II. Взаимодействие и параллелизм

    Спрашивается теперь: как следует  понимать эти  тесные отношения между душой и мозгом?  Обычное воззрение, ближе  всего  соответствующее не только  мыслям,  но и желаниям людей, представляет себе дело так, что мозг есть необходимый орган,  которым совершенно от него по существу отличная душа должна пользоваться, чтобы  войти  в сношения с внешним миром, а также с другими душами. Душе свойственна особая, своеобразная жизнь, независящая ни от чего материального и проявляющаяся, например,  в мышлении по логическим нормам, а не по обманчивым чувственным впечатлениям, в произвольном обращении внимания и т. д. Но душа все-таки  находится в сношениях с окружающим ее миром, а посему  ей необходимо орудие, принадлежащее к этому  миру. Таким  орудием  и служит ей мозг, с которым она находится в чисто  внешнем отношении взаимодействия. При его посредстве она узнает обо всем том, что происходит во внешнем мире, не будучи, однако, рабски  связана при этом доходящими до нее впечатлениями; в известной степени душа свободно стоит  над внешними впечатлениями. При  посредстве того  же орудия  она  может обратно влиять на объективный ход вещей, — будучи и здесь опять-таки свободна и не находясь в полной зависимости от определенных причин, — и осуществлять свою волю в мире.

    Это воззрение сталкивается, однако,  со многими трудностями. Прежде всего оно мало согласуется с фактами локализации; в сущности, оно исходит из опровергнутого этими  фактами представления о непротяженной точке  как седалище души. Ибо  если  душа может  воспринимать и оказывать определенные влияния лишь в особых  для каждого  рода, определенных материальных органах, то как можно говорить, что она по сущности своей есть нечто, совершенно отличное от материи и пространства? Ведь несомненно, что в этом случае она сама становится существом  с определенной формой и протяженностью в пространстве.

    Но не меньшую силу имеют и два обратных довода. Если душа как особая сущность  может  свободно брать  и давать  материи нервной системы, то приходится отказаться от основоположения, принадлежащего к надежнейшим приобретениям  современного естествознания —  от принципа сохранения энергии.

    При  всех изменениях и превращениях, коим подвержены вещи материального мира, в них  нечто, как известно, постоянно остается неизменным, а именно: способность совершить при  соответственных условиях механическую работу; эта способность и называется энергией. Она имеется в вещах  во всевозможных видах:  в виде  силы  удара (когда  они движутся), силы  притяжения (когда  они  друг от друга удаляются), теплоты,  химического сродства и т. д. Постоянно путем самых  разнообразных процессов происходит переход энергии из одного  вида в другой, так называемое превращение энергии, но все эти превращения независимо от направления, а также от того, происходят ли они быстро или медленно, непосредственно или косвенно, всегда подлежат действию определенных неизменных количественных соотношений. Количество энергии, которым обладает отдельная вещь,  зависит от ее скорости в данный момент, ее положения, температуры, но внутри  того комплекса вещей, к которому она  принадлежит, количество энергии при  всех превращениях  остается  неизменным. Случаи  свободного вмешательства души в материальную жизнь организма или свободного отклонения от этой жизни, очевидно,  совершенно при  этом  немыслимы. Если бы душа была  в состоянии вызвать материальное возбуждение, для которого нет всех необходимых данных в непосредственно предшествовавшем состоянии материи и души, то этим  сызнова создавалась бы энергия; если бы она была в состоянии предотвратить материальный процесс, энергия которого требуется данным положением вещей, то уничтожалась бы энергия.

