Культурное и когнитивное пространство.
Когнитивная база.
3.1. Культурное пространство
Культурное пространство – форма существования культуры в человеческом сознании. Те или иные феномены культуры при восприятии их человеком отражаются в сознании последнего, где и происходит определенное структурирование отражаемого – устанавливается взаимоположение, иерархия этих феноменов, т. е. некие системные отношения между ними. Е. С.Яковлева, исследуя пространство в языковой картине мира русских и опираясь на идеи таких ученых, как М. Хайдеггер и В. Н. Топоров, говорит о том, что не существует такого пространства, которое было бы независимо от вещей [см. Яковлева, 1994]. Пространство как бы собирается вещами, структурируется ими. Это справедливо и по отношению к культурному пространству. В данном случае «вещами», задающими и формирующими его, выступают феномены культуры.
Например, все младенцы одинаковы, нельзя сказать, что русский и, например, французский младенец будут иметь разные культурные пространства. Но по мере взросления и становления личности каждого будет происходить увеличение культурного багажа каждого из них. Процесс социализации приведет к осознанию (постепенно все в большей мере) себя как представителя русского или французского этноса, к формированию русского или французского культурного пространства.
В этом пространстве можно выделить центр и периферию. Центр национального культурного пространства образуют феномены, являющиеся достоянием практически всех членов национально-культурного сообщества. Каждый из представителей последнего обустраивает собственное пространство, заполняя его феноменами, которые могут быть значимыми только для него самого. (Например, каждый представитель русского общества может выбрать вероисповедание в зависимости от своих духовных потребностей, несмотря на двухтысячелетнюю православную традицию. Это право зафиксировано в Конституции.). Но в любом случае он абсолютно свободно ориентируется в центральной части национального культурного пространства, не нуждаясь в каком-либо «гиде». Представитель же иного национально-культурного сообщества, пытаясь овладеть данной культурой, наоборот, «блуждает» в центре. (Так, любой русский человек, независимо от вероисповедания, образованности и степени воспитанности, знает, что во время приема гостей хлебосольный хозяин говорит: «Милости просим». В сознании же представителя иного национально-культурного сообщества эти слова, воспринятые буквально, покажутся странными).
Особые трудности у представителей иного культурного пространства вызывает то, что ядерные элементы культурного пространства редко подвергаются осмыслению, рефлексии и экспликации со стороны тех, для кого это пространство является родным.
Индивидуальное и
коллективное когнитивное пространство.
Когнитивная база
Культурное пространство включает в себя все существующие, потенциально возможные представления о феноменах культуры у членов некоторого национально-культурного сообщества. При этом каждый человек обладает особой, определенным образом структурированной, совокупностью знаний и представлений. Такую совокупность называют индивидуальным когнитивным пространством (ИКП). При этом существует некая совокупность знаний и представлений, которыми обладают все представители того или иного социума (профессионального, конфессионального и т.д.), которую мы определяем вслед за Д. Б. Гудковым и В. В. Красных как коллективное когнитивное пространство (ККП). Определенным же образом структурированная совокупность знаний и представлений, которыми обладают все представители того или иного лингвокультурного сообщества, определяется как когнитивная база (КБ).
КБ необходимо отличать от культурного пространства и даже от центральной его части, хотя в КБ и центральную часть национального культурного пространства входят знания и представления, являющиеся достоянием практически всех членов лингвокультурного сообщества. Наполнение КБ отличается от наполнения культурного пространства: первую формируют не столько представления как таковые, сколько инварианты представлений о тех или иных феноменах, которые хранятся там в минимизированном, редуцированном (сокращенном виде).
Например, говоря о Куликовской битве, мы обращаемся к определенному набору дифференциальных признаков этого события и присущих ему атрибутов. В зависимости от различных факторов этот набор у двух произвольно взятых индивидов может существенно различаться. (Так, отдельные представители русского социума, особенно верующие могут знать о роли веры, молитв Сергия Радонежского в победе русских.). Но существует и национальный инвариант о Куликовской битве.
Таким образом, каждый человек обладает своим индивидуальным когнитивным пространством (ИКП), набором коллективных когнитивных пространств (ККП) и когнитивной базой (КБ) того лингвокультурного сообщества, членом которого он является. Схематично это может быть представлено следующим образом (см. рис. 7).
Рис. 7.
Виктория Владимировна Красных, исследуя когнитивные аспекты коммуникации, отмечает, что при общении могут возникать следующие соотношения ИКП коммуникантов:
ИКП коммуникантов не совпадают, не пересекаются (см. рис.8, где КБ1 – когнитивная база первого коммуниканта, КБ2 – когнитивная база второго коммуниканта; соответственно ИКП1 – индивидуальное когнитивное пространство первого коммуниканта, ИКП2 – индивидуальное когнитивное пространство второго коммуниканта):
Рис. 8.
или пересекаются (см. рис. 9) только на участке а) знания сиюминутной ситуации общения; б) знаний некоторого социума (например, профессионального); при этом коммуниканты обладают разыми КБ:
Рис. 9.
Случаи 1а) и 1б) характерны для коммуникации между носителями разных национально-культурных сообществ. При этом вариант 1б) возможен при общении, например, коллег, специалистов одной профессии;
ИКП коммуникантов пересекаются при наличии общей для них КБ. Данная ситуация имеет место при общении членов одного лингвокультурного сообщества (см. рис.10).
Рис. 10.
Индивидуальное когнитивное пространство включает в себя два представления каждого из феноменов, находящих отражение в когнитивной базе: инвариант и собственное представление носителя когнитивного пространства. Инвариант и собственное представление могут практически совпадать, но могут и существенно отличаться друг от друга. В речи реализуется, как правило, именно инвариант. Рассмотрим примеры.
