26. Поэма а.С. Пушкина "Руслан и Людмила" и ее место в истории русской поэмы. Журнальная критика о поэме и ответ Пушкина ("Опровержение на критики").

В начале XIX века серьезно рассматривался вопрос создания героической поэмы нового типа – не классицистической, а романтической. Первый такой опыт произвел В. А. Жуковский, поэма "Шильонский узник" (1822). Но это перевод поэмы Байрона, а не самостоятельное произведение.

Поэма "Руслан и Людмила" была задумана Пушкиным еще в Лицее. Он начал писать ее в 1817 году. За 3 года он написал 6 песен, которые опубликовал, будучи на Кавказе. В 1824 году он добавил вступление "У Лукоморья дуб зеленый…". За исключением "Евгения Онегина", ни над каким произведением он не работал так долго.

Сюжет поэмы имеет сказочную основу, многое взято из фольклора. Главные герои – Руслан и Черномор – напоминают "Сказание о Еруслане Лазаревиче". Пушкин хорошо знал литературную традицию в этой области. Он использовал в качестве источника не только фольклор, но и переделки русских сказок в опытах Левшина, Чиркова и Попова. В частности, образ Леля – лесного божества – не является народным, его создали эти авторы. Лель – божество условной славянской мифологии, появившееся из песен, где часто были фразы типа "леле", "лели", "лель". Использовал Пушкин и западноевропейскую литературную традицию. Например, знаменитая фраза "дела давно минувших дней, преданья старины глубокой", которой оканчивается шестая песнь, - это перевод из поэзии Оссиана, кельтского барда.

В целом поэма Пушкина, использовавшего множество источников, является произведением новаторским. "Руслан и Людмила- своеобразный эксперимент. В задачи Пушкина входило "геройство воспевать одно". Но в поэме воссоединены начала героическое и буффонное, высокое и низкое.

"Низкое" - Это и визг Людмилы, от которого грозный колдун Черномор бежит и запутывается в бороде, и падение Фарлафа с коня в ров, и постоянные снижения ситуаций в тексте. Так, Людмила рассуждает о том, что без любимого умрет, не будет есть и пить, и тут же "начинает кушать". Потом видит быстрый поток, произносит речь, что туда прыгнет, но не прыгает. Есть пародийные моменты. Например, 12 девушек, развлекающих Ратмира – это пародия на поэму "12 спящих дев" Жуковского.

Пушкин не стремится перевоплотиться в Бояна. Он запросто смещает временной план и даже не старается стилизовать поэму под старину. Хотя речь идет "делах давно минувших дней", Пушкин позволяет себе отступления, в которых отвечает на критику его первых песен.

В то же время Пушкин стремится к условной исторической достоверности. Пользуясь как историческим источником "Историей государства Российского" Карамзина, он объясняет, что князь Рамдай (у Пушкина - Рогдай) – реальное лицо. Материал для зарисовок древнерусской жизни взят там же (свадебный пир киевлян, битва с печенегами).

Своей поэмой Пушкин наводил мосты между классицизмом и романтизмом. В ней есть элементы богатырской поэма.

Довольно живо изображены характеры действующих лиц. Особенно примечателен образ любителя пирушек и труса Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в "злодейском" ключе и напоминающий по созвучию имен и характеру шекспировского Фальстафа. В отличие от романтических поэм Жуковского, пушкинские герои более реальные, а не романтически обобщенные образы.

Наряду с эпическим, в поэме есть лирическое начало – личность автора-рассказчика, который скреплял весь разнообразный материал в художественное целое. В зависимости от содержания главы авторский рассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял непринужднно-игривый тон, сочетавший лирику с иронией.

Жанровое разнообразие требовало и разнообразия языка. Поэма Пушкина написана в русле поэтического языка Батюшкова и Жуковского, развивавших традиции "нового слога" Карамзина. Литературный язык сближался с разговорной речью, но при этом находился в рамках карамзинской эстетики. Пушкин снимает эти ограничения и использует слова и "низкого штиля" там, где считает необходимым. За это он получил замечания критиков, которым не нравились неприличные слова и сравнения. Как мы видим, они придирались к частному, не замечая общего.

Своей поэмой Пушкин утверждал романтический принцип творческой свободы писателя о всякого рода педантических теорий и литературных условностей.

Критика

В "Опровержениях на критики", написанных во время Болдинской осени, Пушкин первым делом высказал свое мнение о "Руслане и Людмиле". Поэму приняли благосклонно, но никто не заметил, что поэма "холодна", и этим она слаба. Он отнесся к работе формально, экспериментируя с разными жанрами и не заботясь о сущности поэмы. В этом он видит свой промах.

Основной текст пользовался огромным успехом у публики. С этой поэмой к Пушкину пришла слава. Профессиональная критика же не знала, что делать с этим текстом, он слишком отличался от всего, что они видели до этого. Его нельзя было вогнать в рамки ни одного жанра, но черты многих они находили в поэме. Они упрекали Пушкина в безнравственности за некоторые "слегка сладострастные описания" и за пародию "12 спящих дев", за которое Пушкин и сам считает, что его "можно пожурить порядком, как за недостаток эстетического чувства". Критику "Вестника Европы" Пушкин не воспринял всерьез.

Жуковский принял это поэму очень хорошо. Его знаменитый жест – он подарил свой портрет Пушкину с подписью "Победителю-ученику от побежденного учителя", так как именно Пушкину удалось создать первую русскую поэму – то, к чему Ж стремился, но так и не смог достичь.

Белинский в статье 6 из цикла "Сочинения Александра Пушкина" не считал поэму гениальной, отличая в ней только "хорошие, звучные стихи, ум, эстетический вкус и, местами, проблески поэзии". В остальном – "русского в ней, кроме имен, нет ничего; романтизма… в ней тоже нет ни искорки; романтизм осмеян в ней в забавной выходке против "12 спящих дев". "Как бы то ни было, поэма эта – шалость сильного, еще незрелого таланта, который, кипя жаждою деятельности, схватился без разбора за первый предмет, мысль о котором как-то промелькнула перед ним в веселый час. Весь тон поэмы – шуточный. Поэт не принимает никакого участия в созданных его фантазией лицах. Он просто – чертил арабески и потешался их забавною странностью. Оттого, как сам Пушкин справедливо замечал впоследствии, она холодна. В самом деле, в ней много грации, игривости, остроумия; есть живость, движение и еще больше блеск, но очень мало жара. В эпизоде о Финне проглядывает чувство; оно вспыхивает на минуту в воззвании Руслана к усеянному костьми полю, но это воззвание оканчивается несколько риторически. Все остальное холодно".