Славословие по поводу присвоения в. С. Степину титула почетного доктора философии факультетом гуманитарных и социальных наук Университета г. Карлсруэ

Многоуважаемое собрание! Факультет гуманитарных и социальных наук оказывает сегодня честь ведущему официальному предствавителю русской философии госп. профессору Степину присвоением ему наивысшего академического титула, который только может быть вручен – титула почетного доктора: Doctor philosophiae honoris causa.

Проф. докт. dres. h.c. Степин является не только действительным членом русской Академии наук, но и обладателем двух кафедр в Москве: в Университете им. Ломоносова (кафедра философской антропологии) и в недавно созданном Государственном Университете гуманитарных и социальных наук, чьим директором-основателем он является. Кроме того он является вицепрезидентом русского философского сообщества и влиятельнейшим в своей стране официальным представителем философии. У него уже есть один титул почетного доктора, присвоенный в этом же году международным Университетом права и политики в Гонконге.

Коллега госп. Степин – международно признанный и, как уже сказал декан проф. др. Тум, зарекомендовавший себя многочисленными публикациями по теории и истории познания и науки, философии культуры, антропологии и социальной философии ученый. Впрочем, его отличает не только это, он еще и смелая личность, о чем я скажу позже.

Теперь же позвольте мне, как вицепризеденту международного философского сообщества, Fédération Internationale de Sociétés de Philosophie, передать от его имени поздравления и наилучшие пожелания. FISP особенно приветсвует те международные и межкультурные философские связи, которые касаются практических перспектив, в частности, по междисциплинарной и межфакультативной тематике, в которой госп. Степин является одним из наиболее квалифицированных специалистов Российской федерации.

Но позвольте мне начать с одного анекдота, описывающего начало совместной работы Института философии г. Карлсруэ с Московской Академией и ее Институтом философии. Более десяти лет назад в Академии наук, в тамошнем Институте философии проходила конференция по философии техники. Я помню, как перед красным бархатным занавесом был выставлен белый бюст Ленина. Мы смотрели на Ленина и на мутный, слегка подернутый белесой дымкой, заснеженный ландшафт за окном: дело, как видите, было зимой. Было самое начало перестройки. Один из наших немецких, тогда еще раскаивающихся или подстраивающихся под текущий курс, приспосабливающихся салонных социалистов выдвигал по этому поводу какие-то тезисы и расписывал великие теоретические преимущества социализма. Нам все это было уже слишком, мы неловко ерзали на наших красных бархатных стульях. И тут вдруг вскакиват какой-то молодой ученый – позднее выяснилось, что его зовут Горохов – и кричит: «Хватит социализма!» Представляете себе? В то время! Замечу, в начале пререстройки! Тогда я решил, что мы попробуем развить длительное и серьезное сотрудничество.

Действительно, в Академии наук можно было гораздо скорее найти критичски настроенных по отношению к системе интеллектуалов, которые были, так сказать, «выдворены» из Университетов в Академию для того, чтобы не «совращать» университетскую молодежь – древняя как мир стратегия властьимущих против «оводов» свободы и гуманности (напр. Сократа!). Впрочем, тем свободнее могли они проводить там свои исследования. К этим ученым принадлежал и чтимый нами сегодня проф. Степин. Так в 1968 г., еще живя в Минске, он выступил против ввода Красной Армии в Чехословакию, в результате чего потерял место ассистента профессора. Его послали, как это тогда называлось, «на производство». Но «производство» неожиданно обернулось для него удачей. Его понизили в физики. Он должен был заняться исследованиями в области физики, так как имел физический диплом. В течение года он работал на этом физико-теоретическом «производстве», но потом при известных частичных изменениях политической ситуации вновь получил свое место помощника профессора в Минске. Этот случай проливает, как мне кажется, больше света на его личность, неподкупность, его моральную непреклонность и, прежде всего, на его гражданскую смелость нежели многочисленные подтверждения научных квалификаций.

Потом он пытался и в Москве, в Академии наук, так сказать «перезимовать». Он поднялся в Академии до руководителя и председателя отдела Истории науки и техники, а затем был избран – к этому я еще вернусь – директором Института философии русской Академии наук, и совсем недавно вновь переизбран.

В упомянутые времена перестройки, точнее в феврале 1990 г., на советском телевидении была организована передача, регулярно освещавшая философские беседы. Тогда же был введен новый учебник философии, написанный Степиным совместно с другими авторами (в так называемом «авторском коллективе»). Учебник подымал две центральные темы перестройкки: человека как высшую ценность общества и цель – возродить признание общечеловеческих ценностей. На вопрос, почему первая часть учебника была посвящена истории философии, Степин отвечал следующим образом:

«Вечные проблемы должны быть заново осознанны – и как следствие: недопустимо, когда каждый, кто вооружен научным представлением о мире, ставит себя выше Платона, Лейбница, Канта и Соловьева. Тот предрассудок, что марксизм дает некий всеобщий ключ ко всем проблемам, принес нашей философии немало вреда. И не только ей. Авторский коллектив ставил своей задачей разрушить это предубеждение»

Чуть позже Степин был назначен своего рода научным советником Горбачева. Часто он представлял также российскую философию зарубежом, например, на международном философском конгрессе в Бригтоне в 1988 г., где я впервые познакомился с ним, еще до упомянутой конференции по философии техники год спустя. Я встретился с ним снова в 1993 г. на международном философском конгрессе в Москве, когда меня самого выбрали Comité Directeur мирового сообщества, и с тех пор мы вместе принимали участие более чем в полудюжине совместных российско-германских коллоквиумов по философии техники, философской антропологии, теории науки и теории познания, паранаучному мышлению, религиозной философии и т.д. Результатом этого стала серия, в основном, русских публикаций, а также сборники, отчасти вышедшие и на немецком языке. (К сожалению мы не смогли тогда оформить эти щедро финансируемые VW-фондом⁶⁶ коллоквиумы через кассу нашего Университета: расчеты производились через другой Университет).