    До недавнего времени можно  было еще сказать  по этому поводу: ну да, для области мира неорганического принцип сохранения энергии пусть-таки будет доказан.  Но разве  мыслимо  доказать  его и для невероятно сложных процессов органической жизни? В этой области постоянство энергии есть гипотеза, которой мы с одинаковым правом можем противопоставить гипотезу  непостоянства энергии. Уже скоро  десять  лет,  как этого  нельзя больше  говорить: сохранение энергии у живых  существ и даже у высшего их представителя — у человека — непосредственно доказано на опытах. Когда животное или человек не совершает никакой внешней работы, то вся энергия его жизненных процессов выделяется им в виде теплоты. Движение крови в сосудах нагревает стенки, движения членов  нагревают поверхности  суставов и прилегающие слои воздуха; обмен  веществ,  сокращение мускулов, взрывы возбуждения в нервах  — все это имеет  отношение к производимой телом теплоте, излишек  которой по сравнению с окружающей средой  непрерывно излучается вовне.  Источником этого  потока  энергии являются средства  питания организма; соответствующий им эквивалент энергии, за вычетом эквивалента выделений, и есть то количество энергии, которое претерпевает всевозможные превращения в жизненном процессе и, наконец, в виде теплоты опять  возвращается к внешнему  миру. Рубнер путем самых  тщательных измерений, продолжавшихся неделями, действительно-таки показал, что в среднем  за долгий  период наблюдения энергия теплоты, выделяемая ежедневно животным, отличается от эквивалента энергии принятой им пищи не больше,  чем на 1/2 процента, т. е. что обе величины вполне совпадают, если принять во внимание неизбежные ошибки подобных наблюдений. «Счет идет гладко и просто… В этом домоводстве не бывает никогда недостачи или излишка». Возражение, что от животного с его сравнительно малоразвитой духовной  жизнью  нельзя  делать  заключений к несравненно вышестоящему человеку,  тоже  стало  невозможным после работ Атватера. Он произвел ряд сложных опытов над пятью лицами с высшим образованием при самой разнообразной обстановке, например, при  различном питании, при  физическом покое, связанном с духовной работой, и при  физической работе. Каждая  группа наблюдений, простиравшаяся на несколько дней, давала еще в результате небольшое несоответствие,  в 2 %, между количествами усвоенной и отданной энергии; но когда подвели  итоги  за все 66 дней наблюдения при обстановке работы, то разница упала до 1/10 процента, а за 41 день наблюдения за состоянием покоя вовсе никакой разницы не оказалось. Отсюда  ясно,  что и в человеческом организме нет места для свободной деятельности самостоятельных душ.

    Гипотеза несвободного, т. е. строго закономерного взаимодействия самостоятельных душ и тела  тоже  не имеет  ни малейшей вероятности. Наиболее общим  возражением против нее  будет то,  что  гипотеза орудий есть последний остаток воззрения, которое когда-то господствовало повсюду,  но при  более  тщательной проверке обнаружило свою несостоятельность во всех без исключения областях. Примитивное мышление населяет весь мир духами, демонами, домовыми — одним словом,  бестелесными существами, отношение которых к окружающим вещам  представляется точь-в-точь  таким  же, как отношение душ к мозгу. Развитие истинного познания вещей  обнаружило всю наивность и незрелость подобных воззрений. Люди относились к ним с особой любовью, не хотели от них отказываться, и если  они  хоть  где-нибудь  соответствовали бы истине, то это давно бы обнаружилось. Но в результате столетиями накоплявшегося опыта  и применения все более усовершенствованных способов проверки, неотразимая сила  фактов заставила принять то воззрение, что все материальные явления происходят исключительно от материальных причин и сами производят исключительно материальные действия, другими словами, вселила  убеждение в замкнутости причинности природы. Не какая-нибудь особая  наша симпатия к этому воззрению и не скоропреходящая  мода,  а вся совокупность нашего  опыта  со всей  силой  говорит о невозможности существования всякого рода отделимых душ.

    Мы видим,  что  популярное воззрение на отношения между душой и мозгом  неизбежно приводит к противоречиям и трудностям. Как же нам в таком случае изобразить это отношение? Ясно, что если мозг и душа не противостоят друг другу в качестве самостоятельных, друг на друга воздействующих существ,  то  остается только предположить, что  они суть одно существо. Это, конечно, приходится понимать в особом  смысле, так как двойственность и различие души и мозга есть в то же время  факт, не подлежащий никакому  сомнению. Приходится мыслить их как одно существо,  способное проявлять себя  двояким образом. Во-первых, оно непосредственно, без всякого  посредничества, само о себе узнает. В этом отношении оно представляется непротяженным, непрерывно меняющимся и все-таки  во многих отношениях тожественным соединением ощущений, представлений, чувствований, желаний и т. д.; это  мы называем душой. Но  то же самое  существо  обладает способностью при  посредстве чувств давать знать о своем бытии  и другим однородным существам. Тогда оно  представляется чем-то  совершенно иным:  протяженным, мягким, богатым извилинами, искусно  построенным соединением бесчисленного множества клеток  и волокон, — и вот это есть мозг или вообще  нервная система. Душа и нервная система — это не две отдельные стороны, которые  только  внешне влияют друг на друга, а одна  сторона, одна и та же реальность в двух проявлениях: в том, как она непосредственно сама о себе знает  и для себя существует, и в том, как она представляется другим однородным существам,  когда они ее видят или ощупывают.

