2. Развитие судебной баллистики в России.

Понятие судебной баллистики и судебно-баллистической экспертизы

Судебной баллистики как особой отрасли знания в дорево­люционной России не существовало. Невзирая на это, отдель­ные, иногда талантливо выполненные судебно-баллистические экспертизы производились и в те годы. Судебная баллистика как часть криминалистической науки сложилась лишь в совет­ское время, и то не сразу. Более двух десятилетий происходило накопление специальных познаний и практического опыта, гото­вились научные кадры, создавались необходимые приборы.

Заслуга сведения в определенную систему всех накопленных в этой области знаний принадлежит видному советскому судеб­ному медику и криминалисту проф. В. Ф. Червакову. Его вклад в формирование новой научной отрасли был весьма значитель­ным. Именно он впервые в нашей литературе употребил в 1937 г. и сам термин «судебная баллистика», ранее предложенный аме­риканскими авторами. Первоначально к данному термину советские ученые отнеслись критически. Возражая против него, С. П. Митричев указывал, что понятие «баллистика» имеет лишь косвенное отношение к исследованию огнестрельного оружия и боеприпасов и что криминалиста интересует значительно более широкий круг вопросов, чем специалиста по баллистике. Исходя из этих соображений С. П. Митричев делал вывод, что термин «судебная баллистика» неудачен, как не отражающий специфи­ки той дисциплины, которую он представляет, непонятен для широкой массы судебных и следственных работников². Этого мнения придерживался и Н. В. Терзиев, считавший, что применительно к экспертизе огнестрельного оружия, бое­припасов и следов действия огнестрельного оружия термин судебно-баллистическая экспертиза является неточным³. Воз­ражения против термина «судебная баллистика» не прекрати­лись и в более позднее время. Так, И. А. Сапожников в 1956 г. снова вернулся к обсуждению данного термина. Находя употребление его необоснованным, он предложил название «су­дебно-баллистическая экспертиза» заменить названием «крими­налистическая экспертиза оружия и боеприпасов» ⁴.

За целесообразность изменения термина «судебная балли­стика» высказался в 1962 г. Б. И. Шевченко, по мнению которо­го более точным явился бы термин «криминалистическая бал­листика»⁵.

Невзирая на критические оценки и замечания, термин «су­дебная баллистика» прочно утвердился как в научной литерату­ре, так и в следственной и судебной практике. Его удобство ока­залось сильнее его недостатков. Основное достоинство термина заключается в его краткости и выразительности. Одновременно с этим термин «судебная баллистика» обоснован и с фактиче­ской стороны. Изучая огнестрельное оружие и явления, проис­ходящие в процессе и в результате стрельбы, судебная балли­стика использует теоретические положения и практические дан­ные внешней и внутренней баллистики, разработанные для военных нужд. Наряду с этим широко используются данные воен­ных наук об огнестрельном оружии, его конструктивных особен­ностях, технологии изготовления и т. д. Использование их в криминалистике происходит на основе модификации, приспособ­ления указанных данных применительно к нуждам и задачам следственной и судебной практики.

Не получило широкого признания и предложение о замене термина «судебная баллистика» термином «криминалистическая баллистика». Прилагательное «судебная» давно стало общепри­нятым для многих научных дисциплин. Достаточно назвать су­дебную медицину, судебную химию, судебную бухгалтерию и т. д. Прочно вошло оно и в криминалистическую технику, имеющую такие самостоятельные разделы, как судебная фотография, су­дебное почерковедение и т. д. Единство же научной терминоло­гии занимает не последнее место в ряду прочих условий, необ­ходимых для нормального развития науки.

В. Ф. Черваков не только первым предложил назвать вновь сформировавшуюся отрасль советской криминалистики судеб­ной баллистикой, но первым же попытался определить ее предмет и содержание. Исходя из задач судебно-следственной прак­тики он включал в судебную баллистику основные разделы: 1) изучение материальной части оружия, встречающегося чаще всего в уголовной практике; 2) идентификацию огнестрельного оружия, патронов, патронных гильз, пуль и другого снаряжения; 3) изучение пороха и других взрывчатых веществ в пределах, не­обходимых Для криминалистики; 4) криминалистическое и су­дебно-медицинское изучение огнестрельных повреждений⁶.

