2. Значимость нарушений уголовного закона:

а) уголовный закон устанавливает нормы поведения, стандарты, очерченные более ясно, более специфическим образом и детальнее, чем нормы в любой иной области социального контроля;

б) поведение, запрещенное уголовным законом, признано серьез­ ным посягательством на благополучие общества представительным собранием, учрежденным со специальной целью установления норм такого рода; ни в какой другой сфере социального контроля не пред­ принимаются аналогичные сознательные усилия для выработки стандартов, соответствующих преобладающим нуждам, желаниям и интересам общества;

в) существуют недочеты в законодательной и судебной деятель­ ности, снижающие социальную ценность правовых норм; хотя они и являются важной характерной чертой закона, такие недочеты не умаляют его значения в качестве области социологического исследования. С чисто социологической точки зрения важно не абсолютное совершенство или абсолютная непригодность право­ вых норм, а то обстоятельство, что эти нормы и в самом деле кон­ тролируют человеческое поведение. Социолог интересуется резуль­ татами этого контроля, коррелятами нарушений и самими недоче­ тами закона;

г) за нарушение этих правовых (и социальных) норм к наруши­ телю в официальном порядке применяется наказание и (или) меры перевоспитания не потому, что он вообще антисоциален, амо­ рален, не укладывается в обычные рамки или испорчен, а в связи с тем, что им нарушены специфические правовые нормы кон­ троля;

д) закон становится особенно важным и крайним средством воздействия, направленным к обеспечению соблюдения тех мини­ мальных стандартов поведения, которые представляются существен- ными для благополучия группы, когда ослабевает действие иных систем норм и механизмов контроля;

е) таким образом, преступники представляют собой поддающуюся социологическому выделению группу нарушителей специфических правовых норм, подвергаемых официальному воздействию со сто­ роны государства. Они, как и непреступники, хотя, конечно, по-раз­ ному, реагируют на стандарты, угрозы и исправительные мероприя­ тия, существующие в этой системе социального контроля;

ж) нормы, их нарушения, механизм реагирования на наруше­ ния норм представляют собой главную проблему социологии права. Они представляют собой основу для теоретических построений социологической криминологии 1.

1 Другие изложения этой точки зрения см. в статьях Джерома Холла (J. Н о 1 1, Prolegomena to a Science of Criminal Law, University of Pennsylva­nia Law Review, 89, 570, 1941; «Criminology and a Modern Penal Code» Jour­nal of Criminal Law and Criminology, 27, 4, May—June, 1936; «Criminology», Twentieth Century Sociology, 1945, p. 342—365).

Методика и техника анализа

РОБЕРТ МАКАЙВЕР*

Социальные причины преступности

^Тщетно было бы искать причины преступности как таковой, преступности единой для всего земного шара. Преступление — юридическая категория. Единственное, что делает преступления похожими друг на друга, это то, что все они являются правонару­шениями. В этом смысле единственной причиной преступления как такового является само право. То, что является преступлением в одной стране, не является преступлением в другой; то, что является преступлением в одну эпоху, не является преступлением в другую. Право пребывает в состоянии вечного изменения, прибавляя к перечню преступлений новые деяния и вычеркивая из него преж­ние. Оно может даже, как это нередко бывает во времена кризисов и революций, объявить самыми ужасными преступлениями такие формы поведения, которые ранее признавались в высшей степени добропорядочными. Поскольку, таким образом, понятие преступ­ления меняется вместе с изменением содержания права, так же ^изменчивы и порождающие преступность условия. Более того, /одни и те же социальные условия могут способствовать увеличению *числа преступлений одних видов и уменьшению числа преступле­ний других видов. Понятие преступления, следовательно, по суще­ству является относительным. Оно не обладает качеством или свой­ством, которое было бы присуще ему как таковому, было бы прису­ще любым преступлениям при любых условиях. Если мы и ставим вопрос: «Почему совершаются преступления?»—то мы лишь спра­шиваем, почему люди так устроены, что они нарушают законы при любых условиях. Наш вопрос имеет не больше конкретного смысла, чем вопрос: «Почему такова человеческая природа?»

Поскольку преступление как категория социального действия не обладает каким-либо органически присущим ему универсальным свойством, мы не можем рассчитывать найти во всем многообра­зии лиц, осужденных за совершение преступлений, какой-либо определенный психологический или физиологический тип, какую-

Источник: «Social Causation», Boston, 1942, p. 88—95. то характерную черту, которая отличала бы их всех от других людей. Совершивший преступление может быть маньяком или гением, негодяем или патриотом, человеком без угрызений совести или человеком, который угрызения своей совести ставит превыше зако­на, безрассудным,, эксплуататором или человеком в состоянии крайней нужды. (Все попытки определить облик преступления потерпели неудачу 1. Менее настойчивые попытки обнаружить связанный с правонарушением особый тип интеллекта не имеют под собой оснований. Бесконечные варианты всевозможных обстоя­тельств, поводов и биографий не оставляют места для надежды на то, что удастся выработать простую исчерпывающую формулу. Существуют, конечно, и преступные группы, банды и привычные преступники, которые при аналогичных обстоятельствах делают из преступления профессию, причем у них так же, как и у других социальных или профессиональных групп, вполне могут вырабо­таться свои собственные отличительные черты.

Изложенные соображения подкрепляют сформулированное нами ранее положение — в дальнейшем мы попытаемся развить его более полно —о том, что у единственным результативным путем отыскания причин преступности является исследование специфи­ческих различий между двумя или несколькими сопоставимыми ситуациями. Чем резче различие и чем очевиднее сопоставимость ситуаций, тем перспективнее поиск. Если, например, в условиях одной и той же социальной системы преступления с относительным экономическим оттенком становятся более заметными в период депрессии, чем в более благополучные времена, проблема представ­ляется определенной и легко разрешимой. Но если преступления вообще или преступления какого-то определенного рода совер­шаются рабочими чаще, чем бизнесменами, проблема не представ­ляется еще столь же четко очерченной, ибо социальные группы, к которым по преимуществу принадлежат рабочие, и социальные группы, к которым по преимуществу принадлежат бизнесмены, отличаются друг от друга не только родом занятий, но и целым рядом других признаковЛИли опять-таки если холостяки совершают преступления чаще, чем люди, состоящие в браке, мы не можем на одном этом основании поставить вопрос: «Почему состояние в бра­ке удерживает от совершения преступлений?» Не можем, посколь­ку отнюдь не исключено, что помимо самого факта состояния в браке действуют и иные факторы, отличающие холостяков как широкую социальную категорию от людей, состоящих в браке. /Прежде всего мы должны проанализировать отличающиеся друг от'друга группы

1 Позднейшая по времени и самая тщательная по разработке попытка такого рода была сделана Э. А. Хутоном (см. Е. А. Н о о t о n, The American Criminal, Cambridge, Massachusetts, 1939). Резкую критику этой работы чита­тель найдет у Роберта Мертона и М. Ф. Ашли-Монтэгю (R. М е г t о n and М. F. Ashley-Montagu, Crime and the Anthropologist, American Anthropologist, 42, July — September, 1940, p. 384—408).

и ситуации, с тем чтобы выявить основания для их сравнения, имеющие отношение к тому явлению, которое мы исследуем. И толь­ко после того, как мы таким образом установим определенное соот­ношение между преступлением и ситуацией, мы можем надеяться пролить свет на более широкие вопросы, имеющие отношение к кон­фигурации преступности/

Нередко авторы работ о преступности уделяют преимуществен­ное внимание определенным типам преступлений и объясняют пре­ступность вообще соображениями, вытекающими из изучения именно этих типов. Мы обнаруживаем такую тенденцию у некото­рых авторов, специально изучавших банды и вследствие этого склонных отождествлять гангстера с преступником. Мы должны также отметить, что выражение «преступник» имеет определенные побочные значения, которые ограничивают сферу его применения. Согласно обычному пониманию этого термина, значительное число лиц, совершающих преступления, «преступниками» не являются. Таким образом, даже если бы мы смогли объяснить, почему люди становятся преступниками или привычными преступниками в пре­делах известного рода преступлений, мы тем самым еще не объясни­ли бы, почему люди совершают преступления.

