Раздел 9. Экономический социум

Не случайно, как представляется, из уст верующего (или атеиста) обыч­но звучит социально окрашенный вопрос: "Верите ли вы в бога"? Вопрос, по1а Ьепе, касается не бога, но вашей персоны, вашей принадлежности (или не принадлежности) к той или иной социально-духовной общности, и даже более того — вашего желания (нежелания) примкнуть к такой общности.

И "вера", и "неверие" в одном и том же смысле и в одинаковой степени предполагают сомнение в предмете веры и источнике информации (миро­вой религии или отдельной секты, науки или паранауки, государственной статистики, торговой рекламы или расхожих мнений...). Различие между "ве­рой" и "неверием" лишь в том, что первое означает "сомневаться в чем-либо, но очень желать этого", а второе — "сомневаться и не желать". Должны существовать и промежуточные позиции — "сомневаться и оставаться без­различным", "не сомневаться" и т.п. Немало людей интуитивно чувствуют, что логических срезов может быть много, и поэтому испытывают затрудне­ние при ответе на "прямой" вопрос. Но если исследователь отважится поста­вить перед собой вопрос: "Хватит ли фантазии и чувства меры, чтобы самому и для себя создать образ бога как объекта веры, который мог бы служить, по меньшей мере, рабочей гипотезой"? — то к своему удивлению обнаружит, что только этим и занимался на протяжении своей творческой жизни.

О предметах веры мы узнаем от других людей. Поэтому вопрос не столько в том, во что верить, сколько в том: кому верить, почему верить и зачем верить. Только к некоторым "божественное откровение" нисходит непосред­ственно, из чего, однако, вовсе не следует, что "избранник" обязан верить (не верить) самому себе: ведь самому себе человек склонен верить с большей осторожностью, чем другим.

Каковы бы ни были ответы на вопрос о боге — в любом случае сохра­няет свое неизменное значение набор проблем, вытекающих из единства и различий форм и содержания массового сознания, конкурентного сосуще­ствования секулярных и религиозных институций. Эта тема объединяет и одновременно разъединяет людские массы в борьбе за власть, социальные привилегии и, разумеется, богатство. Речь идет об изначально (с древних времен) двоякой социально-политической структурированности мирового со­общества: государственно-правовой (чаще всего секулярной) и религиозно­моральной. Иногда элементы структуры могут совпадать (государственный монотеизм, фундаментализм, государственный атеизм). Заметим, что атеис­тическая мораль неотличима от церковной (например, введенный Н.С. Хрущевым "Моральный кодекс строителя коммунизма").

В отличие от безверия как самодостаточного состояния духа, атеизм не существует "в себе и для себя", ибо эксплуатирует все ту же религию, как свой антипод. (Так, и любая религия своим первейшим врагом считает чело­века неверующего). Поскольку объективно существует два состояния духа

• религиозная вера и безверие, то должно существовать и два способа пре- дидеологической подготовки. Объект влияния атеистической идеологии —

322

неверующие и сомневающиеся. Чем же "берет" атеизм, в чем состоит его деморализующий эффект? Именно безысходность доказательных усилий со­здает, на наш взгляд, суггестивный эффект — психологическую основу для последующего идеологического воздействия на неверующих. Таким образом, под пятой государственной идеологии легко и незаметно оказываются как верующие, так и неверующие. Если бы казенный атеизм был формой науч­ного знания, а не идеологическим средством, то к этому вопросу не требова­лось бы возвращаться так часто, как ходить в храм.

Спонтанная, неуправляемая общественно-экономическая борьба проис­ходит непрерывно, принимая, время от времени, организованный характер в интересах правительства или отдельных общественных групп. В отличие от вооруженных войн, "мирное средство борьбы" — идеологические конфлик­ты не прекращаются никогда.

Экономико-демографические проблемы воспроизведения "рабочей силы"

Рождаемость регулируется семьей на основании интуитивного прогно­

за. На формирование прогноза выживания и воспроизводимости оказывают влияние все известные аспекты общественного бытия. Однако ретроспек­тивно не удается связать сравнительную динамику рождаемости в той или иной стране с общепринятыми взятыми по отдельности макрохарактеристи­ками: общественным строем, политическим режимом, общекультурным уров­нем, уровнем экономики (в том числе уровнем благосостояния), динамикой медицинского обслуживания и пр. С другой стороны, важнейшей составляю­щей индивидуального выбора касательно рождения ребенка служит долго­срочный прогноз общественно необходимой доли потребительного дохода семьи, которую придется израсходовать на воспитание детей. Если эта доля велика, то рождение ребенка нежелательно. Поскольку указанный предел носит структурный характер, постольку рождаемость не удается связать с экономической динамикой как целостным показателем. Так например, в про­цессе перехода от социализма к капитализму доля затрат на воспитание де­тей (от момента рождения ребенка и до его трудоустройства) в потребитель­ном доходе семьи резко возросла, что, помимо прочих причин, резко снизило планку рождаемости. Такой подход к теме объясняет, в частности, почему показатель рождаемости беднейшего населения выше, чем среднего класса: потому, что доля затрат на воспитание детей у бедных (для которых недо­ступно многолетнее дорогостоящее обучение, соответствующая одежда и пр. и меньше претензий при трудоустройстве) ниже даже по отношению к ма­лым доходам семьи. По нашему мнению, такие действия государства, как предоставление роженицам субсидий и одновременное увеличение срока школьного обучения, ведут к противоположным результатам. Также снижа­ют рождаемость появление платных учебных заведений, высокая стоимость детского медицинского обслуживания и т.п.

323