Тема 15. Познавательные процессы: виды и развитие

неврологически «запрограммирован» выучить язык. Это генетическое руководство дополняет информацию, имеющуюся в речи, которую слы­шит ребенок, давая процессу обучения возможность идти вперед¹.

Как бы ни разворачивалась эта неврологическая программа, она не должна определять какой-либо конкретный язык, поскольку неизвестно, будет ли ребенок расти в США, разговаривая на английском, или в Рос­сии, разговаривая на русском. Следовательно, неврологическая програм­ма должна подходить для всех языков, так чтобы ребенок был готов вы­учить любой из них. Чтобы сделать это возможным, неврологическая программа должна определять универсальную структуру, т.е. общую для всех языков.

Безусловно, каждый язык отличается от всех остальных, но эти раз­личия касаются параметров, которые определяют относительно небольшие отклонения от этой универсальной структуры. Генетические механизмы быстро направляют ребенка к универсальной языковой структуре. Однако кое-что ему придется учить с большим трудом; например, как определять параметры языка, на котором говорят в его собственной среде².

Биологическая адаптация

Приведенная выше гипотеза о наличии универсальной структуры для всех языков остается спорной. Тем не менее, ее подкрепляют раз­личные доказательства. Например, многие свойства синтаксиса кажутся универсальными (общими для всех языков). Кроме того, многие аспек­ты научения языку трудно объяснить, если мы рассматриваем только тот язык, который ребенок слышит. Другими словами, ребенок знает та­кие вещи о языке, которые выходят далеко за пределы тех лингвисти­ческих данных, которые он получает. Это наводит на мысль, что он дол­жен иметь какое-то начальное преимущество при изучении языка — некоторое знание, не зависящее от специфики того или иного языка³.

¹ См.: Chomsky N. Aspects of the theory of syntax. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1965; Lenneberg E. H. Biological foundations of language. N. Y.: Wiley, 1967; Gleltman L.R. Maturational determinants of language growth // Cognition. 1981. Vol. 10. P. 103-114; Bickerion D. The language bioprogram hypothesis // Behavioral and Brain Science. 1984. Vol. 7. P. 173-221; Pinker S. The language instinct. N. Y.: William Morrow, 1994.

² См.: Wexler K., Manzlnl R. Parameters and learnability in binding theory // Roeper Т., Williams E. (Eds.) Parameter setting. Dordrecht: Reidel, 1987.

⁸ Обсуждение этих положений см. в: Chomsky N. Knowledge of language: Its elements and origins // Philosophical Transactions of the Royal Society of London. 1981. Vol. 295 (1077. Ser. B). P. 223-234; Bloom P. Possible names: The role of syntax-semantics mappings in the acquisition of nominate // Gleitman L.R., Landau B. (Eds.) Lexical acquisition, Lingua (Special Issue). 1994. Vol. 92. P. 297-329; Pinker S. The language instinct. N. Y.: William Morrow, 1994; Gleitman L.R., Newport EX. The invention of language by children: Environmental and biological influences on the acquisition of language // Gleitman L.R., Liberman M. (Eds.) Language: An invitation to cognitive science. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1995. Vol. 1. P. 1-24.

Глейтман Г., Фридлунд А, Райсберг Д. Язык

359

Нет никаких сомнений в том, что люди во многих отношениях биологически адаптированы к языку. <...> Мы знаем, что некоторые области мозга, по-видимому, специализированы для использования язы­ка; это отражается, например, в том, что повреждение этих областей вы­зывает разрушение речи (афазию), но не оказывает никакого воздей­ствия (или оказывает небольшое воздействие) на другие, нелингвисти­ческие, психические функции. У глухих людей эти же области мозга являются главными для изучения и использования языка глухих, что свидетельствует о том, что они действительно задействованы в под­держке языка, независимо от того, вербальный это язык или язык жес­тов. Другие составляющие нашей биологической конституции: располо­жение зубов, форма гортани — также определенно подготовлены для языка.

Конечно, это возвращает нас к предположению, что вполне может существовать универсальная, имеющая генетические корни, структура для языков, причем все люди запрограммированы таким образом, который побуждает нас к изучению этой структуры. Некоторые из наиболее заме­чательных доказательств справедливости этого предположения дает изу­чение языка в обстоятельствах, весьма отличающихся от тех, которые мы описывали до сих пор.

Научение языку у людей с нарушениями сенсорики

До сих пор мы говорили о нормальном развитии языка. В этих условиях научение языку происходит почти одинаково практически у всех детей. Они двигаются от лепета к речи, состоящей из одного сло­ва, продвигаются до телеграфной речи с фразами из двух слов, и в кон­це концов переходят к сложным формам и значениям предложений. Эту последовательность можно наблюдать как у детей в Пекине, кото­рые учатся говорить по-китайски, так и у детей в Афинах, которые учатся говорить по-гречески. Это единообразие — от одного ребенка к другому, от одного языка к другому — безусловно согласуется с утвер­ждением, что развитие языка опирается на нашу общую биологическую основу.

Но является ли этот паттерн действительно универсальным? Что происходит, когда дети растут, имея совершенно иные сенсорные возмож­ности, чем те, при которых обычно идет развитие языка? Изучение этих случаев может помочь нам понять биологические корни человеческого языка, а также позволит узнать, необходимо ли подражание для изуче­ния языка.

360