Противоположную ошибку, притом вызывающую еще более вопиющую путаницу, допускают те, кто при изучении причин пре­ступности основное внимание сосредоточивает на факторах мораль­ного порядка. Часто из их высказываний следует, что преступле­ние само по себе почти равноценно неправде или «аморальности». Мы наблюдаем эту тенденцию у значительного числа авторов, кото­рые удовлетворяются тем, что объясняют преступность «небла­гоприятными семейными обстоятельствами», «порочной средой», «ослаблением морального чувства», «дурной наследственностью», «недостатком социального контроля», «индивидуализмом», «эго­центризмом», «упадком религиозности», «снижением социальных стандартов» и т. д. Такие объяснения прежде всего лишены ясности и убедительности. Они оперируют неопределенными принципами так, как если бы это были точно определенные причины. Если эти принципы и объясняют что-нибудь — хотя они сами по себе в боль­шей степени нуждаются в определении и объяснении, чем те явления, к которым они применяются,— они в такой же мере и поэтому так же плохо объясняют огромное множество всяких других вещей. Однако наше возражение в этом пункте сводится к тому, что эти авторы игнорируют различие между моральными и правовыми категориями. Никто не станет отрицать, что в нарушениях кодекса правовых норм проявляются определенные моральные установки. Но мы не можем признать, что существует какой-то один характер­ный тип моральной установки — индивидуализм, эгоцентризм и так далее,— который был бы исключительно связан с совершением преступлений^Преступление представляет собой нарушение кодек­са правовых норм, который не совпадает ни с одним из различных

76

77

моральных кодексов отдельных социальных групп или личностей] Бесконечное по своему разнообразию переплетение самых различ­ных обстоятельств, поводов, личного опыта и социально-экономи­ческой ситуации, отражением которых являются те или иные акты преступного поведения, делают апелляцию к любому универсаль­ному моральному принципу в лучшем случае неадекватным и ничего не объясняющим объяснением.

Простая корреляция не устанавливает связи между соотнесен­ными переменными величинами. Она только направляет наше исследование в определенную сторону. Там, где существует при­чинная связь, есть и корреляция, но там, где есть корреляция, не обязательно должна быть соответствующая ей причинная связь. Многие вещи происходят и многие вещи изменяются в одно и то же время. Одни из них не связаны друг с другом причинной зави­симостью, другие в такой зависимости состоят, третьи находятся в причинной взаимозависимости не друг с другом, а по более слож­ной такой же причинно-следственной схеме. Корреляция есть толь­ко ориентир или даже вопросительный знак. Ее значение опреде­ляется тем, что мы можем, отправляясь от нее, предположить, или тем, что мы можем узнать, следуя по пути, который она нам пред­лагает. Иногда бывает так, что на ее основе мы не можем сделать никаких предположений, иногда путь, который она нам предлагает, ни к чему не приводит. Метод корреляции приносит огромную поль­зу при проведении самых различных исследований как в области естественных, так и в области социальных наук. Однако в тех слу­чаях, когда соотнесенные переменные величины не находятся в рам­ках единой согласованной системы или не могут быть поставлены в такие рамки, ее познавательная ценность представляется весьма незначительной. Для иллюстрации этих положений достаточно одного или двух примеров.

«Если сравнить (в смысле установления соотношения между весом и объемом) вязанку тяжелых темного цвета дров и равную ей по тяжести вязанку светлых осиновых дров, то можно прий­ти к заключению, что цвет влияет на вес, хотя в действительности это не так. Русская статистика обязательного страхования от огня выявляет поразительную связь между средним по стране числом строений, уничтожаемых за время одного пожара, и при­менением или неприменением пожарных машин для его ликвида­ции: пожары, ликвидированные пожарными командами, приехав­шими на пожарных машинах, в среднем оказываются более разру­шительными, чем пожары, которые тушат иным образом. Сделать из этого вывод, что уничтожение пожарных машин является луч­шим способом уменьшения причиняемого пожарами ущерба, было бы... абсурдом» г.

Почему этот вывод является абсурдным? Не потому, что он несовместим с другими корреляциями. Зафиксированные корре­ляции не могут противоречить одна другой, ибо они не констати­руют ничего, что касалось бы взаимосвязи соотнесенных перемен­ных величин. Этот вывод абсурден потому, что он несовместим со всем тем, что мы уже знаем относительно причинных зависимо­стей между пожарными машинами и пожарами. Используя приве­денный пример, можно сформулировать принцип, что установле­ние корреляции должно служить лишь отправным пунктом для дальнейшего исследования и анализа. Этот принцип имеет осо­бое значение для социальных наук. Например, мы устанавливаем различные корреляции между социальными и физическими явле­ниями. Скажем, мы констатируем, что число убийств, совершае­мых летом, находится в положительной корреляции с повышением температуры в это время года. Но на этом мы не можем ставить точку. Мы, конечно, не можем сделать отсюда прямого вывода, что причиной убийств является летняя жара. Точно так же мы не можем прийти к заключению, что зимняя погода — причина пре­ступлений .против собственности. Связь, если она существует, между летней жарой и убийствами не есть связь непосредственная. Мы должны попытаться найти более непосредственную связь меж­ду убийствами и определенным образом жизни, определенным образом поведения, который при определенных социальных усло­виях оказывается связанным с периодом жаркой погоды. Таким образом мы можем найти связь, которая является не только более непосредственной, но и более понятной, более согласующейся с тем, что мы уже знаем относительно реакции людей на условия, в которых они живут 1.

Содержащаяся в этом предположении ошибка настолько про­ста, что она должна была бы быть очевидной, однако такая ошибка довольно часто допускается при изучении социальной причин­ности. Когда в состоянии взаимодействия находится несколько различных факторов и когда в результате их взаимодействия воз­никает то или иное конкретное явление, мы не можем рассматри­вать их как независимые однородные единицы, каждая из которых производит какую-то измеримую часть их совокупного продукта. Такого рода грубый механистический подход обесценивает те иссле­дования, авторы которых пытаются, часто в точных количествен­ных терминах, установить значение различных компонентов при­чинного комплекса. В частности, он имеет место в случаях, когда авторы располагают в порядке очередности или по степени важно­сти постулируемые ими для преступности, безработицы, разводов и других явлений различные причины, вопрос о преимуществен­ном значении которых требует изучения методами статистического анализа.

1 А. А. Т s ch u p г о w, Principles of the Mathematical Theory of Correla­tion, London, 1939, p. 21. 1 По этому вопросу см. R. М а с i v e г, Society: A Textbook of Sociology, New York, 1937, Ch. V. Мы назвали эту ошибку «механистической», имея тем самым в ви­ду, что те, кто совершает ее, рассматривают различные компоненты социальной ситуации или какой-либо организованной системы так, как если бы они могли быть разделены или изолированы, были бы однородными, действовали бы независимо друг от друга и в силу этого могли бы быть добавлены к причинному комплексу или исклю­чены из него, увеличивая или уменьшая результаты его действия на соответствующую величину. Но уже при самом поверхностном ознакомлении с механизмом действия причинного комплекса мы должны были бы научиться избегать этой ошибки.

Некоторые авторы уверяют, что делинквентность несовершен­нолетних порождается в такой-то мере одним фактором, в такой-то мере другим, в такой-то мере третьим. Однако ни один механик не скажет, что скорость автомобиля зависит в такой-то мере от кар­бюратора, в такой-то мере от системы зажигания, в такой-то мере от бензина *. Если автомобиль представляет собой такую систему отдельных частей и механизмов, которые при наличии между ними взаимозависимости делают возможной его работу, то это не в мень­шей степени относится и к обществу. Более того, обстоятельства, отражением которых являются те или иные социальные феномены, принадлежат к самым различным сферам, и поэтому было бы еще более нелепым пытаться произвести сравнительную оценку отдель­ных факторов внутри причинного комплекса. \/ В случаях, когда мы сталкиваемся с проблемой комплексного причинения, мы должны вести наше исследование совершенно ина­че. В свое время мы вернемся к этому вопросу. Сейчас же, быть может, будет достаточно привести следующий простой пример. Были проведены многочисленные исследования фактора утомляемос­ти как причины несчастных случаев на производстве 2. Они в свою очередь привели к изучению причин утомляемости во время производ­ственного процесса. Были получены доказательства того, что помимо физических факторов, относящихся к природе самого труда и усло­виям труда, помимо таких физиологических факторов, как состоя­ние здоровья и физическая сила рабочих, действуют также и психо­социологические факторы — «моральное состояние», «эмоциональ­ная приспособленность», наличие или отсутствие «склонности к сотрудничеству» и т. д.3 Вопрос же, который мы здесь ставим,

1 Конечно, совсем по-иному обстоит дело, когда при заданных условиях различия в результате, скажем, в скорости автомобиля, будут отнесены на счет изменений какого-либо одного фактора, если все остальные факторы оста­ нутся в прежнем состоянии. Совокупность механических единиц существенно отличается от совокупности единиц органических или социальных тем, что мы зачастую можем произвести изменения одного фактора «механической» совокупности при сохранении всех других полностью или почти неизменными.

2 Например, Е. S. В о g а г d u s, The Relation of Fatigue to Industrial Accidents, Chicago, 1912.

