Глава 6. Право, мораль, правосознание

171

Но уже Аристотель, развивая мысли Платона о двух видах равенства — справедливости¹, разделил справедливость на "урав­нивающую" и "распределяющую", видя суть первой в том, что она воздает равным — равное ("арифметическая справедливость"), а неравным — неравное ("геометрическая справедливость"), заметив при этом, что сверх того справедливость "распадается на несколь­ко видов в соответствии с тем, будет ли человек властвовать или подчиняться, подобно тому как различаются воздержность и му­жество мужчины и женщины..."²

Но если видов справедливости и равенства много, то что вообще остается от идеи равенства и от справедливости как нормативного принципа? Сомнения вызывает именно нормативность понятия "справедливость"³. Не сводится ли оно практически к полуинтуи­тивной, эмоциональной оценке конкретных жизненных ситуаций и отношений⁴ по бланкетному правилу римских юристов "каждому свое"? Во всяком случае все современные теоретические исследо­вания и определения справедливости идеологичны и каждое из них противоречит всем остальным. Единственно общее в них — опре­деление справедливости как отсутствия (исправления, избежания) несправедливости. Получается, что понятие социальной (и индиви­дуальной) справедливости менее определенно, чем понятие "неспра­ведливость" не только по той причине, что к справедливости все­гда взывают обиженные, но и по той, что зло вообще воспринима­ется яснее и конкретнее, чем благо ("хорошо жили, пока не нача­лись эпидемии, голод, война, пожары, разбои и грабежи").

¹ Как писал Платон, есть два вида равенства, они хоть и одноимен- ны, но на деле во многом чуть ли не противоположны между собой. Од­ но — "равенство меры, веса, числа"; другое равенство выше: "Больше­ му оно уделяет больше, меньшему — меньше, каждому даря то, что со­ размерно его природе. Особенно большой почет воздает оно всегда лю­ дям наиболее добродетельным; противоположное же — тем, кто мень­ ше преуспел в добродетели и воспитанности. Каждому оно разумно да­ рит надлежащее". Справедливость, заключает Платон, заключается в "ра­ венстве, установленном в каждом отдельном случае для неравных соглас­ но природе"(Ллатпон. Сочинения в трех томах. Т. 3. Ч. 2. М., 1972. С. 231— 232).

² Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 4. М., 1984. С. 452; см. также: С. 150 и след., 324 и след., 368, 462 и след.

³ По сообщению Л. В. Головко, категория "справедливость" (equite) современной французской философией трактуется через призму внутрен­ них ощущений человека, проявляемых в оценке отдельного конкретного случая (см.: Государство и право. 2001. № 8. С. 90, прим. 10).

⁴ Даже авторы, стремящиеся разработать концепцию справедливос­ ти, вынуждены заметить: "Нормативное определение справедливости не­ возможно, она может выражаться через разные понятия и категории, порой несовместимые" (Булгаков В. В. Концепция справедливости в пра­ ве. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Белгород, 2002. С. 8).

Понятие "социальная справедливость", о котором много гово­рят философы, юристы, политики, моралисты, публицисты, оказа­лось столь многоликим и неопределенным, что стало риторической формой выражения взаимоисключающих идей и антагонистичес­ких интересов противостоящих классов, партий, социальных групп, индивидов и их объединений.

Это понятие может быть наполнено настолько противополож­ным содержанием, что в Федеральном законе "О политических партиях" специально оговорено: "Включение в уставы и програм­мы политических партий положений о защите идей социальной справедливости, равно как и деятельность политических партий, направленная на защиту социальной справедливости, не может рассматриваться как разжигание социальной розни"¹.

Основными категориями собственно морали называют "добро" и "зло". Между тем сами по себе эти категории в силу абстрактно­сти безграничны и применимы к явлениям природы и обществен­ной жизни, не подлежащим моральной оценке: землетрясение, хо­роший урожай, потоп, болезнь, здоровье, прекрасная погода, по­литический переворот, демографический взрыв и т. п. Бытующее предположение, что к сфере морали относится все, заслуживаю­щее одобрения или порицания, лишает мораль всякой определен­ности.

Однако категории "добро" и "зло" сразу обретают реальность и определенность, будучи применены к человеку в его отношении к другим людям². "Злой человек" и "добрый человек" — ясные и конкретные моральные оценки; разумеется, "доброта" — не обяза­тельно щедрость, как и "злобность" — не только скупость.

Рассуждения древнегреческих философов об относительнос­ти оценок быстрого бега (в спортивном состязании — хорошо, с по­ля боя — плохо) свидетельствуют не об их моральном релятивиз­ме, как нередко утверждается, а о неприменимости моральных оце­нок к физическим явлениям и процессам без учета мотивов дей­ствий людей, участвующих в этих процессах. Афористическое суж­дение — "человек есть мера всех вещей" дает ключ к пониманию сущности морали, основанной на противопоставлении эгоизма и аль­труизма, мизантропии и филантропии. Из этого противопоставле-

¹ Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 29. Ст. 2950.

² Достаточно известны результаты попыток построить нравственные системы на ином (не человеческом) основании: этика как служение цер­ ковной организации породила иезуитскую мораль; лозунг "нравственно то, что помогает строить коммунизм" привел к принципиальному отрицанию общечеловеческой морали, к подмене этики демагогией и примитивным политиканством. Кроме того, дегуманизация общественных отношений ста­ ла причиной распространения моральных оценок даже на технику, уста­ релость которой именовалась "моральным износом".

172

Сущность права. Проблемы теории и философии права