Включая в судебную баллистику судебно-медицинское изуче­ние огнестрельных повреждений, В. Ф. Черваков подчеркивал нераздельность вопросов научно-технической экспертизы огнест­рельного оружия и огнестрельных повреждений тела. На этой же точке зрения он остался и позднее, решительно утверждая, что нельзя изучать технические вопросы огнестрельного оружия в отрыве от криминалистической и судебно-медицинской оценки огнестрельных повреждений. Такая практика, по его словам, на­ходилась бы в полном противоречии с установкой о всесторон­нем, комплексном разрешении задач, выдвигаемых перед кри­миналистами и судебными медиками следственной практикой. По этим соображениям он продолжает настаивать на целесообраз­ности включения в судебную баллистику некоторых пограничных между судебной медициной и криминалистикой вопросов⁷.

Близко к этому решает вопрос о предмете судебной баллис­тики С. Д. Кустанович, по мнению которого она должна зани­маться изучением материальной части огнестрельного оружия, патронов к нему, порохов, а также явлений, связанных с выс­трелом, в том числе его следами на различных преградах, в раз­резе вопросов, возникающих в правовой практике⁸.

Против включения судебно-медицинских вопросов в судеб­ную баллистику обоснованно возражает Б. И. Шевченко⁹. Аргу­ментируя свою точку зрения, он указывает, что изучение ран на теле человека с целью определения вида оружия, вида пули, дро­би или картечи, установления направления выстрела и опреде­ления расстояния, с которого он сделан, относится всецело к компетенции судебной медицины. Именно судебному медику лучше известны все особенности воздействия пули и дроби на человеческое тело, на его ткани и кости скелета. Поэтому он с большим успехом, нежели криминалист, разберется в подобных явлениях. В круг вопросов, разрабатываемых криминалистикой, Б. И. Шевченко включает 1) групповую и индивидуальную идентификацию нарезного оружия по пулям; 2) групповую и индивидуальную идентификацию различного оружия по гиль­зам; 3) изучение выстрелянных пуль, дроби, картечи с целью установления их химического состава и способа изготовления и сравнения с пулями, дробью и картечью, принадлежащими по­дозреваемому или обвиняемому; 4) изучение с той же целью (сравнения) пыжей, выброшенных при выстреле из гладкост­вольного оружия; 5) установление по повреждению преграды направления полета пули, дроби и прочих снарядов; 6) установ­ление по повреждению преграды расстояния, с которого произ­веден выстрел; 7) установление по повреждению преграды ме­ста, откуда был произведен выстрел; 8) изучение пробоин с целью выяснения вида снаряда (пуля, дробь, картечь), его фор­мы и размеров, в частности диаметра пули, указывающего на калибр оружия; 9) изучение самого оружия для выяснения:

а) какое это оружие (его тип, марка, место изготовления и пр.);

б) исправен ли его механизм, пригодно ли оно к стрельбе и нор­ мально ли протекает процесс стрельбы.

Все разрешаемые в судебной баллистике вопросы охватыва­ются двумя видами судебно-баллистических исследований. Одни из них осуществляются лицами, производящими расследование в процессе проведения таких следственных действий, как осмотр, следственный эксперимент и пр., другие требуют специальных познаний и производятся экспертами.

Изучение экспертной практики показывает, что основное ко­личество судебно-баллистических экспертиз падает на исследо­вание боеприпасов и оружия с целью идентификации последне­го. В то же время именно эти виды исследования являются осо­бенно сложными, что признается всеми специалистами судебной баллистики. Так, например, Ю. М. Кубицкий прямо писал, что «идентификация оружия по использованным припасам является одним из самых сложных, если не самым сложным видов из криминалистической экспертизы ¹⁰.

Идентификация оружия по стреляной пуле.

О возможности идентификации оружия по следам, оставшим­ся после выстрела на пуле, говорилось еще в дореволюционной русской криминалистической литературе, ^и однако в первые годы Советской власти экспертизы этого рода были редкостью. Боль­шинству работников органов дознания, следствия и суда о науч­ных методах идентификации оружия вообще не было известно, да и специалистов, могущих проводить подобные исследования, было очень мало.

