7. Германия в первой половине XI в.

Оттон III умер в Романье в возрасте 22 лет. Его тело перевезли в Гер­манию и похоронили в Ахене. По дороге траурный поезд, двигавшийся через Верону, неоднократно подвергался в Италии нападениям. Так по­следнее земное странствие юноши, мечтавшего о создании теократической монархии, подтвердило бессилие его политики: мертвого Оттона III так же мало боялись и уважали в Италии, как и живого. А в самой Германии за время его правления и особенно предшествовавшего ему регентства произошло усиление и некоторое перерождение феодальных и локальных сил. Наследование должностей и их феодализация, передача коронных владений в чужие руки, пожалование агентам королевской власти прав верховенства или их узурпация, использование этими агентами пожало­ванных им прав в собственных интересах — все это вместе взятое спо­собствовало усилению крупных светских феодалов, т. е. создавало пред­посылки для дальнейшей феодальной децентрализации. Эти феодалы при­обретали власть, не уступавшую герцогской и частично даже как бы становились на место герцогов. Недаром Титмар Мерзебургский называет герцогов Швабии и Верхней Лотарингии самого цачала XI в. «герцогами лишь по имени, а не на самом деле», подчеркивая этим, что они превра­тились из бывших племенных государей лишь в носителей герцогского титула, ставших по существу территориальными властителями феодаль­ного типа. Он же, а также авторы других хроник указывают на рост могущества феодалов внутри герцогств, на усиление представителей зна­ти, которых хроники называют значительными, первыми (primates et principes, optimates regni).

Их роль в политической жизни Германии со времен Оттона III все усиливается, хотя плоды этого усиления скажутся лишь позднее, в XII в. Но уже сейчас они начинают оказывать влияние, в частности в вопросе об избрании короля. Генрих II (1002—1024), со стороны отца внучатый племянник Оттона, не был, однако, избран на общем феодальном съезде — его признали представители различных племен, которые одно за другим (сначала — саксонцы, затем швабы), отдались под его верховен­ство через несколько месяцев после коронации Генриха II Майнцским архиепископом Виллигисом при поддержке представителей Баварии и Франконии. Таким образом, выборы Генриха II решены были в сущности волею крупнейших магнатов отдельных герцогств.

Усиление их влияния обнаруживается и в характере внутренней поли­тики Генриха И, полной колебаний и противоречий. Генрих II вошел в историю с репутацией покровителя церкви и после смерти был даже канонизирован. Но эта, может быть, отчасти и оправданная репутация не исчерпывает всех тенденций его внутренней политики. С одной сто-

273

роны, Генрих II действительно покровительствовал церковной реформе, поднял хозяйственное благосостояние монастырей и облегчил им, а также епископствам борьбу с фогтами, которые к тому времени уже были не­редко крупными феодалами, стоявшими не ниже графов, а иногда и выхо­дившими из их рядов. Так, он даровал епископам право свободного вы­бора фогтов, притом вовсе не как исключительную привилегию, со ссыл­кой на те вольности, которые уже получили все епископы Саксонии.

Вместе с тем при нем расширились права королевской власти в смыс­ле назначения епископов и патроната над епископствами: до Генриха II германские короли имели полный патронат лишь над вновь основанными епископствами, а на те из них, которые возникли еще в римские или меровингские времена, распространялась лишь общая королевская защи­та, но не патронат, дававший право полного распоряжения ими. При Генрихе II специфический королевский патронат был перенесен на все епископства, и Генрих II в сущности назначал епископов своей властью. Наряду с этим он принужден был, однако, делать слишком большие земельные дарения в пользу монастырей, так что ко времени его преем­ника Конрада II церковь, по словам одного из хронистов, «пресытилась землями». Такая политика по отношению к церкви с одной стороны укрепляла, а с другой ослабляла королевскую власть. К тому же Ген­рих II жаловал привилегии и крупным светским феодалам, а также сделал им ряд весьма важных уступок. Тем самым он, подавляя одной рукой крупное светское землевладение, другой рукой сам насаждал его.