Если о каком-либо человеке сказано: «Он настоящий англичанин», − мы (в зависимости от ситуации и контекста) прекрасно поймем, что имеет в виду собеседник. Выбор предстоит из таких стереотипных качеств, как холодность, чопорность, снобизм, подчеркнутая вежливость, воспитанность и т. п. Наше собственное представление об англичанах может существенно отличаться от указанного стереотипа. Мы, например, можем прекрасно знать о бесчинствах английских футбольных болельщиков, что противоречит их воспитанности и сдержанности.
При вхождении в КБ представление о том или ином феномене действительности структурируется: из множества разнообразных и часто весьма противоречивых черт последнего вычленяется лишь очень ограниченный набор характеристик, формирующих указанное представление. При употреблении в коммуникации означающего соответствующего феномена осуществляется апелляция, как правило, не непосредственно к денотату, а именно к указанному набору дифференциальных признаков.
А. С. Пушкин в русском лингвокультурном сообществе воспринимается как «эталон поэта» (об этом, например, свидетельствуют и данные ассоциативного эксперимента). Если кто-либо негативно оценивает его творчество, в своем коммуникативном поведении этот человек не может не учитывать общенационального инварианта (который заключается, в частности, в словах: «Пушкин – это наше всё») того представления, которое стоит за указанным именем.
Таким образом, при вхождении в КБ тот или иной феномен подвергается определенной минимизации и редукции. Иными словами, из него вычленяется только ограниченное число присущих ему признаков. Другие же отбрасываются как несущественные. Существуют национально обусловленные алгоритмы минимизации элементов «поля» культуры. У представителя иной лингвокультурной общности может существовать (и существует) другой алгоритм минимизации того же самого феномена, иные принципы выделения его признаков и деления их на существенные/несущественные. Это приводит к тому, что структура минимизированного представления одного и того же явления у представителей разных культурных общностей может оказаться различной (см. рис. 11).
Рис. 11.
1 – реальный феномен с полным набором присущих ему признаков;
2 – минимизированное представление об этом феномене в культуре N;
3 – минимизированное представление об этом феномене в культуре S.
Схема демонстрирует несовпадение выделяемых в разных культурах признаков (на основе которых формируется представление) одного и того же феномена.
Представители иных лингвокультурных сообществ редко сознают несовпадения в структуре восприятия феномена. Эта структура представляется им универсальной, различия же в оценке, которые могут быть вызваны этими несовпадениями, сразу бросаются в глаза и могут стать источником коммуникативных неудач и межкультурных конфликтов.
Скажем, такие структуры, как «треугольник» и «квадрат», в двух различных культурах сопровождаются одинаковыми оценками (например, соответственно, «+» и «–»), но при восприятии одного и того же феномена представитель одной культуры «видит» «треугольник» (оценка «+»), а представитель другой – «квадрат» (оценка «–»). Они не понимают, что «видят» разные фигуры, и удивляются, как «треугольник» может сопровождаться отрицательной оценкой, а «квадрат» – положительной. Рассмотрим следующий пример Д. Б. Гудкова [см. Гудков, 2002, с. 47].
Сказка «По щучьему велению» вызвала резко негативную реакцию у студентов из Японии, которые сочли ее безнравственной, т. к. патологический бездельник получает в ней ничем не заслуженную награду. У японцев после прочтения указанной сказки, пользующейся к их удивлению большой популярностью в России, явно возникли сомнения в полноценности русского национального характера, хотя эта мысль и не была выражена ими прямо. Лень, нежелание трудиться – вот что японцы выделяли в Емеле, игнорируя его иные черты. Русские, безусловно, сознавая, что Емеля лодырь, обращают внимание на отсутствие у него жадности, его незлобивость, находчивость, простодушие и остроумие, для них этот герой скорее симпатичен, чем неприятен. Разная оценка Емели русским и японцем не означает, что русские считают лень положительным качеством, а японцы не ценят доброту и находчивость, но свидетельствует о том, что русские и японцы выделяют разные черты характера данного героя как главные, игнорируя остальные как несущественные.
Приведем еще один пример, наглядно иллюстрирующий действие рассмотренной выше схемы. В таблице, представленной ниже, указывается, как в разных языках передаются голоса определенных животных. Любопытно, что, когда информантам предлагалось сымитировать эти голоса, они в силу собственных звукоподражательных способностей практически одинаково передавали лай собаки, кваканье лягушки и т. д. Когда же после этого им предлагалось указать на буквенное выражение данных звуков (разрешалось пользоваться как кириллицей, так и латиницей), различия в определенных случаях оказывались весьма существенными.
Способы передачи голосов животных в разных языках
Язык |
Животные |
|||
собака |
кошка |
лягушка |
петух |
|
русский |
Гав-гав |
Мяу-мяу |
Ква-ква |
Ку-ка-ре-ку |
немецкий |
Вау-вау |
Миау-миау |
Квак-квак |
Ки-ки-ре-ки |
английский |
Руф-руф |
Меу-меу |
Рриббит-рриббит |
Кок-а-дудль-ду |
японский |
Ван-ван |
Ня-ня |
Керо-керо |
Ко-ке-ко-ко |
Таким образом, носители различных языков, слыша одни и те же звуки, пользовались для их передачи различными буквенными обозначениями, т.е. сводили эти звуки к различным феноменам. Достаточно сложные звуковые комплексы редуцировались и кодировались носителями разных языков по-разному, по-разному выделялись существенные признаки данных комплексов.