Сведения о криминалистическом значении следов действия огнестрельного оружия работники органов дознания, следствия и суда в первые годы Советской власти получали из работ И. Н. Якимова, Н. С. Бокариуса, В. Л. Русецкого и других пионеров советской криминалистики. Характеризуя значение этих следов, И. Н. Якимов писал в 1924 г.: «При выстреле пулей, если она причинила сквозное ранение, должны быть приняты меры к ее розыску для последующего сличения с найденными на месте преступления или отобранными у заподозренного оружием». Найденную пулю он рекомендовал сравнивать с пулями в пат­ронах, отобранных у заподозренного лица, по калибру, форме, оболочке, если она имеется, по следам от нарезов ствола. Мето­дику сравнительного исследования И. Н. Якимов описывал следующим образом: «Найденную на месте преступления или вынутую из трупа пулю, вместе с пулей, выпущенной из оружия, принадлежащего заподозренному лицу, фотографируют, и имен­но те их стороны, которые имеют большие сходства, а затем увеличенные в несколько раз снимки с обеих пуль сравнивают между собой» ¹².

Большое внимание вопросам экспертизы оружия и боепри­пасов уделялось в трудах Н. С. Бокариуса. В изданной в 1925 г. монографии, посвященной первоначальному наружному осмотру трупа, он писал: «При обнаружении пули или пуль в трупе или в обстановке на месте преступления или происшествия может явиться необходимость установить, из какого оружия вообще или из какого из двух или трех оружий одной и той же систе­мы, отобранных у лиц, заподозренных в убийстве, был произве­ден выстрел в потерпевшего; в другом случае надо выяснить, подтверждает ли найденная пуля, что выстрел в тело убитого был произведен именно из револьвера, обнаруженного у лица, заподозренного в убийстве. Вопросы эти — вопросы большого значения в следственной разработке происшествий или преступ­лений»¹³.

Приведенные высказывания свидетельствуют о том, что представление об идентификации оружия по стреляной пуле бы­ло в те годы уже достаточно определенным, хотя идентификаци­онные признаки былиiеще мало изучены, а методика сравни­тельного исследования являлась несовершенной.

Авторы первого учебника криминалистики, изданного в 1935 г., рекомендовали пулю, найденную на месте преступления, вначале осмотреть невооруженным глазом, а затем через бинокулярный микроскоп (или бинокулярную лупу), обращая при этом вни­мание на выявление всех мельчайших неровностей (царапин, вы­емок и пр.) и частиц посторонних веществ, находящихся на ее поверхности. Обнаруженные детали и пулю целиком предлагалось фотографировать. Таким же образом рекомендовалось посту­пать с пулей, полученной при пробных выстрелах. Сравнитель­ное исследование производить по увеличенным фотоснимкам ис­следуемой и экспериментальной пули. Этим и ограничивались рекомендации, относящиеся к методике исследования¹⁴. Оценка значения идентификационных признаков, обнаруженных в про­цессе исследования, в своей основе имела количественный прин­цип. Авторы учебника необоснованно утверждали, что для поло­жительного заключения необходимо, чтобы у исследуемой и экспериментальной пуль совпало не менее 8 особенностей их поверхности.

Как и в предшествовавших работах советских криминалис­тов, в учебнике 1935 г. содержались лишь отдельные, научно не систематизированные сведения о следах действия огнестрельного оружия.

Из работ, изданных во второй половине тридцатых годов, кроме упоминавшейся уже книги В. Ф. Червакова «Судебная баллистика», следует назвать работу Б. М. Комаринца и Б. И. Шевченко «Руководство по осмотру места преступления». Прав­да, руководство имело характер практического пособия, но это не умаляло значения обширного раздела, посвященного в нем следам и вещественным доказательствам применения огнестре­льного оружия. В течение многих лет оно оказывало действен­ную помощь оперативному составу и следователям, а также экспертам, занимавшимся судебно-баллистическими исследова­ниями.

Идентификация огнестрельного оружия сопряжена со значи­тельными трудностями. Как правильно отмечает Н. М. Зюскин, она осложняется тем обстоятельством, что большинство из исследуемых признаков однотипны по своему виду, имеют ми­кроскопические размеры и располагаются не на плоскости, а на цилиндрической поверхности ¹⁵.