Без госп. Степина – об этом уже говорил декан – естественно было бы немыслимо и создание Российско-германского Колледжа при Университете г. Карлсруэ. Я полагаю, коллега госп. Шпинер, взявший на себя организацию Российско-германского Колледжа, обязательно расскажет о нем. Координатором Колледжа является, кстати, госп. Горохов, уже давно работающий в Карлсруэ в качестве профессора. Во всяком случае можно сказать, что без проф. Степина не были бы возможны ни Российско-германский Колледж, ни основаннаф вчера в Карлсруэ (совместнос фондом Горбачева) международная Академия устойчивого развития и технологий, ни визит Горбачева в Карлсруэ в прошлом году.

Объединение Германии можно сопроводить изречением: «Спасибо Горби!». Здесь в Карлсруэ оно должно звучать так: «Спасибо Стёпи(н)!» И вдобавок, конечно, следует сказать: «Спасибо Горохов», ибо последний с безграничной отдачей посвятил себя созданию этого постоянно развивающегося сотрудничества и до сегодняшнего дня продолжает им неустанно заниматься (engagiert).

Немного о биографии Вячеслава Семеновича Степина. Он родился в 1934 г. в г. Навлияр Брянской обл. Он сдал экзамены на философском факультете Белорусского государственного Университета в Минске и получил кроме того диплом по физике (на физическом факультете того же Университета); так что он – дважды дипломированный специалист. Затем он работал ассистентом профессора в Белорусском техническом Институте тоже в Минске, где и произошло описанное в начале событие. С 1974 г. он – associated профессор философии Белорусского Университета в Минске – т.е. он сменил Технический институт на Университет – и с 1979 г. – полноправный профессор. Затем он преимущественно работал в Москве, сначала как директор Института Истории Естественных наук и Техники, как я уже говорил, и с 1987 и 1988 г до сего дня (его только что перевыбрали) – как директор Института философии Российской Академии наук и, одновременно, как руководитель кафедр в Московском государственном Университете и в Государственном Университете Гуманитарных и общественных наук. В 1987 г. он был избран членом-корреспондентом, а в 1994 – действительным членом Российской Академии наук. Декан уже коротко назвал основные области его научных интересов: теория познания, методология и история наук, иначе говоря – теория естественных и общественных наук в историческом и общественно-научном плане, далее – социальная философия, философия культуры, философская антропология. Ему принадлежат более 250 работ, среди них – 17 книг, некоторые из которых мне, пожалуй, следует здесь назвать: «Методы и идеалы научного познания» (1970), «Идеалы и нормы научного исследования» (1981), «Рефлексия как теория методологии научного познания» (1985) – все эти книги вышли еще в Минске, «Научные революции в динамике культуры» (1987). В новых работах, как видите, идет речь в основном о динамике общественных наук в культуре и, в целом, об их влиянии на науку и картину мира. Далее: «Философская антропология и научная теория» (1992), «Научна картина мира в культуре техногенной цивилизации» (1994) «Философия науки и техники» (1995), «Эпоха изменений и прогнозов на будущее» (1996). Все эти книги, естественно, написаны на русском. Впрочем, госп. Степин опубликовал также целый ряд статей на английском и немецком языках, в которых рассматриваются названные темы. Я не могу и не хочу говорить здесь о них детальнее.

Позвольте мне выделить восемь центральных пунктов и новых результатов его работ(ы):

1. Конструктивность нучного познания. Принципиальная конструктивность выделяется им в качестве основополагающей методологической концепции. (Что во многом соответствует моей идее об интерпретациях схем и методологическому конструкционизму схемных интерпретаций). При этом он особо выделяет конструктивное введение гипотетических абстрактных объектов, что сегодня обычно называют конструированием теоретических сущностей, особенно в теоретической физике. Наши концепции ненаблюдаемых микрообъектов сначала представляли собой такие теоретические сущности. Так было с атомами в начале века, а сегодня еще – с элементарными частицами и кварками. Естественно, это очень напоминает работы западных ученых, таких как Роман Харр и другие, или, как уже сказано, интерпретационный конструкционизм.

2. Но Степин подчеркивает также и отношение между этими абстрактными объектами и пытается в противоположность или в дополнение куновской идеи парадигмы как образца соответсвующих ей научных теорий и научных сообществ ввести то, что он называет «конструктивным субстанциированием» схем и парадигм. При этом анализируется применение метафор, аналогий, образов схем. Он критикут и развивает модель Томаса Куна, которая, по существу, была перенята тем от гениального польского теоретика науки Людвига Флека (что выяснилось только спустя десятилетия) и отчасти развита вместе с Полем Фейерабендом.

3. В результате развития, изменения или дополнения куновских идей он пришел к концепции того, что он называет «парадигматическими трансплантациями» - новому виду научных революций, лишенных соответствующих куновских кризисов нормальной науки. Т.е. даже благодаря простому взаимодействию различных наук возникают при определенных обстоятельствах научные переломы в одной или двух или большем числе соответсвующих дисциплин. Это достаточно старая идея, высказанная еще Готтл-Отлилиенфельдом в 1916 и 1923 г. по отношению к экономике и развитию наук. Степин же одним из первых обогатил этой идеей научно-теоретическую философию, поскольку еще до развития, скажем, историцистского конструктивизма, так называемой «сильной программы» Эддинбургской школы в социологии, он установил и попытался проанализировать влияние динамики ценностей и социального резонанса.

