§ 3. Броневые бляшки: нагрудники или умбоны?

Сразу возникает вопрос об интерпретации всех вышеописанных блях: детали этого доспеха, умбоны щитов или нечто иное. С пекторалями вопрос более или менее ясен: они имеют по два отверстия для подвешивания, располагаются в погребениях в районе грудной клетки, соответствует ей по размерам. Это, конечно, не доспехи, однако, учитывая их массивность и размеры, соответствующие ширине грудной клетки, а также тот факт, что в комплексе с пекторалями всегда встречается оружие - клевцы, стрелы, кинжалы, - они могли быть не только украшением или указанием на ранг погребенного, но и выполнять защитную функцию. Крупные человеческие личины из Суцунь и из Аньяна, очевидно, являлись защитными масками. У них есть приспособления для крепления к шлему или непосредственно на голове, расстояние между глазными отверстиями соответствует расстоянию между центрами зрачков человека, а абсолютные размеры соответствуют размерам человеческого лица.

Мелкие бляшки-личины из Люцзяхэ явно не подходят на роль

[60]

защитных масок: достаточно указать, что расстояние между центрами глаз у них около 4 см. Возникает вопрос об их предназначении - равно как и о предназначении крупной рогатой бляхи, бычьих морд из Суцунь и других изделий. Вариантов два: крепление либо на доспех, либо на щит. Умбоном может быть практически любая бляшка, а для нагрудников доспеха есть ограничение: важно, чтобы они не превышали ширину грудной клетки - около 30 см. В противном случае воин не может вытянуть руки вперед, т.е. будет в бою ограничен в движении, практически беспомощен. Наиболее крупные экземпляры блях иньского времени, которые могут претендовать на роль нагрудников, - это бычьи морды из Суцунь и большая бляха с утраченным рогом из Люцзяхэ. По размерам они подходят для нагрудника, но одни размеры еще ничего не доказывают. Их предназначение мы рассмотрим ниже.

Остаются бляшки меньшего размера. Решающее слово для определения их предназначения могла бы сказать планиграфия находок, взаимное их расположение в закрытом комплексе. К сожалению, практически все могилы иньского времени с бляшками открыты случайно, непрофессионалами, так что планы отсутствуют. Един­ственное исключение - Люцзяхэ в уезде Пингу в районе г. Пекина: там выявлены остатки большой могилы (рис. 18.1). Хотя костяк и не сохранился, но по расположению ряда находок - золотых височных колец андроноидного облика (рис.18.6), золотой головной шпильки (рис.18.5), золотой андроноидной гвоздевидной серьги (рис.18.7) - можно судить о его местоположении и ориентации.

Бляшки в виде человеческих личин (рис.18.9) в этом погребении расположены следующим образом: три на одной линии вдоль оси костяка на равном расстоянии друг от друга, четвертая в стороне, равноудаленно от крайних бляшек этой прямой линии, пятая на плане не показана. Подобное расположение, с учетом того что четвертая бляшка выходит далеко за пределы костяка, предполагает крепление на какой-то крупный предмет - погребальный покров или щит. Более мелкие бляшки в виде жаб и лягушек (рис.18.2,3) находятся в районе ног погребенного, но частично вне пределов костяка. Эти бляшки могли быть чем угодно: деталями украшения щита, обуви, одежды или каких-либо иных, не сохранившихся вещей.

Три круглых броневых бляшки из Люцзяхэ (рис.18.8) распола-

[61]

гались в районе грудной клетки реконструируемого костяка компактной группой: две в районе сосков, одна - в районе солнечного сплетения. Расстояние между крайними точками наиболее удаленных друг от друга бляшек не превышало 30 см. Остальные находки круглых бляшек в иньское время также представлены либо тремя экземплярами, либо количеством, кратным трем. Видимо, это не случайное совпадение - три броневых бляшки могли применяться в качестве нагрудных на кожаном доспехе, наподобие того, как это наблюдалось в древних культурах района Средиземного бассейна (Культура Древнего Рима, т. I, 1985, с, 152; Черненко Е. В., 1968, с. 125). Для подтверждения нашего предположения обратимся к материалу последующей эпохи Западного Чжоу. Там круглые бляшки, подобные иньским, нередко принимают за умбоны щитов, либо детали шлема, поэтому мы и рассмотрим подробнее несколько наиболее ярких примеров.