Методы идентификации оружия по стреляной пуле основы­ваются на теоретическом положении о том, что «каждый ствол имеет свои индивидуальные признаки, в связи с чем и все пули, выпущенные из данного ствола, имеют оригинальные идентич­ные или имеющие между собой большое сходство следы» ¹⁶. Это положение основано на том, что микрорельеф канала ствола на­резного оружия разнообразен и бесконечно разнообразны соче­тания трасс, которые возникают на поверхности стреляной пули. Правильность данного положения доказана не только теоре­тически, но и практически. Указывая на это, В. Ф. Черваков замечает, что оно легко подтверждается при выстрелах в условиях идеального эксперимента. Выстрелы в этом случае производятся из нового оружия одной и той же серии, патронами одного из­готовления с количественно и качественно одинаковым зарядом пороха. Объекты, в которые производятся выстрелы, не должны причинять повреждений наружной поверхности пули.

Существуют различные методы исследования пуль, что свя­зано со сложностью решаемой задачи. В основном они сводятся к двум способам сравнительного исследования: а) следов на самой пуле и б) их отображений. Хотя первый способ представ­ляется, несомненно, более надежным и эффективным, истори­чески исследования начались с применения не первого, а второ­го способа, поскольку он отличается больше простотой и доступ­ностью.

Не располагая техническими приспособлениями, которые позволяли бы одновременно исследовать всю совокупность сле­дов на цилиндрической поверхности двух пуль (исследуемой и экспериментальной), исследователи пошли по пути изготовле­ния плоскостных копий этих следов. Так возникли методы раз­вертки пули путем ее прокатывания, распластывания и фотогра­фирования с помощью специальных приборов.

С целью получения плоскостного изображения следов на пу­ле, французский судебный медик Бальтазар предложил в 1922 г. прокатывать ее по листу оловянной фольги толщиной в 0,1 мм, уложеному на толстом гладком картоне ¹⁷: Метод Бальтазара довольно долго применялся не только в западноевропей­ских лабораториях, но и в советской экспертной практике. В 1935 г. он рекомендовался в пособии, изданном Отделом уго­ловного розыска ГУРКМ НКВД СССР.

Несомненным достоинством данного метода являлась его простота. Однако качество фиксации следов даже при механи­зированной прокатке не было совершенным, многие имевшиеся на пуле мелкие детали в оттиске отражения не получали, без­упречно фиксировался лишь общий вид нарезов.

В 1936 г. советский криминалист С. Н. Матвеев (Одесский институт научно-судебной экспертизы) предложил свою, ориги­нальную методику прокатки пули — по желатинному слою фотографической пленки ¹⁸. Как и метод Бальтазара, метод С. Н. Матвеева достаточно прост. При его помощи опытному эксперту нетрудно получить наглядные и достаточно четкие от­печатки. Но все же и этот метод не был свободен от недостат­ков. Указывая на них, Н. М. Зюскин писал, что ввиду тонкости эмульсионного слоя мелкие детали при прокатке теряются. Для получения лучших оттисков он предложил производить прокат­ку не на пленке, а на листовом целлулоиде.¹⁹

В поисках более тонкой и совершенной фиксации следов на пулях ученые обращались к различным копирующим материа­лам. В послевоенные годы получила распространение фиксация рельефа стреляной пули на легкоплавком металле, методика которой разработана в Харьковском институте судебной экс­пертизы. ²⁰

В целях облегчения техники получения отпечатков и улуч­шения их качества С. Л. Цион сконструировал специальный прибор для механической прокатки пули, с помощью которого можно осуществлять прокатку одновременно двух и даже трех пуль на одной пластинке с последующим одновременным фото­графированием полученных с них отпечатков.

Метод прокатки пуль даже в усовершенствованном виде не исключал возможности сдвигов пули.²¹ Поэтому среди совет­ских криминалистов продолжались поиски других, более эффек­тивных методов фиксации следов. Особенно активно эти поиски шли после Великой Отечественной войны. Советские кримина­листы испытали гальванопластический способ фиксации следов на пуле.²² Прибегая к этому способу, исследователи ставили за­дачу избежать тех искажений рельефа, которые неизбежно воз­никают при прокате пули вследствие неравномерного давления, неточной центровки и других причин. Сущность гальванопла­стического способа состоит в электролитическом наслаивании тонкой металлической пленки на цилиндрическую поверхность пули. Однако и гальванопластический способ не получил сколь­ко-нибудь широкого распространения в экспертной практике, прежде всего потому, что применение его требует специального оборудования и связано с затратой значительного времени.