4. Это естественным образом привело его к учету систематических аспектов научной теории и истории науки. В своей работе он всегда опирался на исторический материал.

5. Эта тематика описывает, как идеалы, ценности, нормы, социальные структуры и соответсвующая динамика определяют нашу картину мира – сначала научную, а потом и более общую.

6. В конечном итоге он пришел даже к определенного рода «пост-неклассической» концепции науки. Он увидел, что классическая наука, ориентирующаяся на классическую теоретическую физику механицизма и детерминизма, дополняется и, соответсвенно, замещается неклассической наукой – той, которую мы имеем с начала века, например, теорией относительности и квантовой механикой, при том что экспериментирующий субъект (по крайней мере, в квантовой механике) приобретает решающую роль. Для него стало очевидным, что в пост-неклассической науке (немного странная терминология) социальные ценности и историческое развитие тоже ведут к известному субъект-объектому ограничению и ограничению исследовательских средств – т.е. к общему ограничению научно-познающего субъекта, представленного (и, по его мнению, конструктивно описываемого) объекта и применяемых операциональных и оперативных средств. Таково техни(цисти)ческое обоснование научного процесса в социальном окружении. Схожих взглядов придерживаются сегодня, начиная с середины 80-х, также Рональд Жир и Ян Хакинг. Степин был здесь пионером (как и Флек по отношению к Куну). Основная идея состоит в том, что получение знания, в известном смысле, всегда ограничено: с одной стороны – практикой, экспериментальными методами и теоретическими установками, а с другой – влиянием ценностных установок. При этом следует, конечно же, различать разные уровни. Общественнные ценности, конечно же, не входят в объективный язык научной и, в частности, физической теории. Однако то, какие соображения побеждают и каким методам отдается предпочтение, всецело определяется на метауровне общественной динамикой. Степин одним из первых попытался применить отдельные установки синергетики Хакена – или «кооперативные эффекты», как он их называет – применить еще до бума теорий хаоса комплексые (нелинийные) динамические системы на четком философском основании. Ему было совершенно ясно, что там отчасти имеют место вероятностные системы – или даже такие системы, которые не могут быть описаны вероятностными данными. Таково состояние дискуссий вплоть до сегодняшнего дня. В настоящее время еще не существует по-настоящему общей теории недетерминированных систем, например, систем с хаотическими явлениями. Теория хаоса, как известно, является теорией детерминированной системы. Теорию с фрактальными аттракторами на вероятностной основе еще только предстоит создать. Во всяком случае, переход от нее к теории системных связей очень похож на мою, с начала 70-х годов рзвиваемую концепцию информационного и системно-технологического общества, научных дисциплин и «информационной, системно-технологической эпохи». Правда, Степин сильнее подчеркивает включенность в социальные нормы, ценности и связи.

7. Тут особенно настоятельно встает проблема «культурных универсалий» в техногенном обществе, а также при научном объяснении – в частности, культурных универсалий технического свойства. Степин попытался по крайней мере постулировать нечто вроде типов универсалий для специфических культур, а также для культуры вообще. Он полагает, что традиционные философские категории суть «отражения» этих «культурно-вариированных концептов», и что они также могут быть поняты на некоем общекультурном, социально-философском и антропологическом основании. Как он говорит, они реализуются во всех областях. Обобщение частных структур и культур является таким образом важной функцией, ведущей к отбору социального опыта в нашей повседневной жизни. Далее: «категориальная структура сознания». На примере истории представления о пространстве он описал, как от средневековья через Ренессанс структура сознания может быть прослежена вплоть до теории относительности. Наконец, именно с точки зрения информационных и системно-технологических концепций общая «картина мира будущего» может быть развита только с учетом комплексной системо-динамики и соответствующих моделей. Все это, конечно, еще достаточно проблематично и гипотетично. Однако Степин настоятельно подчеркивает «универсальную интеграцию нашей культуры на нашей планете» при учете этих соответствующих установок. Однажды понятая роль комплексной системо-динамики в ее взаимодействии как с социальной проблематикой, так и с техническим прогрессом должна будет привести нас к пониманию «интеграции природы, техники, культуры и духа». Предметом будущих споров станет, является ли путь развития, отличающий нашу мировую цивиллизацию на этой планете исторически случайным, или же существует нечто вроде общей структуры всех возможных техногенных цивиллизаций. Этот вопрос остается открытым.

8. Степин посвятил себя во многом и (философско-) антропологической постановке вопросов. Он полагает, что человеческая форма – condition humaine – практически предполагает «естественное и искусственное ограничение» биологических программ и социальных эталонов. Он даже говорит в этой связи о «социальных генах». При этом вслед за Уилсоном и Деннетом он использует «меме-концепт» и пытается с его помощью отразить и описать интеграцию для упомянутых ограничений, что схоже с известными интерпретационистскими разработками.

Таковы, вкратце и выборочно, его основные достижения в философии.

