4. Подготовка советско-германского соглашения

Позиция Запада, постоянного уступавшего Германии по важнейшим вопросам европейской политики и отвергавшего союз с СССР, вызывала в Кремле сильнейшее раздражение с середины 30-х гг. Особенно оно усилилось в связи с заключением Мюнхенского соглашения, которое в Москве расценили как сговор, направленный не только против Чехословакии, но и против Советского Союза, к границам которого с падением Чехословакии приблизилась германская угроза. С осени 1938 г. между Германией и СССР стали постепенно налаживаться контакты в целях развития торговых связей между двумя странами. Правда, они не увенчались успехом, поскольку у Германии, вставшей на путь ускоренной милитаризации, не оказалось в достаточном количестве товаров, которые могли бы поставляться в СССР в обмен на сырье и топливо.

Тем не менее, выступая в марте 1939 г. на XVIII съезде ВКП(б), Сталин дал понять, что новое сближение между Москвой и Берлином не исключено.

Из доклада ЦК на XVIII съезде КПСС:

«Характерен шум, который подняла англо-французская и северо-американская пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тыс. населения, что немцы не далее как весной этого года присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии… и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».

Цели внешней политики СССР Сталин сформулировал так:

«1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами;

2. …Не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками».

17 апреля 1939 г., на следующий день после того, как Литвинов предложил Англии и Франции подписать пакт о ненападении, советский посол в Берлине нанес визит в германский МИД.

Из заявления советского посла в МИД Германии:

«Русская политика всегда следовала прямым курсом. Идеологические разногласия мало повлияли на отношения между Россией и Италией, не должны они повлиять и на отношения с Германией. Россия не воспользовалась существующими трениями между государствами Запада и Германией, и не намерена ими воспользоваться, поэтому нет причин, по которым между нашими странами не могли бы существовать нормальные отношения. А нормальные отношения всегда могут улучшиться».

Отставка Литвинова, известного антифашиста, сторонника сближения с Западом, и, к тому же, еврея, должна была дать гитлеровскому режиму сигнал: СССР готов устранить препятствия на пути урегулирования отношений с Германией. Не случайно советский поверенный в делах в Берлине пытался обиняками выяснить у немецких дипломатов, не улучшит ли смена руководителя советской внешней политики отношение Германии к Советскому Союзу.

Немецкая сторона была озабочена преимущественно перспективами торгово-экономических связей. Однако, когда германский посол граф Шуленбург 20 мая посетил Молотова и предложил заключить торговое соглашение, советский нарком заявил, что этому должно предшествовать улучшение политических взаимоотношений. В дипломатических кругах в Берлине еще в начале мая начали распространяться слухи о том, что Германия собирается сделать России предложение о разделе Польши.

В конце мая Гитлер стал торопить своих дипломатов, требуя как можно скорее наладить отношения с Кремлем: он уже назначил точную дату нападения на Польшу — 1 сентября. К этому времени Германии было необходимо расколоть своих противников. Тем не менее тайные контакты с обеих сторон шли очень осторожно и неоднократно прерывались. Немцы опасались, что сорвать переговоры между СССР и западными державами будет нелегко и не хотели попасть в глупое положение, а в Москве подозревали, что Гитлер хочет лишь помешать достижению соглашения между Советским Союзом, Англией и Францией, и не намерен подписывать серьезных соглашений. Однако в конце июля — начале августа представители обеих сторон более определенно заверили друг друга в необходимости улучшения двусторонних отношений. 15 августа Шуленбург зачитал Молотову письмо Риббентропа.

Из письма:

«1. …События последнего периода показали, что разница в мировоззрениях не препятствует деловым отношениям двух государств и установлению нового дружественного сотрудничества. Период противостояния во внешней политике может закончиться раз и навсегда; дорога в новое будущее открыта обеим странам.

2. В действительности, интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются… Причины для агрессивного поведения одной страны по отношению к другой отсутствуют… Между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к полному удовлетворению обоих государств…

5. …Капиталистические демократии Запада являются неумолимыми врагами как Национал-Социалистической Германии, так и Советского Союза…

6. … Насколько нам известно, советское правительство также желает внести ясность в германо-советские отношения. Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени Фюрера изложить взгляды Фюрера господину Сталину»

Молотов, по словам Шуленбурга, «тепло приветствовал» германские предложения и, со своей стороны, отметил, что в случае приезда Риббентропа речь должна идти не об обмене мнениями, а о принятии конкретных решений.

Советское правительство предложило заключить торгово-кредитное соглашение, а вслед за ним — пакт о ненападении. Однако немцы спешили. 19 августа Риббентроп направил Шуленбургу послание, требуя от посла, чтобы тот настаивал на скорейшем заключении пакта. В тот же день в Берлине было подписано торговое соглашение между СССР и Германией. СССР получил кредит на 200 млн. марок и обязался поставить Германии в течение двух лет товары на 180 млн. марок. В счет кредита в течение тех же двух лет проводилась закупка германских товаров.

Наконец, в этот же день Сталин на политбюро объявил о своем принципиальном решении подписать пакт с Германией. Советское правительство предложило германскому министру иностранных дел приехать в Москву 26–27 августа. Но Гитлер лично обратился к Сталину с просьбой принять Риббентропа не позднее 23 августа. Сталин ответил согласием.