Группировка бляшек по три экземпляра отмечена в погребении М2 западно-чжоуского могильника Байцаопо (Чу Шибинь, 1977, с. 104, 115). Они лежат выше головы погребенного (исследователи памятника приняли их за детали шлема), рядом с пряжкой колесничего, двумя кинжалами в прорезных ажурных ножнах и четырьмя бубенчиками "луань" (рис.20.1). Бляхи, диаметром около 10 см каждая, лежат компактным треугольником, максимальное расстояние между вершинами которого около 32 см, минимальное - 18 - 20 см. Видимо, похожая картина наблюдается в погребении М1 того же могильника, где даже найдено три бляшки, однако план его отсутствует. Судить о том, что бляхи располагались в нем также компактной группой по три, нам позволяет то, что они описаны и там как детали головного убора. Однако мы считаем, что все же это детали именно нагрудной части доспеха: в западно-чжоуское время оружие в большинстве случаев не непосредственно располагали на теле погребенного, а рядом с ним - в голове, в ногах, по сторонам - на специальных уступах в стенах могильной ямы. Лежащие рядом с бляхами вещи - кинжалы, бубенчики, пряжка колесничего - заведомо не надевались на го­лову: бубенчики - это деталь перекладины ярма колесницы, пряжку и кинжалы носили на поясе. Предположение о том, что крупные круглые бляхи с полями являются шлемами (но по одной, а не по три сразу), первым высказал Го Баоцзюнь, на которого, должно

[62]

[63]

быть, большое впечатление произвели тарелкообразные каски британской армии (Го Баоцзюнь, 1961, c. 117).

Аналогичная байцаопоской комбинация из трех блях обнаружена в северо-западном углу погребения М52 западно-чжоуского могильника Люлихэ (рис.20.2) (Западно-чжоуские жертвенные захоронения, 1974, с. 311, 315). Диаметр каждой из этих бляшек - 14,3 см, расстояние между вершинами образуемого ими треугольника - 38 см (минимальное) и 50 см (максимальное). Расположены они выше головы погребенного, рядом с кинжалом в таких же прорезных ножах, как и в Байцаопо. Расстояние между бляхами здесь слишком велико для нагрудника; однако если бляшки крепились не жестко к одному куску кожи, а соединялись друг с другом при помощи ремешков (у бляшек из Люлихэ вместо отверстий в полях - по три плоских петельки на тыльной стороне) (рис.17.4), то они могли и раздвинуться при захоронении. Треугольник из трех броневых бляшек (рис.17.3) наблюдается и в погребении МЗ могильника Байфу в районе Пекина (Важное достижение археологии... 1976, с. 247) (рис.20.3).

Похожую картину, на наш взгляд, дает и погребение М5 западно-чжоуского могильника Хэцзяцунь, где найдено 6 бронзовых бляшек (рис.21.1) (Дай Инсинь, 1976, с. 37), однако при интерпретации этого комплекса приходится сталкиваться с определен­ными трудностями. Там обнаружены остатки покрытых лаком щитов, один из которых, по нашему мнению, лежал поверх группы из трех бляшек у северо-восточной стенки могилы, в головах погребенного. В китайской публикации интерпретация находки отсутствует; писавший о данном памятнике С. А. Комиссаров посчитал, что остатки одного из щитов связаны с пятью бляхами: "одна из них располагалась в центре щита, а остальные - по углам" (Комиссаров С. А., 1988, с. 81). Чтобы разобраться в ситуации, взглянем на план могилы.

Прежде всего, пять бляшек у северо-восточной стенки никак не могли принадлежать одному щиту. Если измерить расстояния между их центрами, то четыре бляшки образуют трапецию с самой длинной стороной около 27 см, пятая же лежит далеко в стороне, не менее чем в 55 см от ближайшей к ней аналогичной бляшки. Четыре упомянутых выше бляшки располагаются в пределах сохранившегося лакового покрытия щита размером 45 х 55 см; но в

[64]

[ 65]

китайской публикации специально подчеркивается, что это размеры сохранившегося пятна, реальные размеры его, несомненно, были больше. У юго-восточной стенки могилы обнаружены остатки лаковых покрытий прислоненных к ней других щитов, один из них - с бронзовой бляхой, служившей умбоном, в центре. Размеры этих щитов, видимо ширина, если щиты были прямоугольными, - около 75 см. Если продолжить остатки лакового покрытия у северо-восточной стенки до 75 см в длину и ширину в сторону пятой бляхи и к центру могилы, то три бляхи будут сосредоточены в одном из углов щита, а четвертая - более крупная и совпадающая по размерам с бляхой-умбоном у юго-восточной стенки, - окажется в центре увеличенного таким образом пятна. Пятая бляха в границы реконструированного щита не попадает. Ее можно считать умбоном еще одного щита, лаковое покрытие которого не сохранилось. Итого в могиле МЗ в Хэцзяцунь реконструируется четыре щита, по два у северо-восточной и юго-восточной стенки, три из них с умбонами, один - без умбона и отдельно - треугольник из трех блях, по размерам соответствующий нагруднику. Похожую картину дает крупное погребение М1029 в Люлихэ (Ван Вэй, Хуан Сючунь, 1984, с. 407). Там у западной и восточной стенок могилы встречено по три, а у южной - две отдельно расположенных, стоящих на ребре броневых бляшки (рис.21.2). С восточной стороны уступа, идущего вдоль дна могилы, плашмя лежали еще девять бронзовых блях, сгруппированных по три экземпляра.