Степин заметил как-то, что «важнейшим человеческим вкладом» является «преобразование мира» и «преобразование объектов», в результате которого неизбежно изменяется и сам человек. Человек изменяет себя своей техникой, своим изменением объектов, которые он, с одной стороны, произвел, а с другой – всякий раз обнаруживает в своем мире как данность. Перед лицом новых технических требований, а точнеее требований новых технологий именно от философов требуется немало работы в этом направлении, особенно под эгидой гуманности. Последнее представляется мне, также как и Степину, наиболее важным. In dubio pro humanitate – эти слова я сполным основанием мог бы приписать и госп. Степину. “In dubio pro humanitate concrete sive practica”: что означает гуманитарную и гуманную философию, которая должна стать и практической. Эту гуманность, конечно же, не следует понимать так, как ее иногда понимают сегодня в России в переходный период. Поэтому я хотел бы закончить свою речь еще одним произошедшим со мной анекдотом, ярко и впечатляюще иллюстрирующим это. Это случилось около 10 лет назад, когда одна бабушка у входа в Кремль пыталась еще раз взять плату с нас, желающих посетить расположенные там церкви, уже после того, как в качестве иностранцев мы заплатили 10 $ у главного входа (в сто раз больше чем русские посетители!). «Мы живем теперь в демократии, так что каждый может брать столько, сколько он хочет!», - довольно «метко» пояснила она. Осознала ли эта бабушка, осознала ли матушка Россия проблемы и опасности этого не чуждого и нам менталитета самодостаточности в политике, демократии и других областях? Эти проблемы, а вместе с ними и многие социальные случаи все еще ждут внимательного анализа и разбора, международной информационной, междисциплинарной, общественно-практической и, в особенности, социальной культурно-философской обработки. Поэтому не только матушка Россия, но и мы нуждаемся в российско-германской дружбе и сотрудничестве. Да здравствует росиийско-германская научная дружба!

«Druschba nauki!»

(Перевод С. Месяц)

Prof. Dr. Dr.dres h.c. V. Stiopin

DIE WECHSELBEZIEHUNG VON ENTWICKLUNG UND

FUNKTION PHYSIKALISCHER THEORIEN

(Ehrenpromotionsvortrag)

In der logisch-methodologischen Literatur wird die physikalische Theorie traditionell als hypothetisch-deduktives System betrachtet. Man kann zwei Versionen davon unterscheiden. Entsprechend der starken Version (der so genannten Standardkonzeption), ist die physikalische Theorie strukturell einem Formalismus oder inhaltlich einer axiomatisierten mathematischen Theorien ähnlich. Die Erklärung und Vorhersage neuer Fakten ist in dieser Version die logische Ableitung von theoretischer Folgerungen aus den Axiomen. Aus den bestätigten Hypothesen der Theorie, die Basischarakter haben, werden logisch streng Aussagen unteren Niveaus abgeleitet, bis hin zu den Aussagen, die mit der Versuchsergebnissen vergleichbar sind.

Die Kritik an der Standardkonzeption führt zur abgeschwachten Version des hypothetisch-deduktiven Modells. Diese Version berücksichtigt die Moglichkeit der Entweiterung und Präzisierung der Ausgangspostulate der Theorie im Proze ihrer Entfaltung. Das Funktionieren der Theorie wird hier nicht nur im Kontext ihrer Wechselwirkung mit dem Experiment, sondern auch im Kontext der Wechselwirkung mit anderen Theorien betrachtet. Es werden solche Folgerungen aus den fundamentalen Prinzipien und Gesetzen abgeleitet, die zu neuen Hypothesen, zur Präzisierung und Erweiterung der ursprünglichen theoretischen Annahmen führen.

Die abgeschwachte Version entspricht der realen Praxis der physikalischen Forschung schon eher. Wenn man aber von ihrer allgemeinen Formulierung ausgeht, dann findet man, daß sie die Mechanismen der Entfaltung und Entwicklung der Theorie nicht vollständig beschreibt. Das Problem besteht nicht darin, den Fakt der Einführung neuer Vermutungen in die funktionierende Theorie zu konstatieren, sondern zu erklären, wie und wann solche Vermutungen eingeführt werden können. Existieren irgendwelche, wenngleich verborgene normative Voraussetzungen, die diesen Prozeß regulieren, und worin bestehen sie?

Um dieses Problem zu lösen, ist eine besondere Analyse notwendig, die die allgemeinen Vorstellungen der abgeschwachten Version des hypothetisch-deduktiven Modells präzisiert. Vor allem ist es notwendig, genauere Vorstellungen über die Entfaltung der Theorie im Prozeß ihres Arbeitens, das heißt bei der Erklärung und Vorhersage neuer Tatsachen, zu erhalten.

Die Untersuchung realer physikalicher Theorien zeigt, dass diese Entfaltung nicht als strenge logische Deduktion einer Aussage aus der anderen verstanden werden kann. Prozeduren der logischen Ableitung und Bewegungen im mathematischen Apparat speilen zwar eine wichtige Rolle bei der Gewinnung theoretischen Folgerungen, aber darin erschöpft sich dieser Prozeß nicht.