Н. М. Зюскин предложил использовать метод прозрачных отпечатков, сущность которого заключается в покрытии пули лаковой пленкой.²³ Сравнивая этот метод со сходными мето­дами иностранных авторов, следует отметить его преимущества. Он не только дает развертку пули с объективной картиной имеющихся на ней повреждений, но позволяет в известных пре­делах оценивать и глубину последних.

При фиксации следов на пулях методом копирования срав­нительному исследованию обычно подвергалась не сама копия, а фотографические снимки с нее. Таким образом, фотография активно использовалась в судебно-баллистической экспертизе начиная с первых шагов ее развития. Но копия никогда не дает полного повторения оригинала, не достигалось такое повторение и при описанных методах фиксации.

Проблему получения фотографического изображения следов на пуле вначале пытались решать с помощью панорамной съемки. Советский криминалист А. Д. Хананин разработал специальный прибор, предназначенный для панорамного микрофо­тографирования пули. Однако и этот способ не получил широ­кого применения.²⁴

В поисках удовлетворительного решения задачи обратились к способу механической развертки пули. Эксперт в этом случае имел дело уже с непосредственным отображением рельефа, а не с копиями этого отображения, что, несомненно, повышало на­дежность исследования. Однако и этот способ имел существен­ные недостатки. Во-первых, применение его ограничивалось лишь оболочечными пулями, во-вторых, при малейшей неосто­рожности следы на оболочке пули легко повреждались. Но, по­жалуй, самым серьезным недостатком было необратимое видо­изменение пули как вещественного доказательства.

Более приемлемой оказалась оптическая развертка пули, при которой устранялись недостатки, присущие механическому способу. Первый аппарат для оптической развертки пуль был сконструирован за границей в 1931 г. Брюнингом. Практика применения в советских экспертных учреждениях выявила ряд его существенных недостатков. С целью устранения их в Харь­ковском научно-исследовательском институте судебной экспер­тизы А. Ф. Дмитриев сконструировал новую модель аппарата для фотографирования пуль. Характеризуя этот аппарат, дирек­ция Харьковского института писала в своем отзыве: «Резуль­таты работы прибором конструкции т. Дмитриева дают возмож­ность получения изображения всех дефектов поверхности ци­линдра в наиболее ясном и четком виде, что облегчает исследо­вание и идентификацию путем сопоставления снимков с мини­мальной затратой энергии и времени и получением соответствую­щего эффекта в наглядности сопоставления... Метод идентифи­кации оружия по таким снимкам может считаться наиболее со­вершенным из числа всех существующих методов».²⁵

Но аппарат А. Ф. Дмитриева не был первым ориги­нальным аппаратом, сконструированным в СССР. По данным Н. М. Зюскина, еще в 1918 г. профессор судебной медицины Киевского университета К.-А. Таранухин сконструировал прибор для макро- и микрофотографирования пуль, который существен­ным образом облегчал фотографирование исследуемых пуль. К сожалению, описания прибора К. А. Таранухина найти не удалось.

В 1931 г., т. е. в один год с Брюнингом, изготовил модель аналогичного аппарата Г. С. Сорокин.²⁷ Его идея хотя и имела общую основу с аппаратом Брюнинга, но не повторяла конст­рукцию.

Все предложенные в разное время методы исследования стреляной пули сводились в конечном счете к получению точных изображений следов, возникшх на ее оболочке при прохождении через канал ствола идентифицируемого оружия, и сравнению их со следами на пуле, полученными в процессе экспериментальной стрельбы. Само сравнение следов во всех случаях происходило с помощью фотографических снимков. Но фотографии, как бы хорошо они ни были выполнены, всегда в какой-то степени иска­жают рельеф изучаемых следов вследствие различных условий освещения и других причин. Этим и объяснялось стремление ис­следователей к достижению возможности непосредственного и одновременного сравнения следов на исследуемой и экспери­ментальной пулях. Такая возможность представилась после изо­бретения сравнительного микроскопа, основанного на принципе соединения в одном приборе двух микроскопов. Главная особен­ность указанного микроскопа состоит в том, что с его помощью можно рассматривать в одном поле зрения два разных объекта (или части их), расположенные в непосредственной близости друг от друга. Хотя объекты исследования располагаются под отдельными объективами, система призм соединяет их изобра­жения в одном окуляре, поле зрения которого состоит из двух частей, заполненных изображениями двух исследуемых объектов.

