§23. «Завещание» вождя

1. Болезнь Ленина

В 1922 г. здоровье Ленина стало быстро ухудшаться. 25 мая, во время отдыха в подмосковном имении Горки, у него произошел тяжелый приступ, приведший к частичному параличу и нарушению речи⁹¹. Больному требовался абсолютный покой. Только во второй половине июня он смог беседовать на политические темы, а месяц спустя начал писать записки. По-настоящему приступить к работе врачи разрешили ему лишь в конце сентября. 2 октября Ленин вернулся в Москву. Однако присутствовать на Пленуме ЦК, обсуждавшем проекты объединения советских республик, он не смог.

В конце ноября самочувствие Ленина вновь ухудшилось, а 13 декабря произошли два приступа, после которых врачи потребовали полностью прекратить работу. 22 декабря в результате паралича правой половины тела Ленин потерял способность писать.

Проконсультировавшись с врачами, ЦК разрешил Ленину диктовать не более 5–10 минут в день, с тем, чтобы это «не носило характера переписки». Свидания запрещались. Больного не разрешалось информировать о политических событиях.

Ленин тяжело переживал вынужденную изоляцию. Однажды он даже раздраженно заметил, что «не врачи диктуют ЦК режим, а ЦК диктует врачам», не без основания подозревая, что соратники предпочитают лишить его реальной политической роли.

2. «А почему мы не могли сначала создать предпосылки?»

Отстранение от текущих дел побудило Ленина задуматься над судьбой российской революции. Поводом к таким раздумьям стала, в частности, вышедшая в Берлине книга известного меньшевика Н.Н. Суханова «Записки о революции». По мнению автора «Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм».

Ленин называл это утверждение бесспорным. Но вывод Суханова о преждевременности Октябрьской революции он считал шаблонным, а Суханова и его единомышленников клеймил «мещанами», «трусливыми реформистами» и «просто дураками». Возражая Суханову, Ленин писал: «Россия, стоящая на границе стран цивилизованных и стран, впервые этой войной втягиваемых в цивилизацию… могла и должна была явить некоторые своеобразия, лежащие, конечно, на общей линии мирового развития, но отличающие ее революцию от всех предыдущих западноевропейских стран и вносящие некоторые частичные новшества при переходе к странам восточным…

Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму?»

Но как быть с принципиальным положением марксизма о том, что новый строй возникает тогда, когда уровень развитие производительных сил требует смены производственных отношений? Идею целенаправленного ускорения общественного развития исповедовали когда-то русские народники. Ленин в свое время отдал немало сил опровержению народнических взглядов и, вероятно, был бы удивлен и оскорблен, если бы их приписали ему самому. Но не случайно знаменитый русский философ Н.А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» писал о большевизме как о синтезе марксизма и народничества.