Wenden wir uns einem konkreten Beispiel zu. Nehmen wir an, daß wir aus der Gleichung, die das zweite Newtonsche Axiom ausdrückt, als Folgerung das Gesetz für kleine Schwingungen erhalten wollen. Dies kann man in der Mechanik auf unterschiedliche Weise tun. Betrachten wir den historisch ersten Weg, der schon in Eulerschen Formuliierung der Mechanik enthalten ist und oft in modernen Lehrbüchern benutzt wird. Er ist mit der Konkretisierung der Kraft in der Gleichung des zweiten Newtonschen Axioms verbunden. Wie auch die übrigen Newtonschen Gesetze ist diese Gleichung entsprechend einem idealisierten Modell formuliert, das das Wesen eines beliebigen mechanischen Prozeßes repräsentiert. Dieses Modell stellt jeden mechanischen Prozeß als die Verschiebung von Massenpunkten entlang des Kontinuums raum-zeitlicher Inerzialsysteme und als Veränderung des Bewegungszustandes der Massenpunkte unter dem Einfluß von Kraften. Von dieser Position aus betrachtet der Forscher den konkreten mechanischen Prozeß, in unserem Fall die mechanische Schwingung. Er behandelt die empirisch fixierten Schwingungsbewegungen, die Schwingung des Pendels oder von Körpern an einer Feder usw. Betrachtet er sie aus dem Blickwinkel des fundamentalen Modells der mechanischen Bewegung, dann sieht er in diesen Situationen eine besondere Form der Verschiebung des Massenpunktes im Bezugsystem. Ausgehend von den Besonderheiten der Schwingungsbewegung führt er dann eine Reihe von Gedankenexperimenten mit den Objekten des fundamentalen theoretischen Modells durch. Er sieht, daß der Massenpunkt periodisch in das Gleichgewicht zurückkehrt, und konkretisiert die Art der Kraft, die auf den Massenpunkt wirkt, und er ersetzt das abstrakte Objekt “Kraft” durch das neue Objekt “reversierbare Kraft”. Auf diesem Wege konstruiert er auf der Basis des fundamentalen theoretischen Modells das spezielle theoretische Modell der mechanischen Bewegung, den Oszillator. Dann wird die, das zweite Newtonsche Axiom ausdrückende Gleichung, auf den Oszillator angewendet und man erhält das Schwingungsgesetz (In der Gleichung F = mr wird F durch -kx ersetzt, wobei -kx der reversierbare Kraft entspricht, und man erhält mx + kx = 0). Die beschriebene Prozedur der Ableitung von Folgerungen aus den grundlegenden Gesetzen ist universell. Sogar in den entwickelsten und hoch matematisierten physikalischen Theorien muß man mit Gedankenexperimente arbeiten. Diese Experimente sind Operationen mit theoretischen Modellen, welche nicht außerhalb der Theorie liegen. Sie gehören zu ihrem Bestand und bilden ihr inneres Skelett. Man muß sie aber von analogischen Modellen unterscheiden, die als Mittel zur Konstruktion der Theorie dienen, aber als solche nicht in die Theorie eingehen. Die theoretischen Modelle, die zum Bestand der Theorie gehören, werden wir theoretische Schemata nennen. Sie sind wirkliche Schemata der von der Theorie erforschten Objekte und Prozesse und spiegeln ihre wesentlichen Beziehungen wider. In der entwickelten Theorie kann man fundamentale und partielle theoretische Schemata unterscheiden.

Vom Standpunkt des inneren Aufbaues der Theorie stellen sie ein System theoretischer Konstrukte dar, in dem streng bestimmte Beziehungen existieren. In unserem Beispiel gibt es drei grundlegende abstracte Objekte, die das fundamentale theoretische Schema bilden. Das sind “Massenpunkt”, “Kraft” und “Bezugssystem”. Diese sind konstruktiv unabhängig, daß heißt keines kann im Rahmen der gegebenen Formulierung der Theorie aus den anderen konstruiert werden, aber auf ihre Grundlage kann man die abstrakten Objekte der partiellen theoretischen Schemata erhalten.

Die Beziehungen der grundlegenden abstrakten Objekte werden durch die fundamentalen Gesetze der Theorie beschrieben. Was die Beziehungen zwischen den abstrakten Objekten der partiellen theoretischen Schemata anbetrifft, so werden diese von partiellen theoretischen Gesetzen beschrieben (zum Beispiel vom Typ der Gesetze der mechanischen Schwingungen, der Rotation von Körpern der Bewegung im Feld der Zentralkrafte usw.). Die Gleichungen der Physik, die die mathematische Formulierung ihrer Gesetze sind, erhalten dank der Verbindung mit den theoretischen Schemata ihre Interpretation. Die Gröen in den Gleichungen drücken unmittelbar Merkmale der abstrakten Objekte dieser theoretischen Schemata aus. Die Lösung der Gleichungen kann man als besondere Form des Operierens mit den abstrakten Objekten betrachten. Von dieser Position aus sind die Bewegungen im mathematischen Apparat spezifische Erforschung der theoretischen Schemata, die von der Theorie untersuchte Realität modellieren. Die Entfaltung des mathematischen Apparates kann man nur teilweise mit der Entfaltung des formulierten Systems identifizieren, weil nur einzelne seiner Teile als Ableitung einer Formel aus der anderen nach den Regeln der Mathematik aufgebaut werden. Die Kopplung all dieser Teile geschieht mit Hilfe von Gedankenexperimenten mit den theoretischen Schemata, die von Zeit zu Zeit in Form besonderer Modellvorstellungen expliziert werden können. Diese werden entweder als Darstellung, die mit entsprechenden Erläuterungen versehen werden oder als inhaltliche Beschreibungen der Eigenschaften und Beziehungen der abstrakten Objekte gebildet. Gerade durch Gedankenexperimente mit letzteren Objekten geht die Konkretisierung der grundlegenden Gleichungen der Theorie bei der Anwendung auf diese oder jene spezielle physikalische Situation vor sich und dadurch werden die die Situation beschreibenden partiellen theoretischen Gesetze abgeleitet.