    Видимость явлений такова, что внешние впечатления влияют на душу и побуждают  ее к проявляющимся вовне противодействиям, но на самом деле  соотношение совершенно иное.  Поскольку явления видимы или осязаемы, они образуют  непрерывную цепь материальных превращений в нервной системе. Но в то же время, поскольку они совершаются в нервной системе, они независимо от материальной видимости и как бы наряду с ней имеют еще особую жизнь, образуя ряд превращений совершенно особого рода:  из чувственных восприятий в мысли,  чувствования, хотения. Члены этих двух рядов не вызывают друг друга и не перекрещиваются, но каждый член одного  ряда имеет все-таки самое близкое отношение к известному члену другого  ряда: оба ряда параллельны друг другу, как принято  неточно выражаться, потому  что по истинной своей  сущности  оба ряда представляют одно и то же.

    Познавши, таким  образом, что  душа есть  то же,  что  мозг  и нервная система, и отличается от них только  формой своего  проявления, мы расширяем наше  понимание ее еще в другом отношении. Нервная система в известном смысле  представляет собою  весь организм. Вся жизнь  организма как бы сконцентрирована в ней, она связует в одно целое функции его  отдельных органов. Нервная система сама  вызывает большинство этих функций, и, во всяком случае, она устанавливает их взаимодействие и приспособляет их к осуществлению общей  цели. В наиболее же общей своей сущности организм, как известно, является системой, направленной на собственное развитие и сохранение, машиной самосохранения, для осуществления которого организм располагает двумя важными средствами.

    Первым таким средством является борьба. В видах самосохранения организм  ведет  постоянную борьбу  с окружающей его средой и присущими ей силами,  с одушевленной и неодушевленной природой, с однородными и отличными существами, а внутри самого организма отдельные его части также  ведут между собой  борьбу  за место,  за предметы питания, вообще за господство. Цель борьбы всегда одна и та же: с одной стороны, устранить, ослабить, уничтожить все вредное для самосохранения, а с другой — использовать,  усилить, приобрести все для него полезное. Второе средство состоит в проявлении известной своеобразности, вернее говоря, многих, образующих, однако,  единое  целое,  особенностей. Млекопитающие иначе  реагируют на окружающую среду, чем птицы, а львы не так, как лошади. Каждое из этих существ имеет  свои средства  для реагирования на вещи,  и в зависимости от этого  каждое  относится к ним особенным образом и особенным же образом ведет с ними  борьбу. Но проявление этих  особенностей организма, упражнение органов и отправление их характерных функций необходимо для его существования не меньше,  чем борьба.  Органы сохраняются  только в том случае, если они упражняются, иначе они гибнут.

    В громадном большинстве случаев применение обоих  средств  самосохранения происходит совместно, в виде одного  акта. Борьба за существование  производится чрез  проявление своеобразности, а это проявление состоит именно в том, что индивидуум в борьбе  сохраняет и обеспечивает свое существование. Но в известных пределах оба средства применяются раздельно: одни  душевные  изъявления служат  преимущественно целям борьбы, другие — целям проявления активности.

    Все, что правильно относительно организма, вместе  с тем правильно и относительно души. Душа — существо  такого  же рода,  как нервная система,  а потому  и как все тело,  т. е. она  представляет систему  внутренне переживаемых образований и функций, направленных на самосохранение. Спиноза, а в новейшее время  Фехнер являются типичными представителями этого  воззрения. Самосохранение же осуществляется душой двояким способом. Во-первых,  посредством борьбы с тем, что нам внешне является в качестве внешнего мира; убеждение в этом пользуется со времени Дарвина всеобщим признанием. Во-вторых, посредством проявления своей особой индивидуальности посредством развития всех присущих ей сил и способностей, что, собственно, является уже мнением Аристотеля. Соответствующее соединение воззрений этих мыслителей — Спинозы или Фехнера, Дарвина и Аристотеля — и есть то общее воззрение на сущность души, которое положено в основу нашего изложения. Исходя из него, мы в дальнейшем попытаемся объяснить важнейшие элементарные явления, а также некоторые из высших, более сложных явлений душевной жизни.