5. Вождь и соратники.

Пленум ЦК, проведенный в апреле 1922 г., после XI съезда РКП(б), избрал новый состав руководящих органов партии.

Высшие партийные органы после XI съезда РКП(б)

Политбюро ЦК	Оргбюро ЦК	Секретариат ЦК
Г.Е. Зиновьев	А.А. Андреев	И.В. Сталин (Генеральный секретарь)
Л.Б. Каменев	Ф.Э. Дзержинский	В.В. Куйбышев
В.И. Ленин	В.В. Куйбышев	В.М. Молотов
А.И. Рыков	В.М. Молотов
И.В. Сталин	А.И. Рыков
М.П. Томский	И.В. Сталин
Л.Б. Троцкий	М.П. Томский
Кандидаты	Кандидаты
Н.И. Бухарин	И.А. Зеленский
М.И. Калинин	М.И. Калинин
В.М. Молотов	Я.Э. Рудзутак

Вместо трех равноправных секретарей появился Генеральный секретарь, имеющий двух помощников. Должность эта в то время не была в партии руководящей. Секретариат занимался организационной работой, на которую известные партийные «вожди» и теоретики — Зиновьев, Каменев, Троцкий — смотрели свысока. А практик Сталин, далекий от теоретических изысканий, казалось, подходил как нельзя лучше.

В качестве кандидата на пост Генерального секретаря рассматривался также близкий к Троцкому И.Н. Смирнов. Но кандидатуру Сталина поддержали другие члены Политбюро, опасавшиеся честолюбивого и высокомерного председателя Реввоенсовета. В конце концов склонился к этому выбору и Ленин⁹³.

Фактически в руках Сталина оказался и контроль над Оргбюро. Б. Бажанов, работавший в секретариате Сталина, а позднее бежавший из СССР, свидетельствует: «Оргбюро выполняет работу колоссальной важности для Сталина: оно подбирает и распределяет партийных работников: во-первых, вообще для всех ведомств, что сравнительно неважно, и во-вторых, всех работников партаппарата — секретарей и главных работников губернских, областных и краевых партийных организаций, что чрезвычайно важно, так как завтра обеспечит Сталину большинство на съезде партии, а это основное условие для завоевания власти. Работа эта идет самым энергичным темпом; удивительным образом Троцкий, Зиновьев и Каменев, плавающие в облаках высшей политики, не обращают на это особенного внимания. Важность сего поймут тогда, когда уж будет поздно».

Ленин, несмотря на болезнь, раньше других осознал опасность, исходящую от Сталина. Возможно, этому способствовало нарастание разногласий со Сталиным по ряду важных вопросов. Помимо принципиального спора об объединении республик и конфликта из-за «грузинского дела», Ленин и Сталин разошлись в вопросе о монополии внешней торговли⁹⁴. Дискуссия по этой проблеме привела к сближению Ленина с Троцким, столь же решительным сторонником незыблемой государственной монополии. Между тем, Сталин и Троцкий ненавидели друг друга еще с Гражданской войны.

Ситуация, складывающаяся в Политбюро, крайне беспокоила Ленина. Еще в марте 1922 г. он писал Молотову: «Если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией⁹⁵. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение уже будет зависеть не от него».

23–26 декабря 1922 г. Ленин продиктовал «Письмо к съезду», в котором говорил об опасности раскола в ЦК и отмечал, что «основными с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий». Понимая, что сам он уже сходит с политической сцены, Ленин постарался дать характеристики тем, кому предстояло возглавить партию.

ИЗ ПИСЬМА

«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий… отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно.

Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому.

Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине… Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики) …»

Странные характеристики. Кажется, Ленин специально пишет так, чтобы его слова допускали разные толкования. Особенно противоречиво сказанное о Бухарине. «Крупнейший и ценнейший теоретик» марксистской партии, оказывается, исповедует не «вполне марксистские» теоретические взгляды! Крупнейшим теоретиком является человек, который никогда не учился и не понимал основ марксистского учения — диалектики!

Остается лишь догадываться, высказывал ли Ленин давно выношенные сомнения относительно соратников или стремился исключить чьи-либо претензии на то место единственного и безоговорочного лидера, которое занимал сам.

Через несколько дней Ленин сделал дополнение к письму, уже на рассуждая, а рекомендуя: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно: более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д.».

Таким образом Ленин предлагал лишить Сталина поста, дававшего ему «необъятную власть» посредством контроля над аппаратом. Будь эта рекомендация выполнена, она означала бы политическую смерть человека, который спустя несколько лет стал преемником Ленина.

«Письмо к съезду» было секретным. Допуская, что он не сможет выступить на XII съезде, Ленин приказал запечатать его в конверт, который надлежало вскрыть после его смерти. О содержании письма знали только Н.К. Крупская и дежурные секретари Ленина М. Володичева и Л. Фотиева⁹⁶. Однако Ленин не упускал и других возможностей ослабить влияние Генерального секретаря. В статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» он предлагал: «Члены ЦКК, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплоченную группу, которая, «не взирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел».

Лидеры партии долго обсуждали, публиковать ли эту статью. Куйбышев даже предложил, пользуясь изоляцией Ленина, изготовить специально для него единственный экземпляр «Правды», в котором и напечатать статью, а в настоящем тираже исключить ее. В конце концов такой вариант был все же отвергнут и статья «Как нам реорганизовать Рабкрин» была напечатана, но без выделенных слов. К тому же в местные партийные организации была направлена директива относиться к статьям Ленина как к его личному мнению, объясняющемуся болезнью и отходом от дел, а не как к позиции руководства.

Ленин умел добиваться своего. Даже парализованный, он был опасен для Сталина. Поэтому генеральный секретарь, пользуясь тем, что ЦК возложил на него персональную ответственность за соблюдение режима, установленного для Ленина врачами, особенно тщательно следил, чтобы больного не информировали о текущих делах. 22 декабря он даже накричал по телефону на Крупскую, узнав, что она информировала Ленина о ходе обсуждения вопроса о монополии внешней торговли.

В ответ Крупская обратилась с письмом к Каменеву: «Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию [Зиновьеву], как более близким товарищам В.И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности».

Ленин, по-видимому, узнал о происшедшем лишь в начале марта. 5 марта он продиктовал записку Сталину:

«Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением Ленин».

Крупская, прочитав записку, сказала Каменеву по телефону: «Он бы никогда не пошел на разрыв личных отношений, если бы не считал необходимым разгромить Сталина политически».

Последними документами Ленина стали короткие записки, направленные Троцкому и грузинским коммунистам (см. §22). 6 марта произошел новый приступ, а 10 марта вождь большевиков окончательно лишился речи. С этого дня и до смерти, наступившей 21 января 1924 г., он уже не мог сообщить свои мысли окружающим. Как политический деятель, Ленин умер в марте 1923 года. Символично, что последние его записки были посвящены подготовке к решительному бою со Сталиным.