4. Вражеское вторжение. Внезапность нападения

В четвертом часу утра 22 июня жители Киева, Минска, Одессы, Севастополя, Каунаса и многих других советских городов проснулись от грохота разрывов и воя сирен. Бомбы обрушились на аэродромы, узловые железнодорожные станции, военные городки, штабы, склады боеприпасов, горючего и воинского снаряжения. Пограничные заставы, строившиеся укрепления, военные объекты вдоль всей западной границы СССР подверглись массированному артиллерийскому огню.

Красная армия не смогла отразить нападение — оно оказалось внезапным. Войска приграничных округов были разбросаны на обширной территории, находились далеко от границы: в Западном Особом военном округе — до 100–300 км, в Киевском — до 400–600. Каждая дивизия первой линии должна была оборонять фронт шириной 25–50 км, тогда как военная наука считала, что полоса обороны дивизии не должна превышать 8–12 км. Планы обороны границы не были доведены даже до армейских штабов, не говоря уже о корпусах и дивизиях.

Генеральный штаб вплоть до самого начала войны запрещал вывод войск прикрытия на подготовленные позиции. 10 июня командующий Киевским ОВО генерал-полковник М.П. Кирпонос получил грозную телеграмму из Генштаба: «Донесите для доклада Народному комиссару обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженные столкновения и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение».

Солдатам даже не выдавались боеприпасы. Генерал М.С. Шумилов, командовавший в те дни корпусом в Прибалтийском округе, свидетельствует, что когда он, видя нарастающую опасность, 20 июня приказал выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений, Военный совет округа отменил это распоряжение.

Только поздно ночью 21 июня нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков передали в западные военные округа директиву, в которой предупреждали о возможности немецкого нападения 22–23 июня.

Из директивы

«В течение ночи на 22. 6. 41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

перед рассветом 22. 6. 41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Директива была совершенно нереальной: требовалось за несколько часов рассредоточить и замаскировать авиацию, в то время как большей частью самолеты находились на летном поле без боеприпасов, и даже без горючего, выкрашенные в демаскирующий серебристый цвет или покрытые брезентом.

Даже в этой последней предвоенной директиве предписывалось: «Нападение может начаться с провокационных действий. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Неудивительно, что в первые часы войны передовые части Красной Армии, атакованные фашистскими войсками, лишь запрашивали командование, что делать. Когда утром 22 июня 135-я дивизия 5-й армии Киевского округа на марше подверглась обстрелу с воздуха, из штаба армии поступило указание: «На провокации не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Во внезапности вражеского удара, виновны, прежде всего, Сталин и его ближайшее окружение: нарком иностранных дел В.М. Молотов, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, начальник Главного разведуправления Красной Армии Ф.И. Голиков и другие высшие советские руководители.