Die Spezifik solcher komplizierten Formen des theoretischen Wissens wie physikalische Theorien besteht darin, da die Operationen der Konstruktion partieller theoretischer Schemata auf der Grundlage der Konstrukte der fundamentalen theoretischen Schemata nicht explizit von den Postulaten und Definitionen der Theorie beschrieben werden kann. Diese Operationen zeigen sich an den konkreten Mustern der Reduktion fundamentaler auf partielle theoretische Schemata. Solche Muster gehen in den Bestand der Theorie als spezifische Etalons ein, die zeigen, wie Ableitung von Folgerungen aus den grundlegenden Gleichungen gezogen werden. In der Mechanik kann man als Beispiele solcher Etalons die Ableitung des Gesetzes kleiner Schwingungen, des Gesetzes der Bewegung der Körper im Zentralfeld, der Rotation von Festkörpern usw. aus den Newtonschen Gesetzen anführen. In der klassischen Elektrodynamik sind dafür die Ableitung der Gesetze von Bio-Savart, Coulomb, Ampere, der Gesetze der elektromagnetischen Induktion charakteristische Beispiele. Der nichtformale Charakter all dieser Prozeduren, die Notwendigkeit, sich jedesmal auf das untersuchte Objekt zu beziehen, und dessen Besonderheiten bei der Konstruktion der partiellen theoretischen Schemata zu berücksichtigen, macht die Ableitung jeder auf der Tagesordnung stehenden Ableitung von Folgerungen aus den grundlegenden Gleichungen der Theorie zu einer besonderen theoretischen Aufgabe. Die Lösungen bestimmter von ihnen erweisen sich als Muster entsprechend denen alle weiteren gelöst werden. Dabei entsteht zwangsläufig die Frage: woher stammen diese ursprünglichen Muster, und wie gehen sie in den Bestand der Theorie ein?

Als einer der Ersten hat T.S.Kuhn auf die Rolle von Mustern im Proze der Funkzionierens der Theorie hingewiesen. Er hat unterstrichen, da diese Muster einen äuerst wichtigen Teil der Paradigmen bilden, die die “normale Forschung” sichern. In den Arbeiten von T.S.Kuhn wurde die Idee dargelegt, da die Anwendung von Mustern in der normalen Wissenschaft ähnlich den Tätigkeiten bei der Bildung der Muster in der Geschichte der Wissenschaft ist.

Beide Arten der Tätigkeit gehören einem Typ an, denn in ihnen liegt die Herstellung von Analogien zwischen verschiedenen und oft scheinbar unvereinbaren physikalischen Situationen zugrunde. Diese Situationen werden unter einem einheitlichen Gesichtspunkt betrachtet.

Die Kuhnschen Ideen können konkretisiert werden. Die Art und Weise der Sicht auf physikalische Situationen bei ihrer Erklärung und Vorhersage im Rahmen einer vorhandenen Theorie wird durch theoretische Schemata bestimmt. Deshalb kann man das Problem der Bildung von Mustern auch als das Problem der Genese theoretischer Schemata bezeichnen. Die Analyse ihres Ursprungs unter Berücksichtigung ihrer hierarchischen Ordnung und ihrer inneren Struktur gestattet es, auf die Frage über die Quellen des Auftretens der ursprünglichen Muster zur Lösung von Aufgaben zu antworten. Um zu erhellen, wie dieser Prozess abläuft, wenden wir uns der Analyse konkreten historischen Materials zu. Dafür benutze ich die Rekonstruktion der Geschichte der Maxwellschen Elektrodynamik.

Dieses historische Beispiel wähle ich aus zwei Gründen. Erstens, nimmt die Maxwellsche Theorie einen besonderen Platz in der Geschichte der Physik ein. Sie ist die fundamentale Theorie, die zwar der klassischen Etappe der Physikentwicklung angehört, diese aber gleichzeitig vollendet. Außerdem wurden bei ihrer Formuliierung bereits einige Verfahren benutzt, die für die moderne Physik charakteristisch sind. Diese Situation ist durch das Auftreten sowohl von der klassischen als auch der modernen Etappe angehörenden Operationen von der theoretischen Tätigkeit gekennzeichnet, wobei man die spezifischen Besonderheiten beider Arten nicht außer Acht lassen darf. Zweitens ist das historische Material, das mit den Maxwellschen Entdeckung verbunden ist, im bestimmten Sinne universal. Der historische Prozeß der Theorienbildung stellt sich hier in reiner Form dar, weil alle grundlegenden Etappen der theoretischen Bewegung von einem Forscher durchlaufen wurden. Auerdem sind in den Texten alle vorläufigen Varianten der Theorie erhalten geblieben, einschlilich derer, die in der Folge vom Autor der Theorie der elektromagnetischen Felder selbst verworfen wurden.

Dem Aufbau der Maxwellschen Theorie ging die Ausarbeitung theoretischen Wissen voraus, das nur einzelne Aspekten der wesentliche Charakteristiken der elektromagnetischen Wechselwirkung widergibt. Das waren die theoretischen Modelle und Gesetze von Coulomb, Faraday, Ampere usw. Bezüglich der Grundlagen der zukünftigen Theorie der elektromagnetischen Felder waren es die partielle theoretische Schemata und Gesetze. Die Maxwellsche Theorie wurde durch deren Weiterentwicklung und Synthese geschaffen. Dieser Weg der Konstruktion fundamentaler physikalischer Theorien ist eher Regel als Ausnahme. Alle fundamentalen Theorien der klassischen Physik (die Newtonsche Mechanik, die Thermodynamik, die klassische Elektrodynamik) waren das Ergebnis der Ausarbeitung partieller theoretischer Modelle und Gesetze, die in der entsprechenden einheitlichen Theorie ihre Verallgemeinerung fanden. Ähnliche Züge der theoretischen Synthese findet man auch in der Geschichte der Quantenphysik.