Первые сравнительные микроскопы (Спенсера, Лейтца, гостоскоп Локара и др.), появились в конце тридцатых годов. Их достоинства были оценены сразу же, так как точность и резуль­таты исследования с помощью этих микроскопов были вполне очевидны. Однако в СССР сравнительный микроскоп в довоен­ные годы не успел получить широкого распространения. Указы­вая на это обстоятельство, В. Ф. Черваков отмечал в 1937 г.: «С большим сожалением необходимо констатировать то обстоя­тельство, что почти во всех криминалистических лабораториях СССР сравнительные микроскопы отсутствуют».²⁸

Подобные приборы приходилось изготовлять кустарным об­разом. Но это Не останавливало энтузиастов. Такие приборы были изготовлены в Белорусском институте криминалистики и судебной экспертизы, который в те годы возглавлялся В. Ф. Чер­вяковым. Оригинальная модель сравнительного микроскопа была также изготовлена в научной части Ленинградского уго­ловного розыска при участии И. И. Гудова, А. А. Салькова и других.

Были у сравнительного микроскопа и свои противники. Как это ни странно, к числу их принадлежал С. Н. Матвеев, о рабо­тах которого в области судебной баллистики мы уже упоми­нали. Противники сравнительного микроскопа выдвигали воз­ражения двоякого рода. Прежде всего они указывали, что ис­следование с помощью этого микроскопа производится лишь по небольшим частицам, не позволяя исследователю охватить об­щий вид объекта. Конкретно в отношении пуль это означает невозможность получить общую картину боковой поверхности пули. При таком положении, утверждали критики, исследование не гарантировано от ошибок. Дополнительно к этому они ссы­лались на высокую стоимость сравнительного микроскопа, исключающую возможность повсеместного его применения.

Прошло всего несколько лет, эти возражения потеряли ак­туальность. Сконструированный после Великой Отечественной войны сравнительный советский криминалистический микроскоп (МИС-10) позволил изучать все участки исследуемого объекта. Благодаря этому значительно уменьшился недостаток, заклю­чающийся в невозможности одновременно получить общую кар­тину следов, имеющихся на поверхности пули.

Конструкция МИС-10 объединила в себе два микроскопа, изображения в которых посредством системы призм соединяют­ся в поле зрения одного окуляра.

Сравнительный микроскоп давно перестал быть редкостью. Им снабжены ныне почти все экспертные учреждения страны. Методикой сравнительного исследования на этих микроскопах владеет большинство экспертов-криминалистов. Однако мысли и желания исследователей идут дальше достигнутого. На очереди стоят задачи не только усовершенствования сравнительного микроскопа, но и создания таких приборов, которые позволяли бы разрешать задачи, не достигаемые с его помощью. К числу таких приборов, в частности, относится профилограф, который позволяет получить профилограмму, отображающую рельеф пули в объемном его виде. Конструкции подобного профилографа с иглой, скользящей по вращающейся пуле, оказались пока неудачными. Игла не могла очертить мелкие детали рельефа («трассы»). Но на. этом поиски не закончились. Следует согла­ситься с Б. И. Шевченко, что современная техника дает полную возможность сконструировать прибор, который позволил бы выявить рельеф следа в истинном объемном его выражении, а не в виде линий, видимых в микроскопе или на фотоснимке, объемное значение которых зачастую неизвестно.²⁹

Идентификация оружия по стреляной гильзе.

В первых работах советских криминалистов по судебной баллистике очень мало говорилось об идентификации оружия по следам на гильзе. Многие идентификационные признаки, остающиеся после выстрела на гильзе, тогда не были еще из­вестны, а методика исследования гильз была несовершенной. Однако уже в 1935 г. накопился некоторый экспертный опыт, и первый учебник криминалистики, изданный в этом году, указы­вал на возможность идентификации оружия не только по следу бойка ударника, но и по следам, возникающим от действия вы­брасывателя, и по прочим мелким неровностям на поверхности гильзы. Еще подробнее об идентификационных признаках на гильзе говорилось в пособии для экспертов, изданном в том же году Отделом уголовного розыска ГУРКМ НКВД СССР. Обоб­щив экспертную практику научно-технических органов милиции, авторы этого пособия указывали, что при исследовании гильзы необходимо изучать не только след ударника, который часто может быть эксцентрическим, но и следы, оставленные перед­ним срезом затвора (патронным упором); следы, образующиеся от передвижения гильзы в магазине; следы отражателя и вы­брасывателя; фабричные знаки на донышке гильзы; рубцы на капсуле, вызванные защемлением ударника; вспучивания гиль­зы, вызванные неправильной выточкой патронника; вспучива­ние капсюля; следы осечки при выстрелах; следы на цилиндри­ческой части гильзы, вызванные шероховатостью патронника.3i