3 Выводы, которые сделал в этом смысле Комитет по ликвидации утом­ ляемости на производстве, приведены у D. A. Laird, Work and Fatigue, Scientific American, 143, 1930, p. 24—26. состоит в том, что утомляемость на производстве является резуль­татом взаимодействия установок и оценок самих рабочих, с одной стороны, и всякого рода физических условий —с другой и что поэто­му нельзя подвергать самостоятельной оценке ни' одни из этих двух рядов факторов.

Если это верно в отношении такого имеющего весьма ограни­ченную сферу действия физиологического явления, как утомляе­мость на производстве, то прежде чем рискнуть дать какую-либо независимую или абсолютную оценку многочисленным факторам, входящим в такое огромное по своим размерам социальное явле­ние, как преступность, мы должны проявить еще большую осто­рожность.

6 Социология преступности

АЛЬБЕРТ К. КОЭН *

Подход с позиций множественного фактора

В наши дни подход с позиций множественного фактора находит широкое применение и пользуется всеобщим признанием. Типич­ным образцом мышления по принципу множественного фактора может служить следующая выдержка из популярного учебника, в котором излагается проблема «социальной дезорганизации»:

«Тщательно проведенные обследования делинквентов неопро­вержимо доказывают, что не существует единственно предраспо­лагающего фактора, который с неизбежностью приводил бы к делинк-вентному поведению. С другой стороны, в качестве малолетних делинквентов обычно выступают дети, отрицательно отягощенные не в одном или двух, а одновременно в семи или восьми аспектах. Мы не рискуем ошибиться, если скажем, что почти любой ребенок в состоянии справиться с одним или двумя неблагоприятными обстоятельствами, такими, как смерть одного из родителей, бед­ность или слабое здоровье. Однако если отец ребенка пьяница и без­работный, мать ведет аморальный образ жизни, а сам ребенок являет­ся умственно неполноценным, в раннем возрасте перестал ходить в школу и был вынужден работать на фабрике, живет в перенасе­ленном доме, в окружении дурных людей, то, по-видимому, почти каждый из факторов окружающей его действительности направлен против него» Ч

Образец исследования с позиций множественного фактора был дан Вильямом Хили в его ранней работе «Делинквент-одиночка», опубликованной в 1915 г. Ввиду явного несовершенства большин­ства выдвинутых до него теорий «единственного фактора» Хили решил не отбирать для наблюдения и изучения какой-либо апри­орный комплекс факторов, а фиксировать в каждом конкретном случае все обнаруженные им каузальные факторы, как главные, так и второстепенные. Такая универсальность показалась Хили

Источник: «Juvenile Delinquency and the Social Structure», Harward University, 1951, p. 5—13.

1 M. A. E 1 1 i о t t and F. E. Merrill, Social Disorganization, New York, 1941, p. 111. Почти такие же рассуждения есть в работе М. Н. N е li­ra e у е г, Juvenile Delinquency in Modern Society, New York, 1949, p. 62. более научной и не в пример более «эмпиричной». Это послужило толчком к проведению целой серии исследований с позиций мно­жественного фактора, причем каждый раз предлагался длинный список «причин». Быть может, среди них наиболее значительной по своему влиянию была работа Сирила Берта «Молодой делинк­вент», где приведено «более 170 различных условий... каждое из которых побуждало ребенка к совершению проступков» 1. Оказа­лось, что в среднем каждый ребенок испытывает на себе влияние 9 или 10 «разрушительных обстоятельств» 2.

Нижеследующие замечания. не имеют своим предметом какие-либо конкретные исследования с позиций множественного факто­ра; они представляют собой общие соображения о научном мето­де, применимом почти к любому исследованию такого рода.

Факторы и переменные величины. Множественность факторов не следует смешивать с множественностью переменных величин. Почти все научные теории пользуются понятием множественности переменных величин. Переменная величина есть большая^логиче-ская посылка; она представляет собой характеристику или*Јаспект, в отношении которых может меняться объект или факт, как, напри­мер, «скорость» или «размеры дохода». Оценки значения перемен­ных величин суть малые логические посылки; это логически воз­можные различные конкретные обстоятельства, которые удовлет­воряют критерию, определяющему данную переменную величину, такие, как «30 миль в час» или «50 тысяч фунтов». Констатация фак­та есть результат наблюдения или ряда наблюдений в терминах частных оценок обобщенных переменных величин. Констатация факта не есть теоретическое объяснение. Теоретическое объясне­ние состоит в демонстрации того, что отдельное конкретное собы­тие, могущее быть выраженным в терминах констатации факта, является логическим выводом из теоретической посылки или из системы теоретических посылок. Теоретической является такая посылка, которая связывает вариации в одной переменной величи­не с вариациями в другой или в других переменных величинах. Кри­терием правильности теории является установление того, насколько она приближается к следующему идеалу: все могущие быть дока­занными констатации факта, выраженные в терминах оценок пере­менных величин, которыми оперирует данная теория, являются логическими выводами из этой теории. Для того чтоб»ы научное объяснение события было удовлетворительным, не требуется, что­бы события, аналогичные тому, которое подлежит объяснению, неизменно сопровождались данным конкретным обстоятельством или рядом обстоятельств. Каждому событию может сопутствовать уникальная конфигурация обстоятельств, которая в каждом кон­кретном случае имеет значение причинного комплекса, поскольку

1 С, В u r t, The Young Delinquent, Fourth ed., University of London Press, London, 1944, p. 600.

2 Ibid., p. 602. 6*

условиям, которые общая теория считает обязательными, могут удовлетворять самые разнообразные комбинации конкретных обстоя­тельств. Объяснение предполагает не единый фактор, но единую тео­рию или теоретическую систему, применимую ко всем случаям. Не сопутствующие обстоятельства, но доказанность того, что событие и сопутствующие ему обстоятельства являются частным случаем применения общей теории, — это и есть объяснение.

«Фактор», как он здесь понимается, не есть переменная вели­чина; он есть данное конкретное обстоятельство. Подход с позиций множественного фактора не есть теория; это отказ от поиска тео­рии. Он просто сводится к утверждению того, что такое-то конк­ретное событие «причинено» такой-то конкретной комбинацией кон­кретных обстоятельств, а другое конкретное событие «причинено» другой комбинацией обстоятельств. Причиной одного акта делинк­вентного поведения является «дурное окружение», «слабоумие» и «мать-алкоголичка»; причиной другого —«бедность», «разру­шенная семья», «слабое здоровье», «преждевременная половая зре­лость». Чем можно объяснить появление на свет этих «причин», кроме как волеизъявлением или «интуицией» автора? Ничем, если кроме них ничего не предлагается. Утверждение, что данный комплекс обстоятельств причинно связан с данным событием, часто покоится на подразумеваемых, невнятных, «предсознательных» теоретических предположениях самого автора; однако объяснение состоит именно в том, чтобы четко сформулировать эти теорети­ческие предположения, показать их применимость к конкретно или «фенотипически» различным «специальным случаям» общей теории и доказать, что данный комплекс обстоятельств удовлетво­ряет условиям, выдвигаемым теорией в качестве обязательных.

Сказанное не означает, что описательное перечисление обсто­ятельств, сопутствующих совершению делинквентных действий, и их статистическое обобщение в виде средних цифр, процентов и корреляций не является важной стадией исследования причин делинквентности или не может иметь никакого другого существен­ного применения. Любая такая констатация факта, могущая быть доказанной, является средством проверки истинности общей теории и стимулом к созданию новой или модификации старой теории, если старая теория «не подходит к фактам». При этом несомненно, что результаты статистических анализов подобного рода могут иметь самое различное статистическое применение, и тот, кто будет так или иначе пользоваться ими, не обязательно должен считаться занимающим определенную теоретическую позицию 1.

Предположение органических патогенных качеств. Это пред­положение — результат смешения понятий «фактора» и «причины».

В большинстве случаев применяемая с этих позиций методика прямо или косвенно исходит из предположения, что каждый фак­тор содержит в самом себе способность порождать делинквентное поведение или удерживать от такого поведения, некий, так сказать, фиксированный квантум делинквентного или антиделинквентного потенциала. Отсюда следует дальнейшее предположение, а именно что чистый результат действия всей совокупности обстоятельств равен сумме факторов, способствующих совершению делинквентных действий, минус сумма факторов, удерживающих от совершения делинквентных действий. Обычно для того, чтобы создать делинк­вента, несколько факторов, способствующих совершению делинк­вентных поступков, должны действовать сообща; средний ребенок в состоянии справиться с несколькими «гандикапами». Как говорит Берт, «для того чтобы что-нибудь выкрасить в совершенно черный цвет, надо наложить много слоев смолы» 1.