Итальянская политика Генриха II не была активной: в начале своего правления он короновался в Павии (после победы над претендентом на лангобардскую корону Ардуином), а в конце его совершил еще один поход в Италию, откликнувшись на призыв папы Бенедикта VIII, который просил у него помощи против Византии. Однако этот поход (1021—1022), как и прочие походы германских королей в Южную Ита­лию, окончился неудачей. Генриху II не удалось продвинуться дальше Неаполя, откуда ему пришлось повернуть обратно. Кроме того, при Ген­рихе II началась борьба за обладание Бургундией и продолжались вой­ны с Польшей и с Чехией.

Генрих II добился того, что бездетный бургундский король Рудольф III признал его будущим наследником Бургундского королевства (1018). Предварительно он принял подданство бургундских феодалов, взяв с них обещание не предпринимать без его ведома никаких важных мероприятий (1016). Однако окончательное присоединение Бургундии к Германии про­изошло позднее, при Конраде II. В борьбе с Чехией и Польшей Ген­рих II пытался изгнать польского князя Болеслава I Храброго из Чехии и заменить его своим ставленником, но успеха не имел и принужден был по миру в Бауцене (1018) признать за Болеславом Лаузиц (Лужицкая земля) и вообще все его территориальные приобретения.

Продолжателем внешней политики (но не внутренней) Генриха II явился его преемник Конрад II (1024—1039), граф из Франконии, пра­внук герцога Конрада Лотарингского.

Избрание этого короля, основателя Франконской, или Салической, ди­настии, правившей в Германии в течение целого столетия (1024—1125),

274

произошло в Камба на Рейне 7 сентября 1024 г. при участии трех рейн­ских архиепископов, многих епископов и светских феодалов, целого ряда герцогов — Баварского, Швабского, Франконского (так называемого Кон­рада Старшего, родственника Конрада II), Верхне- и Нижнелотарингско-го и, может быть, некоторых других, а также в присутствии их вассалов и прочих свободных членов различных племен, санкционировавших выбор, произведенный знатью. Против Конрада высказались лишь лотарингские феодалы', но после его коронации 8 сентября 1024 г., произведенной Майнцским архиепископом Арибо, епископы Лотарингии тоже признали его власть. После коронования Конрад предпринял путешествие по Гер­мании, принимая присягу у лотарингцев и саксонцев: саксонские фео­далы присягнули ему на условиях признания им старинных юридических норм саксонского права ⁴³.

Таким образом, Конрад II, как и Генрих II, взошел на престол при активном участии феодальных сил, хотя это участие и приняло другие формы. Но самое правление Конрада II знаменовало новую попытку укрепления центральной власти. Конрад II произвел крутой поворот в. политике королевской власти по отношению к церкви: продолжая поли­тику Оттона I по отношению к герцогствам, он воспринял лишь ту сто-рону епископальной системы Оттона I, которая давала ему возмож­ность самовластно распоряжаться делами епископств и аббатств, но пре­кратил раздачу им земель и привилегий в тех размерах, в каких ее практиковал Генрих II, а главное, он совершенно не считался с клюний-скими идеями реформы церкви. Недаром его сын Генрих III впоследст­вии (не без изрядной дозы лицемерия) скорбел о душе усопшего родите­ля, которого ему пришлось признать повинным в столь страшном грехе,, как симония. В самом деле, Конрад II взимал деньги за даруемые им: церковные должности, т. е. практиковал совершенно очевидную симо­нию, и назначал на них своих родных или близких ему людей, но зато сурово расправлялся с непокорными ему епископами в Италии и Герма­нии. Он не только не увеличил владений и привилегий крупных аб­батств, но иногда, наоборот, подчинял их епископам и даже светским ли­цам (например, он передал аббатство Кемптен в распоряжение своего пасынка швабского герцога Эрнста). Зато Конрад II стремился привя­зать к себе мелких светских вассалов крупных сеньоров и короны. Уже вскоре после коронования он потребовал личной присяги ему со стороны всех, кто еще сохранил свободу («согласно старинному, но давно вы­шедшему из употребления обычаю»,—как прибавляет Випо); под ними; разумелись все, кто еще способен нести рыцарскую службу, т. е. по сло-вам того же Випо, не только епископы, герцоги и «первые» в королевст­ве (principe), но и простые рыцари и даже все свободные, которые-еще сохранили хоть какой-нибудь вес в обществе. Конрад хотел возобно­вить политику Генриха I Птицелова и Оттона I в первый период его правления; эта попытка вызвана была стремлением противопоставить ка­кие-то социальные силы растущей мощи церковного землевладения.