Die von Maxwell durchgeführte Synthese war begründet durch die Anwendung der bekannten Operationen ein analoger Modelle. Diese Modelle wurden aus der Kontinuumsmechanik entnommen und dienten der Übertragung der entsprechenden hydrodynamischen Gleichungen auf die entstehende Theorie des elektromagnetischen Feldes.

Die Anwendung der Analogie ist eine universelle Operation der Schaffung neuer Theorien. Deshalb ist es auch sinnvoll, sie detallierter zu analysieren. Vor allem muß bemerkt werden, daß diese Operation der Verwendung mathematischer Strukturen und Begriffe aus bestehenden Theorien als Mittel zum Aufbau einer neuen Theorie dient. Die physikalischen Theorien existieren nicht isoliert von einander, sie entwickeln sich als System, bei dem eine Theorie das Baumaterial für die andere darstellt. Wenden wir uns im weiteren folgendem wichtigen Umstand zu. Die analogen Modelle, die Maxwell benutzte, z.B. Ströme in kompressibler Flüssigkeit, Wirbel, im Kontinuum, waren theoretische Schemata der Kontinuumsmechanik.

Als die mit ihnen verbundenen Gleichungen in die Elektrodynamik übertragen wurden, wurden die mechanischen Gröe in den Gleichungen durch neue Gröen ersetzt, die die elektrischen und magnetischen Prozesse charakterisieren. Eine solche Ersetzung war möglich dank der Einführung anderer abstrakten Objekte anstatt der mechanischen in das analoge Modell, so z.B. Kraftlinien, Ladungen, infinitesimal Ströme usw. Diese Objekte entnahm Maxwell den theoretischen Schemata von Coulomb, Ampere, Faraday. Diese Schemata verallgemeinerte er in der von ihm geschaffenen neuen Theorie. Die Einführung neuer Objekte in das analoge Modell ist dem Foscher nicht immer bewut, es gibt sie aber selbstverständlich. Ohne sie haben die Gleichungen keinen neuen physikalischen Sinn und man kann sie nicht auf neue Gebiete anwenden. Diese Übertragungen machen bewußt, daß aus einem bestimmten Wissensgebiet stammende Objekt, in unserem Beispiel aus dem Wissen über Elektrizität und Magnetismus, mit einer neuen Struktur (“Netz von Beziehungen”) verbunden sind, die aus einem anderen Wissenssystem entnommen sind. Diese Struktur stammt in unserem Beispiel aus der Kontinuumsmechanik.

Im Resultat einer solchen Vereinigung geht eine Transformation des analogen Modells vor sich. Es verwandelt sich in das theoretische Schema eines neuen Gebietes von Erscheinungen. Zunächst ist es hypothetisch und bedarf der Begründung. Letzteres ist eine der wichtigsten Prozeduren der Theoriebildung. Das Problem besteht darin, daß bei der Vereinigung der abstrakten Objekte und mit dem neuen Netz von Beziehungen neue Merkmale auftreten. Indem er voraussetzt, daß das so entstandene hypothetische Modelle wesentliche Züge des neuen Gegenstandsbereichs abbildet, nimmt der Forscher an, daß erstens die hypothetische Merkmale der abstrakten Objekte ihre Grundlage gerade in jenem Bereich der empirisch fixierten Erscheinungen finden, auf deren Erklärung das Modell prätendiert, und zweitens, daß diese neuen Merkmale mit den Merkmalen vereinbar sind, die durch die vorhergehende Entwicklung von Erkenntnis und Praxis begründet wurden. Es ist verständlich, daß die Berechtigung dieser Annahmen speziell bewiesen werden muß. Dieser Beweis erfolgt durch die Einführung der abstrakten Objekte als Idealisierungen, die auf neuer Erfahrung beruhen. Die Merkmale der abstrakten Objekte, die zunächst hypothetisch ohne Bezug zu den Experimenten des neuen Wechselwirkungstyps eingeführt wurden, werden jetzt aufs neue von Experiment her aufgebaut. Man erhält sie im Rahmen von Gedankenexperimenten, die typisierten Besonderheiten solchen realer Experimente entsprechen, die für die Erklärung des theoretischen Modells in Anspruch genommen werden. Danach ist zu überprüfen, ob die neuen Eigenschaften der abstrakten Objekte mit denen übereinstimmen, die durch vorhergehende Erfahrung bestätigt sind.

Dieser ganze Komplex von Operationen sichert die Begründung der Merkmale der abstrakten Objekte im hypothetischen Modell und ihr Verwandlung in das theoretische Schema, das das neue Gebiet von Wechselwirkung widerspiegelt. Wir werden diese Operationen die konstruktive Einführung der Objekte in die Theorie nennen. Die theoretischen Schemata, die den beschriebenen Prozeduren genügen, werden wir konstruktiv begründet nennen. Die konstruktive Begründung sichert die Anbindung der theoretischen Schemata an die Erfahrung und bedeutet auch die Verbindung der physikalischen Gröen des mathematischen Apparates mit der Erfahrung. Gerade dank der Prozeduren der konstruktiven Begründung erscheinen in der Theorie Korrespodenzregeln.