Приведенная нами выдержка из работы Эллиотт и Мерилла наглядно иллюстрирует этот тип рассуждений.

Более конкретно это предположение подразумевает, что: 1) орга­ническая патогенная (или благоприятная) тенденция каждого из окружающих субъекта факторов не зависит от иных сопутствующих ему факторов и 2) что эти тенденции не зависят от личности субъек­та или от того, какое значение он придает этим факторам. При ознакомлении с перечнем конкретных обстоятельств, которые без каких-либо оговорок именуются «причинами делинквентного пове­дения», иного вывода сделать нельзя.

Неспособность отдать себе отчет в том, что результаты действия того или иного фактора определяются не органическими свойствами этого фактора как такового, а всей обстановкой, в которой он дей­ствует, и тем, как оценивает данную ситуацию сам субъект, объяс­няет спорность и противоречивость результатов, к которым приве­ли многочисленные исследования роли отдельных факторов. Выво­ды, которые Ваттенберг сделал из своего обзора исследований делинквентного поведения в связи с фактором «единственного ребенка», применимы и к оценке значения любого другого фактора. «Представляется ясным одно: общая «категория» «единствен­ного ребенка» не имеет для целей психологического исследования никакого значения. Исследования, о которых шла речь, почти совсем не принимали во внимание различия в местных обычаях, национальные и расовые особенности, а также иные социальные и экономические факторы. Подобного рода факторы могут, оче­видно, настолько изменить значение того факта, что ребенок являет­ся единственным или что у него имеются неполнокровные братья или сестры, что результаты окажутся самыми противополож­ными» 2.

1 Так, например, см.: Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, One Thousand Juvenile Delinquents, Harvard University Press, Cambridge, 1934; After-Conduct of Discharged Offenders, London, 1945, p. 18, n. 3; Sh. Q 1 u e с k, On the Causes of Crime, American Mercury, 29, 436, August, 1933. 1 В u г t, op. cit., p. 600.

2 W. W. W a t t e n b e r g, Delinquency and Only Children: Study of a «Category», Journal of Abnormal and Social Psychology, 44, 365, July, 1949. Это не только означает, что патогенное свойство определенного фактора может быть преодолено действием какого-либо другого фактора. Это значит, что фактору как таковому органически не присущи ни патогенное, ни какое-либо другое свойство.

Фикция «зло порождает зло». То, что Кингсли Дэвис назвал фикцией «зло порождает зло», отличает большинство исследований с позиций множественного фактора, хотя это и не присуще орга­нически названному методу исследования и не является его специ­фической особенностью. По существу это — подсознательное пред­положение, что у «злых» последствий имеются «злые» причины, что «зло» может породить только «зло». Отсюда характерная для большинства наших учебников по социальной патологии особен­ность: для каждой «социальной проблемы» мы находим в общем одни и те же перечни предосудительных с точки зрения любого «по­рядочного гражданина» низменных и отталкивающих обстоятельств, которые именуются «причинами».

Так, Лоувелл Дж. Карр усматривает причины делинквентно-го поведения в «факторах, приводящих к отклонению поведения от нормы». Фактор, приводящий к отклонению поведения от нормы, абстрактно определяется как нечто в окружении субъекта, что пре­пятствует его адаптации либо адаптирует его в антисоциальном направлении 1. Как можно практически определить, является ли то или иное обстоятельство «фактором, приводящим к отклонению поведения от нормы»? Профессор Карр намечает шесть сфер или кругов факторов, приводящих к отклонению поведения от нормы. И первая из этих сфер —«отклоняющиеся семьи».

«Когда речь идет о какой-либо нормальной семье, физическая и психологическая нормальность обычно принимается за данное. В самом деле, вряд ли можно назвать нормальной семью, один из членов которой инвалид, слабоумный или параноик. Влияние такой семьи на детей будет определенным образом способствовать отклонению их поведения от нормы. В той мере, в какой та или иная семья не удовлетворяет одному из следующих признаков — структурной полноты, расовой однородности, экономической обес­печенности, общности культурных интересов, физической и пси­хологической нормальности, функциональной адекватности,— она является отклоняющейся семьей, местом, где сосредоточено дей­ствие факторов, приводящих к отклонению поведения от нормы» 2.

Что следует понимать под «функциональной адекватностью»?

«Под этим понимается такое положение вещей, когда процесс взаимодействия людей в семье осуществляется при минимуме тре­ний и минимуме эмоциональной неудовлетворенности. Для функцио­нально адекватной семьи характерен минимум проявлений нелюб­ви родителей к ребенку; минимум соперничества между неполно­кровными братьями и сестрами; минимум внедрения в сознание

1 L. J. С а г г, Delinquency Control, New York, 1941, p. 104.

2 Ibid., p. 111—112.

ребенка комплекса неполноценности, бегства от реальности, жало­сти к самому себе и всего того, что калечит и разрушает формирую­щуюся личность. Функционально адекватная семья стимулирует физическое развитие, доверие, искренность, уважение к личности, способность смотреть в глаза действительности. Короче, функцио­нально адекватная семья —это эмоционально здоровая семья» *.

Трудно не согласиться с тем, что если в семье что-нибудь «небла­гополучно», то это может предположительно рассматриваться как фактор, приводящий к отклонению поведения от нормы. Хотя Карр категорически утверждает, что все эти ситуации суть факторы, при­водящие к отклонению поведения от нормы, это утверждение нужда­ется в доказательстве. Само по себе не очевидно, и не было доказано, что эти ситуации «препятствуют адаптации либо адаптируют в анти­социальном направлении». По существу, Карр лишь перечисляет семейные обстоятельства, которые он рассматривает как нежела­тельные, в то же время представляя в качестве решенного в действи­тельности нерешенный научный вопрос о доказанности их крими­ногенного значения.

Для того чтобы понять, что принцип «зло порождает зло» являет­ся фикцией, необходимо совершить краткий экскурс в социологию науки. Освещая существующее положение в области изучения социальных проблем, нельзя не учитывать ту роль, которую играют принятые у нас системы ценностей в создании препятствий к науч­ному исследованию этих проблем. Нет никаких оснований считать, что вещи, которые мы признаем в высшей степени отвратительными, греховными и низменными, не являются отчасти порождением, отчасти условием foro, что мы больше всего ценим, лелеем и ува­жаем. Вполне возможно, что некоторые, казалось бы, локализован­ные и простые проблемы в действительности не могут быть разре­шены в рамках системы существующих установлений. Социологи, которые одновременно являются также и гражданами, склонны солидаризироваться с системой существующих установлений и искать корни социальных проблем в факторах, которые можно было бы контролировать или устранять, не подрывая веры в святость наших установлений, либо искать их в факторах, которые хотя и нельзя, по-видимому, поставить под контроль, но можно безопасно под­вергать порицанию, не затрагивая при этом чьих-либо чувств. В этом одна из причин того, почему мы не торопимся с действитель­но аналитическим исследованием сложной взаимозависимости соци­альных проблем и более широкой социальной системы 2.

1 Carr, op. cit., p. 112.

2 Этот абзац взят из рецензии автора на статью Фрэнсиса Э. Мерилла, опубликованную в American Sociological Review, 13, June, 1948, 259, см. К. D a v i s, Mental Hygiene and theClass Structure, Psychiatry, 1, February, 1938, 55—65; L. K. F r a n k, Social Problems, Society as the Patient, Rutgers University Press, New Brunswick, 1948, p. 10—20; R. C. Fuller, The Problem of Teaching Social Problems, American Journal of Sociology, 44, November, 1938, 415—425.

86

87

ДОНАЛД Р. КРЭССИ*

Развитие теории. Теория дифференцированной связи

Основной тезис этой статьи состоит в том, что теория, берущаяся объяснять социальное поведение вообще или какую-либо его кон­кретную разновидность, должна иметь два различных, но вместе с тем согласующихся друг с другом аспекта.

Такая теория должна содержать, во-первых, положение, объя­сняющее статистическое распределение поведения во времени и про­странстве (эпидемиология), положение, на основании которого мог бы быть сделан прогноз неизвестных показателей указанного стати­стического распределения. Во-вторых,— положение, раскрывающее, хотя бы в подразумеваемой форме, процесс, в ходе которого отдель­ные лица доходят до проявления вовне изучаемого поведения, положение, на основании которого мог бы быть сделан прогноз по­ведения этих лиц в будущем. Иногда необходимо сконцентрировать внимание на каком-либо одном из этих двух аспектов (эпидемиоло­гия либо поведение отдельных лиц) теоретической проблемы; но мы допустили бы ошибку и не добились бы никаких результатов, если бы при этом игнорировали второй ее аспект или предоставили его изучение другой отрасли науки либо специализированной группе работников в пределах одной научной дисциплины.

