4. «Пятилетку — в четыре года!»

Плановые показатели индустриализации стали быстро повышаться. О царившей в плановых органах обстановке свидетельствует шутка, приписываемая известному экономисту тех лет С.Г. Струмилину, якобы сказавшему, что он и его сотрудники предпочитают «стоять за высокие темпы, а не сидеть за низкие».

Проекты	1928/29	1929/30	1930/31	1931/32	1932/33
ВСНХ, август 1928 г.	19,7	17,3	17,7	17,5	14,4
ВСНХ, декабрь 1928 г.	21,9	20,2	21,8	22,6	22,4
Госплан, весна 1929 г.
отправной вариант158	21,4	18,8	17,5	18,1	17,4
оптимальный вариант	21,4	21,5	22,1	23,2	25,2

«Плановое ускорение» стало возможным потому, что в первые годы индустриализации экономический рост оказался даже более успешным, чем ожидалось. Сталинское руководство сочло это свидетельством преимуществ советского строя, позволяющих и в дальнейшем сохранить высокие темпы роста, характерные для восстановительного периода. Реальные причины были в ином. К 1927 г. промышленность достигла довоенного объема производства. Но в дореволюционной России производственные мощности были загружены лишь на 70%. Вовлечение в производство остающихся 30%, по расчетам экономистов, должно было занять около двух лет, в течение которых фактически сохранялись восстановительные темпы развития. В дальнейшем они неизбежно должны были снизиться. Прислушаться к этому компетентному мнению партийное руководство не сочло нужным. Вместо этого раздались призывы опровергнуть «скептиков и маловеров», выполнить пятилетку в четыре года.

В апреле 1929 г. XVI партийная конференция ВКП(б) единодушно приняла оптимальный вариант пятилетнего плана, но вскоре и он был признан устаревшим. В августе Куйбышев заявил, что на втором году пятилетки промышленное производство возрастет не на 21,5%, а на 28%. Руководящие работники Госплана СССР заявляли, что промышленность Советского Союза может в течение трех лет превзойти индустрию США.

В статье «Год великого перелома», опубликованной к 12-й годовщине Октябрьской революции, Сталин заявил, что в СССР произошел «решительный перелом в области производительности труда», а советские люди «с успехом разрешили своими собственными силами проблему накопления, заложив основы тяжелой индустрии». На XVI съезде в 1930 г. Сталин заявлял, что пятилетка в некоторых отраслях может быть выполнена за 1,5–2 года. Он угрожающе говорил: «Люди, болтающие о необходимости снижения темпа развития нашей промышленности, являются врагами социализма, агентами наших врагов». XVI съезд внес очередные поправки в пятилетний план. Объем промышленного производства в 1932 г. должен был более чем вдвое превзойти первоначально запланированный уровень.

Пятилетний план предусматривал строительство 1235 предприятий, а с учетом районных электростанций, угольных шахт и нефтяных промыслов — свыше 1500. Среди них было 50–60 гигантских строек, на долю которых приходилось 45% всех капиталовложений. Крупнейшими объектами первой пятилетки стали Днепрогэс, Магнитогорский, Кузнецкий и Запорожский металлургические комбинаты, Сталинградский тракторный завод, Московский и Горьковский автомобильные заводы, Уралмаш (Уральский машиностроительный завод) и другие. В ходе «планового ускорения» проектные мощности предприятий неоднократно увеличивались. В план были внесены ранее не значившиеся в нем предприятия: Харьковский и Челябинский тракторные, Азовский и Новотульский металлургические заводы, Московский часовой завод, заводы по производству труб, синтетического каучука, авиационных моторов и т.п.

Все это вело к разрастанию числа одновременно возводимых объектов, делало невозможным сосредоточение сил и средств для быстрейшего ввода предприятий в строй. Чем дольше ведется строительство, тем позже предприятие начинает давать отдачу и тем дороже обходится.

Планы нарастали, в их реализацию вовлекались все новые и новые рабочие руки. За годы I пятилетки в промышленность, строительство и на транспорт пришли 12,5 млн. новых рабочих, в том числе 8 млн. недавних выходцев из деревни, людей малоквалифицированных, зачастую никогда раньше не видевших ни станка, ни автомобиля. Форсирование планов порождало постоянную штурмовщину. Экономист О.Р. Лацис рассказывает в книге «Перелом» о строительстве Сталинградского тракторного завода:

«Стройка шла героическим темпом, сроки несколько раз укорачивали. В 1930 г. директора командировали в Америку. Вернувшись, он узнал, что коллектив под руководством парткома взял обязательство пустить завод еще на три месяца раньше: к XVI съезду партии. Директор в ужасе сказал, что это невозможно. Ему ответили, что невозможно только одно: отменить это обязательство, опубликованное в газетах. Съезд, собравшийся увеличить задания пятилетки, должен получить первый трактор. Пуск завода состоялся за неделю до съезда, с конвейера сошли первые пять тракторов. В день открытия съезда на его трибуну вышел представитель завода и доложил, что вопреки «нытикам и маловерам» завод пущен на два месяца раньше последнего правительственного срока. Директор оказался не прав.

За следующий месяц завод не смог выпустить ни одного трактора. В течение года после пуска он давал вместо 144 — 30, 50, 70 тракторов в день. Директора сняли. Второй директор довел выпуск до 90 тракторов, надорвался, заболел и умер. Проектную мощность завод освоил при третьем директоре. Выигранные два месяца обернулись проигранным годом. Директор оказался тысячу раз прав».