Практическое и теоретическое исследование вопросов иден­тификации оружия по стреляной гильзе содержала монография В. Ф. Червакова «Судебная баллистика». Одновременно с пере­числением признаков, которые могут быть найдены на стреля­ной гильзе, В. Ф. Черваков объяснял сам механизм их образо­вания. Он писал: «На протяжении всего пути, который про­делывает патронная гильза в механизме автоматического пистолета или винтовки, она непрерывно находится в самом тесном соприкосновении с частями этого механизма. От первого момента (вкладывания патронов в магазин) до последнего момента (выбрасывания выстреленной гильзы эжектором), твер­дые, преимущественно стальные, части механизма оружия, на­давливая на более мягкие латунные или медные части гильзы и капсюля последней, оставляют на ней разнообразные следы, ха­рактеризующие, с одной стороны, класс, а с другой — индиви­дуальные особенности оружия».³² Все эти следы В. Ф. Черваков расположил в порядке времени их образования в механизме автоматического оружия. В результате получилась следующая схема следов: 1) следы от губ магазина; 2) следы от края патрон­ного ложа; 3) следы на боковой поверхности гильзы от самого патронного ложа; 4) следы от защелкивания выбрасывателя; 5) следы от бойка ударника; 6) следы от переднего среза за­твора; 7) следы от эжектора (отражателя); 8) особые следы, возникающие на гильзах при наличии дефектов в отдельных частях механизма или в образцах пистолетов оригинальных конструкций. Приведенная схема следов наряду с данными со­ветской экспертной практики включала в себя и данные зару­бежной криминалистической литературы, экспериментально проверенные советскими криминалистами.

Оценивая идентификационное значение перечисленных сле­дов, В. Ф. Черваков особо выделял следы среза затвора, отме­чая, что некоторые зарубежные криминалисты приравнивают их к отпечаткам папиллярных узоров пальцев рук человека, а иногда называют их подписью, оставленной преступником на гильзе. Подобное мнение поддерживали и некоторые советские криминалисты, признававшие, что след переднего среза затвора «самый важный признак, дающий возможность не только су­дить о системе оружия, но и идентифицировать определенную марку оружия».³³

Активная научно-исследовательская и экспертная деятель­ность в области идентификации оружия по стреляной гильзе проводилась в тридцатых и начале сороковых годов в Одесском институте научно-судебной экспертизы (С. Н. Матвеев и др.) и в Белорусском институте криминалистики и судебной экспер­тизы (В. Ф. Черваков, М. С. Штейнгауз и др.).

В статье «Криминалистическая идентификация гильз», опуб­ликованной в 1940 г., М. С. Штейнгауз критически проанализиро­вал и оценил все известные к тому времени следы на гильзах, расположив их по «хронологической схеме», которую ранее применил В. Ф. Черваков. Более значительный интерес представ­ляла, однако, вторая часть статьи, в которой такому же анализу и оценке подвергались методы исследования гильз. Все при­менявшиеся в то время методы автор объединил в две группы: 1) методы изготовления слепков; 2) методы микроскопического исследования. Предложенные в разное время зарубежными авторами методы изготовления слепков донышка гильзы (Рест-руп), слепков следов выбрасывателя (Локар) автор категориче­ски отвергал, считая их совершенно непригодными для исследо­вания гильз. Научно объективными он признавал лишь микро­скопические методы их исследования.

Описывая метод исследования гильз, разработанный в ре­зультате экспериментальной и практической работы по произ­водству судебно-баллистических экспертиз в Белорусском ин­ституте, М. С. Штейнгауз отметил три существенные особенности этого метода: 1) получение экспериментальных гильз с соблю­дением в точности тех условий, в которых произошел выстрел на месте преступления; 2) фиксация всех совпадающих или не­совпадающих признаков, обнаруженных на гильзах путем ми­крофотографирования, выполненного при одинаковых условиях, главным образом при одинаковом освещении; 3) установление идентичности огнестрельного оружия по гильзе на основе сов­падения ряда мелких особенностей переднего среза затвора с отпечатками на донышке и капсюле гильзы и других следов.