В некоторых случаях данные для разработки обоих аспектов той или иной проблемы отсутствуют, и поэтому создать двусторон­нюю теорию невозможно. Например, работа автора этих строк по вопросу о злоупотреблении доверием почти полностью посвящена процессу превращения индивида в преступника; но это было вызвано невозможностью получить достоверные данные относи­тельно распространенности преступлений такого рода1. Если бы такие данные удалось получить, то можно было бы объединить обобщения, касающиеся субъектов злоупотребления доверием,

Источник: «Epidemiology and Individual Conduct: A Case from Crimi­nology», The Pacific Sociological Review, 3, 1960, 47—54 (в обработке редак­торов издания на английском языке).

1 D. R. Cressey, Other People's Money, Qlencoe, 1953.

и обобщения, касающиеся различий в самих преступлениях зло­употребления доверием.

В других случаях сосредоточение внимания на одном аспекте проблемы является вопросом интереса или наличного времени. Кроме того, причиной такой односторонности может оказаться нежелательное неформальное разделение труда, как, например, такое, которое существует между социологами и психиатрами или которое определилось в результате недавнего возникновения в рам­ках Американской социологической ассоциации особой секции социальной психологии.

Потребность в создании интегрированных теорий эпидемиологии и поведения отдельных лиц может быть продемонстрирована на при­мере той работы, которая была проведена в связи с мертоновской теорией отклоняющегося от нормы поведения. Более 20 лет назад Мертон выдвинул социологическое положение, которое, помимо всего прочего, имело своей целью объяснить необычайно большое число преступлений против собственности, совершаемых в рабочей среде. При этом, однако, он оставил без ответа (и в известном смысле даже не ставил его) вопрос о том, почему только очень незначи­тельная часть выходцев из рабочей среды совершает преступления против собственности 1.

В то время как некоторые социологи отнеслись к мертоновской теории эпидемиологии преступности со вниманием, теоретическая психиатрия, не имеющая к этой теории никакого отношения, по-прежнему поставляла объяснения отдельных случаев совершения преступлений представителями рабочего класса (и других классов) 2. И только в течение последних пяти лет была сделана серьезная попытка определить процессы, в результате которых, как это было сформулировано Мертоном, недоступность законных средств дости­жения успеха может «сработать» как причина совершения престу­плений отдельными представителями рабочего класса. Однако даже и здесь наиболее значительные усилия были сосредоточены на рас­смотрении различий, существующих в социальной структуре обстоя­тельств, благоприятствующих отклонению поведения от нормы, а не на рассмотрении социально-психологических механизмов, дей­ствующих в отдельных случаях 3.

В другом, более важном случае социологическая теория эпи­демиологии преступности была полностью обойдена молчанием, потому что ее рассматривали всего лишь как альтернативу психиа­трических теорий процесса превращения индивида в преступника.

1 R. К. М е г t о n, Social Structure and Anomie, American Sociological Review, 3, October, 1938, p. 672—682.

2 Ср.: F. E. H a r t u n g, A Critique of the Sociological Approach to Crime and Correction, Law and Contemporary Problems, 23, Autumn, 1958, p. 703—734.

3 R. А. С 1 о w a r d, Illegitimate Means, Anomie and Deviant Behavior, American Sociological Review, 24, April, 1959, p. 164—176; R. А. С 1 о w а г d, L. E. О h 1 i n, Types of Delinquent Subcultures, December, 1958 (неопубликованная рукопись). Почти совершенно игнорировалось значение, которое «теория диф­ференцированной связи» Сатерленда имеет для объяснения высоких и низких коэффициентов преступности различных категорий лиц, равно как и значение теории Мертона для объяснения поведения отдельных лиц. И однако, как мы покажем ниже, очевидно, что, когда в 1939 г. Сатерленд выдвинул идею дифференцированной свя­зи, он имел в виду оба аспекта общекриминологической проблемы: объяснение распределения коэффициентов преступности и опреде­ление механизма превращения индивида в преступника 1. Эта идея оказала глубокое влияние на развитие криминологической и социо­логической мысли, хотя сама она явилась предметом полемики. Весьма знаменательно, что полемика эта сосредоточилась главным образом на вопросе о том, предоставляет ли предложенная концеп­ция возможность дать точное описание процесса превращения лица в преступника, в то время как вопрос о том, может ли или не может эта концепция объяснить распределение преступности и делинквент-ности, почти не изучался и не обсуждался. В известном, весьма реальном смысле Сатерленд пытался сделать для криминологии то, что Дарвин сделал для биологии. Хотя такое утверждение, если сравнивать масштабы явлений, охваченных теорией Дарвина, с мас­штабами явлений, охваченных теорией Сатерленда, может пока­заться претенциозным, оба они, и Дарвин и Сатерленд, пытались установить принцип, объясняющий наличие или отсутствие «откло­няющихся от нормы» явлений, и, далее, пытались уяснить меха­низм, действие которого в отдельных случаях приводит к «отклоне­нию от нормы».

Дифференцированная связь и преступность отдельных лиц

Для того чтобы лучше понять теорию дифференцированной связи Сатерленда, надо прежде всего обратиться к рассмотрению той ее части, которая привлекла к себе наибольшее внимание и которая имеет своей целью объяснить преступность отдельных лиц. Основ­ные положения этой части теории Сатерленда состоят в следующем: «преступное поведение усваивается во взаимодействии с индивидами в определенной форме общения»; специфическому направлению мотивов, побуждений, рациональных объяснений и установок, будь то в сторону преступного или антипреступного, учатся у лиц, кото­рые рассматривают юридические кодексы как свод подлежащих соблюдению норм, и у лиц, установка которых благоприятствует

нарушению норм юридических кодексов. «Лицо становится делин­квентом в результате преобладания у него оценок, благоприятству­ющих нарушению норм права, над оценками, не благоприятствую­щими нарушению норм права» 1. В современном обществе сосущест­вуют два рода оценок того, чего ждут и желают в связи с наличием юридических кодексов, причем в разное время и в различных ситуа­циях одно и то же лицо может представить другому лицу оценки, противоречащие друг другу. Сатерленд назвал процесс восприятия этих двух видов оценок «дифференцированной связью» по той при­чине, что то, что усваивается в связи с преступным образом поведе­ния, конкурирует с тем, что усваивается в связи с антипреступным образом поведения. «Когда люди становятся преступниками, это происходит потому, что они соприкасаются с преступным образом поведения, а также потому, что они оказываются изолированными от воздействия антипреступного образа поведения». Нам будет легче понять, какой именно тип социально-психологического про­цесса имел, по всей вероятности, в виду Сатерленд, если мы оста­новимся на некоторых деталях изложения им своей концепции, проанализировав основные ошибки, явно допущенные при ее толко­вании читателями, а также основные критические замечания по ее адресу со стороны его коллег криминологов.

Некоторые литературные погрешности. Теория дифференциро­ванной связи изложена недостаточно ясно. На двух страницах Сатерленд выдвигает девять сформулированных в общем виде тези­сов, которые должны объяснить как эпидемиологию преступности и делинквентности, так и причины совершения преступлений и делин-квентных действий в конкретных случаях. Поэтому не удивительно, что слова, которыми он оперирует, не всегда выражают тот смысл, который, по-видимому, он вкладывал в них. Самое существенное, как мы увидим ниже,— это то, что изложение Сатерленда создает впечатление, будто автора мало интересует объяснение различий в коэффициентах преступности и делинквентности. Это серьезная погрешность в изложении своих мыслей, допущенная Сатерлендом. Если же, однако, говорить о делинквентном и преступном поведе­нии отдельных лиц, то здесь трудности в уяснении смысла написан­ного возникают, по-видимому, в равной мере по причине неясности самого текста и потому, что читатели не изучают надлежащим обра­зом этот текст. Из-за того, что читатели не всегда понимают то, что, по-видимому, пытался сказать Сатерленд, возникло пять основных и множество менее значительных ошибок.

