Изменение среднего возраста российских ученых

Можно увидеть, что если в 94-м году средний возраст ученого был 45 лет, то потом он стал 49 и не меняется. Возраст кандидатов наук возрос с 49 до 53 лет, и тоже все заморозилось. Ну а с докторами наук совсем плохо. Теперь уже 62 — средний возраст доктора наук. Это особенно тревожно, так как кадры скоро начнут в связи со старением быстро вымываться из науки. И что нас ждет? При сохранении нынешних тенденций — совершеннейший тупик. Соответственно, если мало денег, уходят люди, то чего можно ожидать от результативности науки? Можно только грустить на ту тему, что доля России в общемировом потоке публикаций небольшая, и что она падает. В 2009 году она стала еще меньше, а в 2010 по прогнозам — дальнейшее сокращение. Но если посмотреть по областям наук, сильными областями остаются те, которые и были в Советском Союзе: физика, космос, науки о Земле, химия, математика, материаловедение. Все другие, в том числе самые современные науки, имеют показатели даже ниже среднего по России. Но самое удручающее в этой таблице — отрицательная динамика для всех областей наук, абсолютно для всех, вы можете увидеть, идет снижение удельного веса России в общемировом потоке публикаций. Конечно, влияет и то, что очень сильно вырывается Китай и пр. Но факт остается фактом. Доля России падает.

Что делало государство по отношению к кадрам? Долгое время — мало чего, и основной принцип был — если чуть-чуть доплатить какой-то группе, например, ведущим научным школам, или отдельным ученым, то тогда можно поддерживать ситуацию. То есть сохранение кадров шло за счет таких мер, как надбавки за ученые степени и звания, надбавки ученым, занимающим административные позиции, финансирования научных школ. Последнее — это фактически была скрытая дотация коллективам за прошлые заслуги. Молодежь тоже привлекали надбавками и грантами, мальчики могли избежать службы в армии. Но если посчитать, собственно, сколько такими грантами охвачено от общей численности молодежи в науке, то цифра будет где-то 3,5%, то есть решить молодежную проблему такими мерами, понятно, нельзя. Ну и, наконец, последняя такая тема, которая появилась, и стала стремительно и беспорядочно развиваться, — это «утечка умов».

Основные подходы к привлечению ученых из-за рубежа

От разговоров о прекращении «утечки умов» смогли перейти к сотрудничеству с диаспорой и к привлечению ее в разных формах. А затем был сделан следующий шаг — начались меры по развитию сотрудничества не только с диаспорой, но лучшими учеными мира. Есть две инициативы, которые сейчас реализуются в этой области. Идея состоит в том, что мы привлекаем диаспору к научному сотрудничеству, потому что она принесет нам новые знания, новый опыт. Но при этом подспудно никуда не делся и действует менталитет «закрепления» приезжающих в Россию. Слово «закрепление» я поставила в кавычки, но это не выдуманное слово, потому что это из официальных документов программ по взаимодействию с соотечественниками. Конечная цель — это именно «закрепить».

Борис Долгин: В другой области сказали бы «закрепостить».

Ирина Дежина: Да, и вот это «закрепление», собственно, закрепляемых сильно пугает. При этом кого мы закрепляем, сами не знаем. Первые конкурсы проводились даже без оценки того, какие есть научные заслуги у представителей диаспоры, участвовавших в конкурсе и затем получивших гранты. Интересно и то, что фактически за год произошла совершенно стремительная эволюция от того, что мы хотим сотрудничать с диаспорой, к тому, что нам нужно сотрудничать с лучшими учеными мира. И под это тоже уже есть программа, прошел первый конкурс мегагрантов, и «Сколково» у нас и для этого тоже. Проект «Сколково» вообще очень ориентирован на «импорт мозгов». Возвращаясь к диаспоре. В 2009 году был первый конкурс, по нему поддерживаются совместные исследовательские проекты, где руководителем выступает ученый из диаспоры. Что показывает статистика конкурса? Она на самом деле показывает мало. Она говорит о том, что руководители работают во вполне приличных странах, и это совершенно не отличается, например, от конкурсов РФФИ, где тоже всегда где-то 65% приходится на США, Германию, Великобританию, Францию. Далее, гражданство у многих российское, больше чем у половины, то есть на самом деле технически привлекать их не сложно, визовые проблемы, например, не надо решать. Должности тоже вполне достойные, почти половина — профессора, что, в общем, неплохо. В первый год о научных успехах зарубежных ученых не спрашивали, поэтому никто не знает, какие они. А на второй год (конкурс 2010 года) решили узнать, есть ли у них публикации в журналах с импакт-фактором. И оказалось, что да, почти у 90% есть. Но интересно то, что все-таки у 10% нет. А ведь это люди, которые живут за рубежом, и у них фактически все журналы с тем или иным импакт-фактором. Поэтому если они приехали к нам руководителями, вообще не имея таких публикаций, и были отобраны, то это, конечно, что-то говорит об эффективности мероприятия. То есть на вопрос — те ли это люди, которых хотелось привлечь? — ответа нет. Но, нет ответа и на вопрос «А вы кого хотелось бы привлечь?» Поэтому государство достаточно быстро остыло к этой инициативе. И она, наверное, будет как-то продолжаться, но уже к ней такое внимание, как вначале, вряд ли будет, потому что она немножечко отходит на второй план. Вместо этого был начат другой конкурс, условия которого активно обсуждались в 2010 году, — это как раз конкурс мегагрантов.