IV. Мышление

    Если  из  восприятий в одну сторону,  в вышину,  так  сказать, развивается  абстрактное представление, то в другом  направлении —  вширь и глубь — идет основанное на них развитие мышления и размышления. Что это такое  — мышление, т. е. упорядоченное и связное мышление? Пожалуй, ответ  будет более  ясен,  если  мы сперва укажем, что не есть мышление, чему оно противопоставляется.

    Мышление прежде всего не есть мечтание. В мечтах отдельные составные части,  правда, также связаны между собой. Но эта связь обыкновенно напоминает связь звеньев в цепи, где каждое звено связано только  с двумя соседними звеньями. Нет того, что связывало бы все звенья в одно единое целое.  Это только  звенообразное сочетание достигает своей  высшей  степени в бредовых идеях у душевнобольных.

    Далее, мышление не есть умствование и не длительное существование или беспрерывное повторение одного-единственного, неизменного представления, как это бывает, например, когда человека не перестает мучить тоскливое ожидание чего-то  или  преследует какая-нибудь  мелодия. Эта противоположность мышлению также  находит свое высшее  выражение в известных душевных болезнях, в навязчивых преставлениях у помешанных, например, в овладевающем всем существом представлении собственной греховности и испорченности.

    Упорядоченное мышление есть,  можно  сказать, нечто среднее между бредовыми идеями и навязчивыми представлениями. Оно  состоит в следовании представлений, которые не только ассоциативно связаны как члены  одного  ряда,  но вместе  с тем все подчинены одному господствующему представлению, к которому они  все находятся в известных отношениях и которое всех их объединяет в одно целое.  Единая  мысль, например, мысль о собственном признании, о каком-либо  переживании, о будущем Германии состоит в последовательном мышлении в известном порядке заключающихся в ней частичных мыслей. Когда кончилось одно, господствовавшее при  этом  представление уступает место  другому. Мышление идет дальше. Различные верховные представления, сменяющиеся в этом процессе, могут быть  или просто связаны между собой  в виде ряда,  или новые  восприятия могут их вызывать даже без всякой  связи  с предшествовавшими. Или же они могут быть в виде групп подчинены высшим верховным представлениям, которые, в свою очередь, опять-таки подчинены еще более высоким представлениям и т. д., так что все вместе взятое образует подчас весьма обширную и расчлененную систему представлений разных степеней господства и подчинения. При мышлении, например, руководимом известным намерением, все прочее всегда  подчинено мысли о цели.  То же самое  мы имеем  в хорошо продуманной лекции, в отделах и главах книги, наконец, в книге,  взятой в ее целом,  и т. д.

    Свойство процесса образования восприятий, дополняющих и изъясняющих чувственные впечатления, предвосхищать данные чувственного опыта  еще до того, как началось их прямое воздействие на душу, присуще и мышлению, еще меньше  связанному с чувственными переживаниями. Мышление черпает свое  содержание из опыта, наиболее часто  повторяющиеся опыты оказывают на него  наибольшее влияние; неудивительно поэтому при однообразии объективных процессов, что при известных обстоятельствах оно совпадает с фактически предстоящим опытом, тем более  что человек имеет  много  оснований стремиться к такому совпадению. С точки  зрения этого  отношения к тому, что подлежит опыту,  мысленные образования обозначаются особыми именами. То, что согласуется с возможным опытом мыслящего, называется истиной, познанием; то, что  не согласуется, —  заблуждением. Познания и заблуждения являются, подобно восприятиям и обманам  чувства,  закономерными результатами процессов душевной  жизни;  своеобразие душевной  жизни  в связи  с особенностями процессов внешнего мира  с одинаковой необходимостью приводит к тому и к другому.

    Производство истин, разумеется, чрезвычайно различно у разных душ. Отчасти это объясняется тем, например, что в силу более  богатого опыта  воспроизведения непроизвольно и независимо от намерений идут по пути лучшего и более полного приспособления к пережитому; но очень много значит и то, что различные индивидуумы сами по себе, от природы, одарены различной способностью познавательного мышления. Эту способность называют рассудком, умом, интеллигентностью. В чем же она состоит? Не в одной только  хорошей памяти, поскольку мы понимаем под этим способность особенно хорошего воспроизведения известных переживаний  или способность воспроизводить их даже спустя большой промежуток времени. В интеллигентности имеется элемент памяти в этом  смысле, но роль памяти ограничивается, так сказать, одной только  доставкой материала. И у глупых людей,  даже у идиотов, часто  встречается удивительная способность сохранять в памяти хронологические даты,  стихи, мелодии и т. п. Хорошая память  может  приспособить мышление только к простейшим и наиболее часто повторяющимся комбинациям объективных  процессов; с более  сложными обстоятельствами она  уже не может справиться, для этого  требуется еще кое-что  другое.

    Слуге дано какое-нибудь поручение, но исполнить его почему-либо оказалось  невозможным. Для глупого  вопрос исчерпан. Случай  неисполнимости  поручения хозяином не был предусмотрен, и вот у него нет иного представления, кроме того,  что  ему больше  делать  нечего и остается вернуться домой.  Мышление интеллигентного человека идет  гораздо дальше.  Оно  обнимает не только  поручение, но воспроизводит и хозяина, который дал поручение, и много  иного, что  имеет  сюда отношение по аналогии схожих  случаев. Что,  собственно, имелось в виду поручением; нельзя ли каким-либо  иным путем достигнуть той же цели; и т. д.?

Итак, ограниченность кругозора и неизменное следование представлений по обычным путям, с одной  стороны, предусмотрительность и подвижность мышления, с другой стороны, — таковы отличительные черты глупости и интеллигентности. Подвижность мышления, необходимо, однако, заметить, не должна идти в ущерб единству  его и не должна быть похожа на ту, которая проявляется в рассеянности и бредовых идеях.  Познавательное мышление концентрировано, подобно мышлению вообще. Даже там, где оно не руководится каким-либо  намерением, т. е. там, где не имеется  представления определенной цели,  оно  находится под сознанием единой связи составляющих его моментов.