Во-первых, принято думать или (быть может, по необходимости) допускать, пусть только для целей исследования и обсуждения, что теория Сатерленда относится лишь к тем случаям, когда речь

1 Мы не хотим тем самым сказать, что это единственная общекриминоло­гическая проблема. Наряду с двумя аспектами общей проблемы этиологии криминологи изучают также социологию уголовного права и социологию наказания. 1 Полное изложение теории Сатерленда см. уЕ. Н. Sutherland and D. R. С r e s s e у, Principles of Criminology, 5-th ed., New York, 1955, p. 74—81. Все высказывания Сатерленда, если только нет других ссылок, взяты из этой работы. идет о соприкосновении или связи с преступным или делинквентным образом поведения *. Воулд, например, пишет: «Одной из нерешен­ных проблем, всегда подрывавших теорию дифференцированной связи, является тот очевидный факт, что не всякий, кто соприкасает­ся с преступностью, воспринимает преступный образ поведения или следует ему» 2. На первый взгляд может показаться, что те, кто выдвигает подобного рода возражения, не замечают или игнорируют термины «дифференцированная» и «преобладание» в формулировках Сатерленда. Заявив, что субъект становится делинквентом в силу преобладания у него оценок, благоприятствующих нарушению норм права, над оценками, не благоприятствующими нарушению норм права, Сатерленд продолжает: «Это и есть принцип дифферен­цированной связи. Он относится к случаям связи субъекта как с преступным, так и с антипреступным образом поведения и имеет своим предметом противодействующие друг другу силы». Таким образом, он не говорит, что люди становятся преступниками в силу того, что они соприкасаются с преступным образом поведения, а утверждает, что они становятся преступниками в силу переизбытка у них подобного рода «связей» по сравнению с теми «связями», которые у них имеются с антипреступным образом поведения. Поэ­тому нельзя считать теорию Сатерленда порочной на том основа­нии, что существуют определенные категории лиц, например поли­смены, тюремный персонал, криминологи, которые весьма широко соприкасаются с преступным образом поведения, но тем не менее преступниками не становятся.

Во-вторых, как принято думать, Сатерленд утверждает, будто люди становятся преступниками в силу того, что они соприкасаются

1 R. G. С а 1 d w е 1 1, Criminology, New York, 1956, p. 182; R. S. С a- v a n, Criminology, 2nd ed., New York, 1955, p. 701; M. В. С 1 i n a r d, The Process of Urbanization and Criminal Behaviour, American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213; Rural Criminal Offenders, Ame­ rican Journal of Sociology, 50, July, 1944, p. 38—45; Criminological Theories of Violations of Wartime Regulations, American Sociological Review, II, June, 1946, p. 258—270; The Sociology of Delinquency and Crime, Review of Sociology, New York, 1957, p. 477; Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957, p. 240; H. W. Dunham, M. К n a u e r, The Juvenile Court in Its Relationship to Adult Criminality, Social Forces, 32, March, 1954, p. 290—296; M. A. Elliott, Crime in Modern Society, New York, 1952, p. 347—348; Sh. G 1 u e с k, Theory and Fact in Criminology, British Journal of Delinquency, 7, October, 1956, p. 92—109; R. E. L a n e, Why Businessmen Violate the Law Journal of Criminal Law and Criminology, 44, July-August, 1953, p. 151—165; W. C. Reckless, The Etiology of Delinquent and Criminal Behavior, New York, Social Science Council, 1943, p. 60; J. F. S h о r t, Jr., Differential Asso­ ciation and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—239; Differential Association with Delinquent Friends and Delinquent Behavior, Pacific Sociological Review, 1, Spring, 1958, p. 20—25; H. M. Т r i с e, Sociolo­ gical Factors in Association with A. A., Journal of Criminal Law and Crimino­ logy, 48, November-December, 1957, p. 374—386; G. B. V о 1 d, Theoretical Criminology, New York, 1958, p. 194—195.

2 G. B. V о 1 d, Theoretical Criminology, New York, 1958, p. 194. главным образом с преступниками Ч Эту ошибку легко допустить из-за стиля изложения автором его теории, а также благодаря популярности, которой пользуется концепция, объясняющая пре­ступность в нашем обществе влиянием «плохих друзей». Выдвину­тые Сатерлендом положения имеют своим предметом соотношение между связями и образом поведения, независимо от характеристики лица, представляющего этот последний.

При изложении своей теории Сатерленд все время употребляет такие термины, как «оценка юридических кодексов как благоприят­ствующих или неблагоприятствующих факторов», «преобладание оценок, благоприятствующих нарушению норм права, над оцен­ками, не благоприятствующими нарушению норм права», и «связь с преступным и антипреступным образом поведения». Таким обра­зом, если мать учит своего сына тому, что «честность — лучшая политика», но одновременно, быть может неумышленно, внушает ему, что «если ты умираешь от голода, не будет ничего плохого в том, что ты украдешь кусок хлеба», она преподает ему антипре­ступный образ поведения и вместе с тем преступный образ поведе­ния, даже если сама она человек честный, непреступный или даже антипреступный. Человек может научиться преступному образу поведения у лиц, которые сами преступниками не являются, и на­учиться антипреступному образу поведения у хулиганов, профес­сиональных мошенников, привычных преступников и гангстеров.

В-третьих, в течение периода от 5 до 12 лет после того, как Сатер­ленд опубликовал окончательное определение «теории дифференци­рованной связи», не включив в него слова «систематическое», по меньшей мере пять авторов продолжали ошибочно считать, что теория эта относится только к случаям «систематического» пре­ступного поведения 2. Эта ошибка не имеет большого значения для понимания теории Сатерленда в том виде, в каком она сформу­лирована сегодня, однако ее рассмотрение поможет уяснить сущность этой теории.

H. E. Barnes and N. К. Teeters, New Horizons in Criminology, 3rd ed., New Jersey, 1959, p. 159; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182—183; С a v a n, op. cit., p. 701; M. В. С 1 i n a r d, The Process of Urbanization and Criminal Behavior, American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202— 213; Rural Criminal Offenders, American Journal of Sociology, 50, July, 1944, p. 38—45; Criminological Theories of Violations of Wartime Regulations, Ame­ rican Sociological Review, 11, June, 1946, p. 258—270; Elliott, op. cit., p. 274; D. G 1 a s e r, The Sociological Approach to Crime and Correction, Lam and Contemporary Problems, 23, Autumn, 1958, p. 683—702; Differential Asso­ ciation and Criminological Prediction: Problems of Measurement — доклад, прочитанный на ежегодной конференции Американской социологической ассоциации в Чикаго в сентябре 1959 г.; G I u e с k, op. cit.; Lane, op. cit.; Reckless, op. cit., p. 60; H. M. S h u 1 m a n, The Family and Juvenile Delinquency, Annals of the American Academy of Political and Social Science, 261, January, 1949, p. 21—31; D. R. Т a f t, Criminology, New York, 1956, p. 338.

С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182—184; С a v a n, op. cit., p. 701; E 1 1 i- o t t, op. cit., p. 274; R. R. К о г n and L. W. M с С о r k 1 e, Criminology and Penology, New York, 1959, p. 297—298; Void, op. cit., p. 197—198. Первоначальное определение было сформулировано так, что оно распространялось только на «систематическое» преступное поведение, а не на более общую категорию «преступного поведения»1. Сатерленд исключил слово «систематическое» из второго варианта своей теории, который впервые был опубликован в четвертом изда­нии его «Принципов криминологии» в 1947 г. При этом он пояснил, что, по его мнению, «систематическими» являются любые преступ­ные действия, за исключением «самых малозначительных», но он исключил это слово в связи с тем, что некоторые ученые не смогли дать определение «систематического преступника», в то время как другие считали, что «систематическими преступниками» является лишь незначительная часть обвиняемых 2. В настоящее время эта теория охватывает любые виды преступного поведения. Ограничение ее действия случаями «систематического» совершения преступлений объяснялось, по-видимому, соображениями скорее практического, нежели логического характера; соответственно, от этого отказались, как только пришли к выводу, что такое ограничение лишено практи­ческого значения. Правда, недавно один автор, Колдуэлл, обрушил­ся на слово «систематическое» со столь же резкой критикой, как и та, которая содержалась в одной из первых статей, направленных против первоначальной формулировки теории Сатерленда, вклю­чавшей в себя слово «систематическое» 3.

В-четвертых, высказывается банальная мысль о том, что эта теория дефектна, поскольку она не объясняет, почему у людей имеют­ся те «связи», которые у них есть *. Хотя подобного рода мысль представляет собой ценную констатацию того, чего недостает кри­минологическим исследованиями в чем они, следовательно, нуждают­ся, было бы ошибкой пытаться распространить ее на дифференци­рованную связь. Сатерленд признавал, что установление того, поче­му у людей имеются те конкретные связи, которые у них есть, является проблемой, вполне заслуживающей исследования; мы убедимся в том, что, когда его теория рассматривается как прин-

1 См. Е. Н. S u t h е г 1 a n d, Principles of Criminology, 3rd. ed., New York, 1939, p. 5—9.

2 E. H. S u t h e r 1 a n d, Development of the Theory (A. K. Cohen, A. R. Lindesmith, K. F. Schuessler, editors), The Sutherland Papers, Bloomington, Indiana University Press, 1956, p. 21.