Развитие судебной баллистики и судебно-баллистической экспертизы зависит от прогресса техники, от усовершенствова­ния оружия и боеприпасов. Криминалисты, работающие в обла­сти судебной баллистики, активно занимаются исследованием следов, возникающих при стрельбе из новых образцов оружия, изучают механизм образования признаков, используемых в це­лях идентификации оружия, разрабатывают приемы исследо­вания, которые с наибольшим эффектом могут быть использо­ваны в экспертной практике.³⁴

Особенно успешно теория и практика судебной баллистики и судебно-баллистической экспертизы развивалась в течение трех послевоенных десятилетий. Глубокому исследованию за эти годы подверглись все важнейшие проблемы судебной бал­листики. Результаты их получили отражение в диссертациях, посвященных данным проблемам,³⁵ и в специальных пособиях, предназначенных для следователей и экспертов.^Зб

Большое место в практике следственных и судебных органов занимают экспертизы охотничьего гладкоствольного оружия и боеприпасов к нему. Чаще всего при этом решаются задачи установления групповой идентичности дроби или картечи, из­влеченной из тела потерпевшего или обнаруженной на месте происшествия. Сравнение производится с дробью или картечью, найденной у подозреваемого или обвиняемого. Результаты их сравнительного исследования в недалеком прошлом ограничива­лись выявлением общих стандартных признаков. Современные же научные методы позволяют установить также нестандартные признаки (примеси и проч.). Во многих случаях удается опреде­лить единый источник происхождения исследуемых объектов. К сожалению, индивидуальная идентификация гладкоствольных ружей на основе исследования боеприпасов пока невозможна.

Теоретическая и экспериментальная разработка проблем: этого вида экспертизы долгое время отставала. Исследования, осуществленные Г. А. Самсоновым, И. А. Сапожниковым, В. С. Митричевым и другими советскими криминалистами, устра­нили этот недостаток.

Современная судебно-баллистическая экспертиза доказала способность давать ответы на многие вопросы, точное решение которых еще недавно представлялось трудным, а часто и невоз­можным. Достигнутые возможности основываются на использо­вании точных приборов и сложных, в большинстве случаев комплексных методов исследования. Применение их значительно повысило научную достоверность и доказательственное значение этого вида экспертизы.

Лекция 6. Борьба с подлогами документов и развитие технико-криминалистического исследования документов. История развития научных основ исследования почерка.

1. Становление научных основ исследования документов.

2. Судебное почерковедение.

Борьба с подлогами документов в Древней Руси и других государствах. Судебник 1550г., Соборное Уложение 1649г. о наказаниях за подлоги документов.

Царский указ 1699 г. о необходимости исследования документов. Привлечение дьяков, писарей и других канцелярских чиновников в качестве экспертов.

Научные основы технической экспертизы документов, ее связь с химией. Аптекари как специалисты в области исследования подделок документов.

Основоположник криминалистической экспертизы документов в России Е.Ф.Буринский, его оригинальные методы исследования документов с помощью фотографии. Современные возможности исследования подлогов (цветоделение, ультразвуковое профилирование, голография и др.)

Первые исследования почерка в судах. Судебное дело 1622 года (спор о беглых кабальных девушках Марии и Варваре Фофановых)

Соборное Уложение 1649 года в борьбе с подлогами документов

Судебное дело 1686 года (по поводу подметного письма Ивана Пермякова)

Использование каллиграфического метода изучения почерка.

Борьба с подлогами документов во время царствования Петра 1.

Сочинения итальянца Камиллы Бальдо и француза Ипполита Мишона по графологии. Приметоописательный метод А.Бертильона и его участие в проведении судебных экспертиз.

Научные основы почерковедческой экспертизы. Графометрический метод исследования почерка. Развитие почерковедческой экспертизы в 20 веке. Использование автоматизированных программ.

Основоположники развития отечественной почерковедческой экспертизы А.И.Винберг, С.М. Потапов, Б.И Шевченко.

Почерк и личность. Работа итальянца Чезаре Ломброзо по графологии. Психографология И.Ф. Моргенштерна.

Развитие современного автороведения и его значение для решения криминалистических задач.