§ 2. Понятие преступления по отечественному уголовному праву (1917 – 1960 гг.)

Понятие преступления в отечественном уголовном законодательстве послереволюционного периода было материально-классовым, хотя его законодательное определение изменялось на разных этапах развития общества и государства. В советской уголовно-правовой науке материальное определение преступления традиционно признавалось более прогрессивным в сравнении с формальным определением.

Первые послереволюционные годы характеризуются острой классовой борьбой, стремлением коммунистической партии обеспечить свое политическое господство прежде всего репрессивными мерами. Поэтому материальное определение преступления в первых законодательных актах Республики призвано было защищать прежде всего складывающиеся новые общественные отношения. Так, в ст. 6 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. преступлением признавалось действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений. Материальное определение понятия преступления было сформулировано и в первом УК РСФСР 1922 г., ст. 6 которого гласила: «Преступлением называется всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Аналогичное определение понятия преступления содержалось в УК других союзных республик.

В Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. понятие преступления не формулировалось в специальной статье. Но о классовом подходе законодателя в оценке преступления можно судить по содержанию вводной статьи Основных начал, в которой задачи уголовного законодательства СССР и союзных республик определялись как судебно-правовая защита государства трудящихся от общественно опасных деяний, подрывающих власть трудящихся или нарушающих установленный ею правопорядок.

Принимая УК РСФСР 1926 г., законодатель лишь несколько изменил редакцию ст. 6 УК РСФСР 1922 г., но понятие преступления по-прежнему оставалось материально-классовым: «Общественно опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против советского строя или нарушающее правопорядок, установленный рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени».

В развитие материального признака понятия преступления законодатель указал в примечании к ст. 6 УК: «Не является преступлением действие, хотя формально и подпадающее под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного».

Важно отметить, что советское уголовное законодательство никогда не провозглашало каких-либо особых принципов ответственности за так называемые контрреволюционные преступления, отличных от принципов ответственности за общеуголовные преступления, хотя фактически подобное отличие утверждалось на практике.

Оценивая в этой связи практику административных (то есть внесудебных) расстрелов в 20-е годы,¹ массовые репрессии ни в чем не повинных граждан в период культа личности, надо сделать вывод, что уголовное законодательство независимо от провозглашенных принципов само по себе не является гарантией от беззаконий. В условиях социализма беззакония возможны там и тогда, где и когда утверждаются административно-командные методы управления, попираются демократия, гласность и получает распространение идея насилия. Поэтому так важно поддерживать и развивать гласность, утверждать демократические основы управления обществом и государством, создавать правовое государство. Вместе с тем важно понять, что задача построения правового государства не сводится к совершенствованию законодательства. Несравненно более сложной и не менее серьезной является задача создания такой социально-политической атмосферы в стране, при которой гласность и демократия были бы гарантией нормального функционирования законодательства, а законодательство обеспечивало гласность и демократию.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., УК РСФСР 1960 г. восприняли идею, которая являлась характерной для всех уголовно-правовых актов, закреплявших понятие преступления, начиная с 1917 года: законодатель раскрывал сущность и содержание преступления посредством указания на объекты уголовно-правовой охраны, как и на его фундаментальное свойство — общественную опасность, то есть опасность для существующих общественных отношений. Ст. 7 Основ (в последней редакции) и ст. 7 УК РСФСР признавали преступлением предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом.

Как видно, Основы, закрепляя материально-формальное определение понятия преступления, в сравнении с предшествующим законодательством детализировали объекты, посягательства на которые признавались преступлениями. Придавая принципиальное значение материальному признаку преступления — общественной опасности, Основы в самой ст. 7 содержали оговорку, гласившую: «Не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

В отличие от предыдущих уголовно-правовых актов Основы наряду с общественной опасностью называли и другой признак преступления — противоправность. Это означало, что преступлением признавалось не любое общественно опасное деяние, а лишь такое, которое в уголовном законе названо в качестве преступления. Таким образом, Основы отказались от аналогии уголовного закона, то есть исключали возможность применения его в случае совершения деяния, прямо не названного в УК в качестве преступления, но сходного с деянием, за которое предусмотрена уголовная ответственность.