3 A. L. Leader, A Differential Theory of Criminality, Sociology and Social Research, 26, September, 1941, p. 45—53.

4 G 1 u e с k, op. cit.; C. R. J e f f e r y, An Integrated Theory of Crime and Criminal Behavior, Journal of Criminal Law and Criminology, 49, March- April, 1959, p. 533—552; Leader, op. cit.; M. H. N e u m e у е r, Juve­ nile Delinquency in Modern Society, 2nd. ed., New York, 1955, p. 152; J. F. S h о r t, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Problems of Empirical Testing — доклад, прочитанный на ежегодной конференции Американ­ ской социологической ассоциации в сентябре 1959 г.; Trice, op. cit.; S. K. W e i n b e r g, Theories of Criminality and Problems of Prediction, Journal of Criminal Law and Criminology, 45, November-December, 1954, p. 412—429. цип, имеющий своим назначением объяснить различия в коэффи­циентах преступности, она общим образом учитывает различные благоприятные возможности для установленных связей с преобла­данием преступного образа поведения. И тем не менее тот факт, что посвященная «поведению отдельных лиц» часть теории Сатерленда не претендует на то, чтобы объяснить наличие у лица тех или иных «связей», не может считаться ее недостатком:

«На данном уровне исследования нет необходимости в объясне­нии того, почему у лица имеются те «связи», которые у него есть; это, несомненно, определяется целым комплексом обстоятельств. Вполне вероятно, что в районе с высоким уровнем делинквентности общительный, активный, атлетического сложения подросток может завязать знакомство с другими проживающими по соседству под­ростками, научиться у них делинквентному поведению и стать гангстером; напротив, проживающий в том же районе подросток, обладающий психопатическими чертами, инертный, живущий уеди­ненно и замкнуто, может не выходить за порог своего дома, не зна­комиться с другими проживающими по соседству подростками и не стать делинквентом. При другой ситуации общительный, атлети­ческого сложения, агрессивный подросток может стать членом отряда бойскаутов и не приобщиться к делинквентному поведению. Связи лица определяются в общем контексте социальной органи­зации» *.

В-пятых, некоторые авторы пришли к ошибочному заключению, что слово «теория» является синонимом слов «предубеждение» или «предрассудок», и осудили концепцию Сатерленда на этом основа­нии. Например, говоря о критике, которой Сатерленд подвергся в связи с тем, что он исключил слово «систематическое» из варианта определения, опубликованного в 1947 г., Колдуэлл писал, что к 1947 г. «мы не получили дополнительных фактов в количестве, достаточном для того, чтобы дать возможность [Сатерленду] объяс­нить все разновидности преступного поведения» 2. В этом заявлении нет ясного признания того, что факты сами по себе ничего не объя­сняют и что теория в числе прочих вещей пытается дать объяснение связям, существующим между известными нам фактами. Путаница в представлении о роли теории видна также в словах Клайнарда, заявляющего, что теория Сатерленда является «произвольной», в утверждении Глюка, что «социальные процессы догматически приспособлены к тому, чтобы соответствовать предубеждениям априорной теории дифференцированной связи», и в высказываниях Джеффри, который считает, что «эта теория не проводит различия между преступным и непреступным поведением, поскольку обеим этим разновидностям поведения можно научиться» 3. Такого рода

Sutherland and С r e s s е у, op. cit., p. 79.

Ibid., p. 182.

3 M. В. С 1 i n a r d, Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957, p. 204; G 1 u e с k, op. cit., p. 99; J e f f e r y, op. cit., p. 537. утверждения представляют собой не столько ошибочное истолкова­ние теории дифференцированной связи, сколько выражение ошибоч­ного представления о роли теории, гипотез и фактов в научном исследовании. Ниже мы покажем, что именно теория Сатерленда в целом дает возможность упорядочить и интегрировать известные нам факты о преступности. Здесь же следует только отметить, что Мертон и многие другие рассеяли заблуждение относительно того, что социологическая теория произвольно распространяется на фак­ты, которые она пытается объяснить 1.

Имели место и другие ошибки, причина которых коренится в фор­ме изложения Сатерлендом своей теории, невнимательном чтении сформулированных им положений или в гипотезах, необходимых для проведения исследования. Эти ошибки, однако, допускались не столь часто, как те пять, о которых шла речь выше. Можно отме­тить, в частности, следующие: смешение понятия «оценки ситуации» со словом «ситуация» 2; смешение положения о том, что отдельные лица соприкасаются с преступным и антипреступным образом пове­дения, с положением о том, что по принципу дифференцированной связи с указанными видами поведения соприкасаются не лица, а группы людей 3; точка зрения, что эта теория имеет своим предме­том главным образом усвоение техники совершения преступлений 4; что она имеет в виду случаи усвоения таких типов поведения, кото­рые по своей природе не являются ни преступными, ни антипреступ­ными 6; что понятие «дифференцированная связь» в применении к профессиональным ворам означает поддержание «известной необ­ходимой отчужденности от обычных людей» 6; непонимание того, что стенографически сокращенный термин «дифференцированная связь» эквивалентен «дифференцированной связи с преступным и антипреступным образом поведения», с вытекающим отсюда пред­положением, что эта теория пытается объяснить не только преступ-

1 R. К. М е г t о п, Social Theory and Social Structure, rev. ed., 1957,

p. 85—117.

2 M. L. В а г г о n, The Juvenile in Delinquent Society, New York, 1954,

p. 101.

3 E 1 1 i о t t, op. cit., p. 274.

4 M. В. С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of Wartime Regulations, American Sociological Review, 11, June, 1946, p. 258—270.

6 Тафт пишет о дифференцированной связи «с другими лицами, которые потерпели ту или иную неудачу в жизни или стали преступниками»; однако теория Сатерленда ничего не говорит о связи с «неудачниками», если только термины «неудачник» и «лицо, являющееся представителем преступного образа поведения», не употребляются в качестве синонимов (op. cit., p. 338).

6 W. С. Reckless, The Crime Problem, 2nd. ed., New York, 1955. p. 169. В такого рода ошибке, быть может, повинен сам Сатерленд, ибо в своей работе о профессиональных ворах он употреблял термин «дифференцирован­ная связь» для характеристики участников системы поведения, а не для опи­сания того процесса, который двумя годами позже был представлен в первом варианте его теории. См. Е. Н. Sutherland, The Professional Thief, Chicago, University of Chicago Press, 1937, p. 206—207. ное поведение, а любое поведение 1и, наконец, точка зрения, соглас­но которой эта теория имеет дело только с приблизительным коэф­фициентом связи между двумя типами человеческого поведения и не содержит прямо сформулированного положения о том, что «диффе? ренцированная связь может быть различной по частоте, продолжи­тельности, порядку очередности и интенсивности» 2.

Наиболее распространенные критические замечания по поводу теории дифференцированной связи. Уяснению теории Сатерленда может помочь также анализ некоторых недостатков, обнаруженных в ней различными критиками. В литературе встречается пять основ­ных типов критических замечаний. При этом было бы неправильно полагать, что замечания, исходящие от многих читателей, всегда более правильны или важны, чем замечания, сделанные каким-либо одним читателем. Однако если мы будем комментировать все доводы против теории Сатерленда, это уведет нас далеко в сторону. Поэто­му мы остановимся, и то не очень подробно, только на некоторых замечаниях, сделанных одним-двумя авторами.

В литературе можно найти указания на то, что теория дифферен­цированной связи несовершенна потому, что она: игнорирует сво­бодную волю 3, основана на психологии, предполагающей рацио­нальное мышление 4, игнорирует роль потерпевшего ь, не объясня­ет происхождения преступности 6, не дает определения таких терми­нов, как «систематическое» и «преобладание»7, не принимает в рас­чет «биологические факторы»8, имеет весьма малое значение или даже вообще не представляет никакой ценности для «людей практи­ки»9, не отличается достаточной полнотой в связи с тем, что не

1 Н. В. G 1 1 1, An Operational View of Criminology, Archives of Criminal Psychodynamics, October, 1957, p. 284; J e f f e г у, pp. cit.

2 С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of Wartime, Regula­ tions, op. cit. Игнорирование этих, как называл их Сатерленд, «модальностей» приведет к тому, что «теория дифференцированной связи» должна будет поста­ вить знак равенства между соприкосновением с образом поведения, проде­ монстрированным один раз в радиопостановке, и соприкосновением с образом поведения, множество раз продемонстрированным ребенку человеком, кото­ рого этот ребенок горячо любит и глубоко уважает. Теория Сатерленда такого знака равенства между ними не ставит.

3 С а 1 d w e I I, op. cit., p. 182.

4 W e i n b e r g, op. cit.

5 С 1 i n a r d, The Sociology of Delinquency and Crime (J. Gittler, edi­ tor), Review of Sociology, New York, 1957, p. 479.

