «поможет удачное место в битвах» ¹⁸⁵ – схватились за оружие, подобно и нормандцы. И так как и те, и другие к реке поспешили, [то] величайшее кровопролитие и пагубное несчастье единственно невозможность сближения устранила. Поскольку переговоры заняли день, с наступлением ночи те к Жизору, [а] наши к Шомону возвратились. «Тогда, где первая Аврора с неба звезды прогнала» ¹⁸⁶, французы, ранним утром вечернюю [87] вспомнив обиду [и] вдобавок рыцарский пыл, на самых быстрых конях дорогу преодолев, близ Жизора в сражение бросившись, с удивительной гордостью, с удивительной смелостью состязались и, насколько превосходят многими войнами закаленные долгим миром изнеженных, показать старались, когда нормандцев, бегущих через ворота, теснили. Этими и им подобными событиями начатая война, почти два года продолжавшаяся ¹⁸⁷, тяжелее короля Англии поразила, так как почти по всей Нормандской марке ¹⁸⁸, как герцогство простиралось, большое войско и дорогостоящих наемников для защиты земли [он] разместил. Король же Франции старинными и природными замками и укреплениями, бескорыстными [и] смелыми нападениями фламандцев, понтийцев ¹⁸⁹, вексенцев и других приграничных соседей землю [Нормандии] пожарами, опустошениями беспокоить не прекращал ¹⁹⁰. Когда же Вильгельм, английского короля сын, королю Людовику свою вассальную присягу принес, в виде особой милости и пожалованием названного замка фьеф его увеличил и по этому случаю его в прежнюю милость вернул ¹⁹¹.

Хотя прежде, чем [это] произошло, поводом его же чудесного сравнения и достойная проклятия гибель людей чудесно свершившейся местью стала.