Власть в земледельческой общине

Рассматриваемая нами общинная форма труда была самодостаточным замкнутым контуром, в котором актуальная потребность (мотив) побуждала к целесообразному поведению (т. е. деятельности по созданию предмета потребности), обеспечивающему удовлетворение потребности. Цель не привносилась в общинное поведение извне, а формировалась самой общиной, «произрастая» из ее мотивационно-потребностной сферы. Процесс реализации деятельности развивался по кругу: сформированный вектор «мотив — цель» реализовывался в деятельности; осуществленная деятельность (достигнутая цель) создавала возможность удовлетворения потребности; удовлетворенная потребность сопровождалась переживаниями удовольствия. Затем, по-видимому, наступала так называемая депрессивная фаза, когда для поведения общины были характерны общие пассивность и умиротворенность, а вектор «мотив — цель» в значительной степени терял свою направленность. Иными словами, после того, как потребность удовлетворялась, поведение теряло свою целенаправленность до тех пор, пока потребность не становилась актуальной вновь.

Таким образом, целесообразное поведение (труд) и потребность находились в адаптивной зависимости, взаимоопределяя друг друга и образуя замкнутый крут «актуальная потребность —> труд —> удовлетворенная потребность —> актуальная потребность», вполне достаточный для выживания как общины в целом, так и каждого ее члена. При этом мотивы и цели отдельных членов общины, у которых не было никакой возможности выжить в одиночку, не просто полностью совпадали с общей целью общины. Они вообще не имели какой-либо индивидуальной оформленности.

Для психологического анализа важно еще раз особо подчеркнуть, что мотив—цель каждого члена общины как бы растворялись в «мотиве — цели» общины. Таким образом, имеются все основания считать, что поведению общины как общности, обеспечивавшей групповое выживание первобытных людей, была генетически свойственна только общая цель, а индивидуальные цели отсутствовали вообще. Иными словами, индивидуальная цель в исторической перспективе вторична и может быть понята лишь как выделившаяся или отклонившаяся от общей общинной цели.

В связи с тем, что цели каждого члена общины не просто полностью совпадали, а в принципе не отделялись от общей цели, задачи согласования индивидуальных поведений вообще не существовало и, разумеется, не требовалось никакого специального общинного механизма (насилия или принуждения) для обеспечения согласованных действий.

Иными словами власть как возможность или способность «влиять на поведение людей, побуждая их делать то, что они бы не стали бы делать добровольно»¹⁴⁶, в общине была просто излишней.

Основным регулятором поведения людей была общая цель выживания и общинная мораль, подчиненная этой цели и закрепленная в обычаях и традициях. Таким образом, можно лишь условно говорить об отношениях власти в общинной жизни, подразумевая под последними исключительно общинно-патриархальные отношения, обеспечивавшие преемственность практических знаний, традиций и правил общинной жизни.

Разумеется, отдельные люди могли пользоваться значительным влиянием, но оно основывалось исключительно на их опыте, знаниях и уважении со стороны других членов общины. Это влияние вполне можно охарактеризовать как групповое лидерство, в котором лидер, прежде всего, ассоциируется с общей групповой целью, в которой заинтересован и к которой исходно стремится каждый член группы. В условиях незначительной продолжительности жизни, функцию главных авторитетов во всех общинных делах выполняли старшие члены общины, или старейшины, обладавшие наибольшим опытом и знаниями. При этом преимущество отдельных индивидов в физической силе не давало им никаких привилегий и преимуществ в распределении ресурсов и отношениях с другими членами общины, так как индивидуальное поведение направлялось общиной исключительно в направлении общих задач.