In der vormaxwellschen Physik gibt es mit der konstruktiven Begründung keine besonderen Schwierigkeiten, sie wird in der Hauptsache implizit und oft unbewußt vom Forscher durchgeführt. Im Maxwellschen Schöpfertum findet man dieses Bewußtwerden schon, vor allem in der abschlissenden Phase seiner Arbeit an der Schaffung der einheitlichen Theorie des Elektromagnetismus. In der modernen Physik sind diese Prozeduren ziemlich klar sichtbar. Sie bilden eine besondere Sphäre der Tätigkeit zur empirischen Interpretation der mathematischen Formalismen. Als Beispiel können hier die aus der Geschichte der Quantenelektrodynamik bekannten Prozeduren von Bohr und Rosenfeld dienen.

Wenn wir die Geschichte der Herausbildung der Maxwellschen Elektrodynamik unter Berücksichtigung der oben beschriebenen Operationen der Konstruktion theoretischer Modelle verfolgen, findet sich die folgende Logik der von Maxwell vollzogenen theoretischen Synthese. Maxwell verallgemeinert etappenweise das von seinen Vorläufern erhaltene theoretische Wissen über die einzelnen Gebiete der elektromagnetischen Wechselwirkung.

Das theoretische Material, das er verallgemeinerte, gruppierte sich in folgende Blöcke: Elektrostatik, Magnetostatik, stationäre Ströme der elektromagnetischen Induktion und Kraftwirkungen stationärer Ströme.

Indem er analoge Modelle benutzte, erhielt Maxwell zunächst verallgemeinerte Gleichungen für einen einzelnen dieser Blocke. In diesem Proze bildete er ein verallgemeinertes hypothetisches Modell, daß die Interpretation der Gleichungen sichern und die theoretischen Schemata des entsprechenden Wissenblocks assimilieren mußte. Nach der konstruktiven Begründung und der Umwandlung dieses Modells in ein theoretisches Schema bezog Maxwell einen neuen Wissensblock in die Verallgemeinerung ein. Er benutzte die schon früher angewendeten hydrodynamischen und mechanischen Analogien, aber entwickelte und modernisierte sie so, daß die Assimilierung des neuen physikalischen Materials gewahrleistet war. Danach wiederholte sich die uns schon bekannte Prozedur der Begründung: innerhalb des neuen analogen Modells wurde der konstruktive Inhalt fixiert, was der Explikation des verallgemeinerten theoretischen Schemas die partiellen theoretischen Modelle des neuen Blocks assimiliert wurden, und sich aus den neuen verallgemeinerten Gleichungen entsprechende partielle theoretische Gesetze ableiten ließen. Damit war die Begründung aber noch nicht beendet.

Der Forscher mußte sich davon überzeugen, daß er mit der neuen Verallgemeinerung nicht den vorigen konstruktiven Inhalt verstört hatte. Zu diesem Zwecke leitete er aus den erhaltenen verallgemeinerten Gleichungen alle partielle Gesetze der früher synthesierter Blöcke ab. Folglich ging im Prozeß dieser Ableitung die Reduktion jedes neuen verallgemeinerten Schemas auf die partiellen Schemata vor sich. Diese sind den vor der Maxwellschen Etappe der Entwicklung der Elektrodynamik existierenden äquivalent.

Im abschließenden Stadium der theoretischen Synthese, wenn die grundlegenden Gleichungen der Theorie eingeführt werden und die Bildung des fundamentalen theoretischen Schema seinem Ende entgegengeht, wird folgender Beweis der Glechungen und ihrer Interpretation durchgeführt: auf der Grundlage des fundamentalen theoretischen Schema werden entsprechende partielle Schemata konstruiert, und aus den grundlegenden Gleichungen erhält man in neuer Form die von ihnen verallgemeinerten partiellen theoretischen Gesetze. Als typisches Beispiel kann das abschließende Stadium der Formuliierung der Maxwellschen Theorie der elektromagnetischen Felder dienen. Zu diesem Zeitpunkt hatte sich schon erwiesen, daß man auf der Grundlage des theoretischen Modells des elektromagnetischen Feldes als Spezialfälle unter anderen die theoretischen Schemata der Elektrostatik, Schemata der konstanten Stromes, die elektromagnetische Induktion und die Entdeckungen Faradäes ableiten konnte.

Dieses abschlieende Stadium bedeutet gleichzeitig die Formulierung der “fertigen” Theorie. Der Proze ihres Werdens reproduziert sich jetzt in umgekehrter Reihnfolge in der Entfaltung der Theorie, als Ergebnis der aus den Grundgleichungen gezogenen theoretischen Folgerungen. Jede dieser Ableitungen kann als Darlegung einer bestimmten Lösungsmuster theoretischer Aufgaben bewertet werden. Nach der Voraussage von Maxwell über die elektromagnetischen Wellen und nach den Experimenten von Heinrich Hertz, durchgeführt in der Universität Karlsruhe, wurde die klassische Elektrodynamik erweitert. Die Arbeiten von Heinrich Hertz erlaubten, die Lösungsmustern auf dem Gebiet der Optik auch in der Bereich der Elektrodynamik zu integrieren.

Das Funktionieren der neuen Theorie und die Erweiterung ihres Anwendungsbereiches erzeugt neue Muster der Lösung von Aufgaben, die neben den vorhandenen in den Bestand der Theorie eingehen. Diese ursprünglich vorhandenen Mustern verändern ihre Form bei der Umarbeitung der Theorie, bleiben aber in ihrem Bestand erhalten.

So enthält die Theorie die Spuren ihrer eigenen Geschichte, reproduziert durch typisierte Aufgaben und Mitteln, zu deren Lösung die grundlegenden Besonderheiten ihres Werdens gehören.

Проф., почетный др. философии В.С. Степин