Расположение щитов у стен могилы отмечено и в уже упоминавшемся выше погребении М52 могильника Люлихэ (рис.20.2), где у восточной стенки стояло два щита, от которых сохранились умбоны (один в вертикальном положении) (Западно-чжоуские жертвенные захоронения, 1974, с. 311, 315). Эти умбоны практически не отличаются от бронзовых бляшек; отличительным признаком, следовательно, может служить только характер расположения (одиночный или треугольником). В погребении М52 Люлихэ, кроме того, броневые бляшки закреплялись при помощи петелек на тыльной стороне (рис.17.4), а умбоны - при помощи отверстий (видимо, гвоздями?) (рис.17.5), однако на других памятниках Западного Чжоу и в иньское время это различие не прослеживается. Можно предположить, что щиты у стенок либо принадлежали реально или символически сопогребенным, либо должны были играть ритуальную

[66]

роль, ограждая от потусторонних неприятностей тела умерших. Собственные щиты погребенных закрывали нижнюю часть их тела. Умбоны этих щитов - очень крупные броневые бляхи – обнаружены в районе левой берцовой кости в погребениях с нагрудниками и кинжалами: М52 в Люлихе (рис.20.2), М2 в Байацопо (рис.20.1) и МЗ в Байфу (рис.20.3). В свете рассмотренного западно-чжоуского материала умбоном следует считать и крупную рогатую бляху из Люцзяхэ в уезде Пингу в районе г. Пекина (рис.18.4), так как и она располагалась в районе таза - правой берцовой кости погребенного (рис.18.1). Аналогично роль умбонов, видимо, играли рогатые бычьи морды из Суцунь в уезде Чэнгу провинции Шэньси.

То, что одиночные круглые броневые бляхи в западно-чжоуских погребениях являлись умбонами, подтверждает анализ их взаимовстречаемости с другим инвентарем. Практически всегда, даже в относительно бедных погребениях, где нет иного металлического инвентаря, броневую бляху сопровождает клевец, и подобных примеров много. Особенно убедительно отмеченную закономерность подтверждает массовый материал чжоуского могильника Сицунь в уезде Фэнсян провинции Шэньси (Хань Вэй, У Чжэньфэн, 1982, с 15, 23-25, табл. на с..28-38). Всего там раскопано 210 поселений; в инвентарь 14 из них входили броневые бляшки, клевцы содержались в 24 могилах. Вероятность встретить погребение с бляшкой равна 14/210 = 1/15. Если предположить, что распределение клевцов и бляшек по могилам случайно и не зависит друг от друга, то по теории вероятности мы должны были бы встретить бляшку в одной могиле с клевцом 24 х 1/15 = 1,6 раза. Или аналогично, вероятность находки могилы с клевцом равна 24/210 = 4/35, а вероятность находки клевца в могиле с бляшкой - 14 х 4/35 = 1,6 случаев. Реально мы имеем 13 случаев совместной находки клевца и бляшки, что превышает расчетную цифру более чем в 8 раз! Примечательно, что если в могиле найдено две бляшки (отмечено два таких случая), то там же лежали и два клевца. Значит, стандартным набором вооружения рядового чжоуского воина были щит (нередко с умбоном - круглой бронзовой "броневой" бляхой) и клевец.

Что касается собственно иньских щитов, то на известных из археологических раскопок экземплярах умбоны не обнаружены.

[67]

Правда, на некоторых иньских пиктограммах имеется изображение щитов с кружком в центре (рис,17.7) - но это может быть просто узор на щите или изображение инокультурного щита. Во всяком случае, на иньских пиктограммах клевцов часто представлено оружие с широким треугольным бойком ("чо") (рис.17.6), нехарактерное для иньцев. Показательно, что половина погребений с умбонами из могильника Сицунь относится к предчжоускому (т.е. иньскому) времени, а значит, синхронна существованию иньского городища в Аньяне, когда создавались пиктограммы (Хань Вэй, У Чжэньфэн, 1982, с. 26).

Результаты анализа иньского защитного вооружения можно суммировать следующим образом. Иньские шлемы предназначались для защиты головы от удара клевцами с широким треугольным бойком ("чо"). С течением времени, вероятно, вырабатывались приемы, позволяющие защищать голову от такого удара и без шлема. Металлические детали доспеха у иньцев не получили распространения, поскольку наступательное оружие, применявшееся противниками иньцев, не требовало столь совершенной защиты: лицо и грудь от него практически не могли пострадать. У северных и западных соседей иньцев три круглые бронзовые бляхи диаметром свыше 7 см составляли основу нагрудной части доспеха. Бронзовые личины, соответствующие по размерам человеческому лицу, были защитными масками, а круглые бляхи в виде морд рогатых существ - умбонами щитов. В западно-чжоуское время продолжали применяться нагрудники из трех круглых броневых блях. Наиболее распространенными умбонами чжоуских щитов, вероятно, начиная еще с иньского времени, были одиночные круглые бляхи, аналогичные используемым в нагрудниках.