6 J e f f e r y, op. cit., p. 537.

7 L e a d e r, op. cit.; С a 1 d w e 1 1, op. cit; M. В. С 1 i n a r d, Crimino­ logical Research (R. K. M e r t о n, L. Broom and L. Cottrell, editors), Socio­ logy Today, New York, 1959, p. 510—513; J. F. S h о r t, Jr., Differential Asso­ ciation and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—239.

8 Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182; Gill, op. cit., p. 289—291; G 1 u e с k, op. cit., p. 98—99; O. Kin- berg, Kritiska reflexioner over den differentiella associatiorihypotesen, Chap. 24, в кн.: I. A g g e, G. В о а 1 t, В. G e r 1 e, M. H e u m a n, С. G. J a- nson, O. Kinberg, S. Rengby, T. Segerstedt, Th. Sellin. Kriminologi, Stockholm, 1955, p. 415—429.

9 Barnes and Teeters, op. cit., p. 210.

7 Социология преступности 97

является в научном смысле межотраслевой1, не имеет достаточно тесной связи с более общей социологической теорией и с более общи­ми социологическими исследованиями2, слишком широка, ибо рас­пространяется также и на непреступников 3, и, наконец, исходит из предположения, что все люди имеют равный доступ как к пре­ступному, так и к антипреступному образу поведения 4. Некоторые из этих оценок противоречат друг другу, другие, как представляется, имеют своим источником одну или даже несколько из тех ошибок, о которых уже говорилось. Наконец, третьи тесно связаны с указанными выше пятью основными видами критических замечаний, и мы должны возвратиться к ним.

Одной из весьма популярных форм «критики» теории дифференци­рованной связи является прием, который, строго говоря, вовсе не является критикой. По меньшей мере десять ученых пришли к выводу, что эта теория не распространяется на некоторые виды преступного поведения. Так, указывалось, что она неприменима к негородской преступности5, к домовладельцам, нарушившим постановления ведомства регулирования цен 6, к лицам, преступно злоупотребившим доверием в связи с финансовыми отношениями7, к лицам, учинившим «примитивную подделку чека» 8, к преступни­кам в белых воротничках 9, к лицам, совершившим преступления против личности10, к преступникам по иррациональным мотивам или под воздействием импульса п, к «спорадическим» преступникам

1 Barnes and Teeters, op. cit., p. 162; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182; Gill, op. cit., p. 284; G 1 u e с k, pp. cit. p. 105, 108; H. Jones, Crime and the Penal System, London, University Tutorial Press, 1956, p. 95.

2 Cl. S с h r a g, Review of Principles of Criminology, American Sociolo­ gical Review, 20, August, 1955, p. 500—501.

3 G i 1 1, op. cit., p. 284; J e f f e r y, op. cit., p. 537.

4 С 1 о w a r d, op. cit., J. F. Short, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Problems of Empirical Testing, September 1959, p. 3.— лекция, прочитанная на ежегодной конференции Американской социологической

ассоциации.

Б М. В. С 1 i n a r d, The Process of Urbanization and Criminal Behavior,

American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213.

в М. В. С 1 i n a r d, Criminological Theories of Violations of Wartime Regulations, American Sociological^ Review, 11, June, 1946, p. 258—270.

7 D. R. С r e s s e y, Application and Verification of the Differential Asso­ ciation Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, 43, May-June,

1952, p. 43—52.

8 E. M. L e m e r t, Isolation and Closure Theory of Naive Check Forgery, Journal of Criminal Law and Criminology, 44, September-October, 1953,

p. 293—307.

9 M. В. С 1 i n a r d, Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957,

p. 240.

10 M. В. С 1 i n a r d, Criminal Behavior is Human Behavior, Federal Pro­ bation, 13, March, 1949; p. 21—27; Research Frontiers in Criminology, Bri- tish Journal of Delinquency, 7, October, 1956, p. 110—122; Sociology of Devi­ ant Behavior, New York, 1957, p. 229; Criminological Research, Sociology

Today, p. 512.

11 Elliott, op. cit., p. 402; Void, op. cit., p. 197—198. и (или) преступникам в результате «несчастного случая»1, к лицам, совершившим преступление в результате «стечения обстоятельств», «случайно» или «под воздействием ситуации»2, к лицам, совер­шившим тяжкое убийство, к лицам, непрофессионально соверша­ющим кражи из магазинов, и к непрофессиональным преступни­кам3, к преступникам по страсти4 и к мужчинам, совершившим преступление на эмоциональной основе б. При этом весьма примечательно, что такого рода оценки основаны на результатах исследований только в первых пяти случаях, в которых речь идет о негородской преступности, домовладельцах, лицах, преступно злоупотребивших финансовым доверием, подделывателях чеков и некоторых преступниках в белых воротничках. Примечательно также и то, что по меньшей мере два автора просто заявили, что теория Сатерленда заслуживает критики, так как из нее имеются исключе­ния; тип поведения, относящийся, по мнению этих авторов, к такого рода исключениям, ими не определяется 6.

То обстоятельство, что большинство критических замечаний не основано на предварительных исследованиях, означает, что такого рода «критика» по существу есть приглашение к проведению исследования. Если бы была подвергнута изучению определенная категория преступников и было установлено, что теория Сатерленда на нее не распространяется, потребовался бы пересмотр теории при том, конечно, условии, что проведенное исследование действи­тельно явилось бы проверкой всей теории или хотя бы какой-либо ее части. Как уже указывалось, в пяти случаях был применен имен­но такой метод, в связи с чем эти случаи заслуживают особого вни­мания. Однако в большинстве случаев не было доказано, что тип поведения, объявленный исключением, и в самом деле является таковым. Например, мы незнаем, подвергались ли лица, совершив­шие преступление «в результате несчастного случая», «случайно» или «в результате стечения обстоятельств», действию того процесса, на который указал Сатерленд. Может быть, принимается как данное, что определенные типы преступного поведения представляют собой «явные исключения». И однако же, как показал теоретический ана­лиз, такая разновидность преступного поведения, которая, казалось бы, составляет «явное исключение»,—«преступления, совершаемые

1 С 1 i n a r d, Criminological Research, op. cit., p. 511; Elliott, op. cit., p. 402; J e f f e r y, op. cit.; D. G 1 a s e r, Criminality Theories and Behavioral Images, American Journal of Sociology, 61, March, 1956, p. 441.

2 E 1 1 i о t t, op. cit., p. 402; M. В. С 1 i n a r d, Criminological Research, Sociology Today, p. 512.

3 Ibid.

4 J e f f e r y, op. cit.

s E I 1 i о t t, op. cit., p. 347—348.

6 Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; T a f t, op. cit., p. 340.

7* иод воздействием принуждения», — отнюдь не обязательно является таким исключением *.

Вторая, наиболее часто встречающаяся разновидность критики заключается в утверждении, что теория Сатерленда не учитывает в должной мере «особенности личности», «личностные факторы» или «психологические переменные величины» в преступном поведе­нии. Это подлинная критика, ибо она исходит из предположения, что формула Сатерленда игнорирует важную детерминанту преступ­ного поведения. Иногда подобного рода критика сопровождается недвусмысленно выраженным предположением, что некоторые виды преступного поведения представляют собой «явные» исключения. При всем том по меньшей мере 12 авторов выступили с утверждением, что формула Сатерленда дефектна, поскольку она игнорирует общее значение особенностей личности в качестве одной из детерминант преступного поведения 2.

К подобного рода критическим замечаниям Сатерленд отнесся со всей серьезностью и поначалу заявил, что его теория, по-види­мому, нуждается в пересмотре, с тем чтобы в ней были учтены осо­бенности личности 3. Позднее он указал на то, что, по его мнению, было наиболее уязвимым местом в аргументации его противников: «особенности личности» и «личность»— слова, обозначающие толь­ко состояние (подобно слабоумию), но не раскрывающие связи, существующей между этим состоянием и преступным поведением. Перед защитниками «особенностей личности» как некоего дополне­ния к дифференцированной связи Сатерленд поставил три следую­щих вопроса: 1) Какие именно особенности личности надлежит рас­сматривать в качестве имеющих значение? 2) Существуют ли такие особенности личности, еще не включенные в концепцию дифференци­рованной связи, которые должны быть использованы в качестве

D. R. С г е s s e у, The Differential Association Theory and Compulsive Crimes, Journal of Criminal Law and Criminology, 45, May-June, 1954, p. 49—64.

Barnes and Teeters, op. cit., p. 159; Barren, op. cit., p. 147; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 179, 182, 184; M. В. С 1 i n a r d, Crimino- logical Theories of Violations of Wartime Regulations, American Sociological Review, 11, June, 1946, p. 258—270; Sociologists and American Criminology, Journal of Criminal Law and Criminology, 41, January-February, 1951, p 549—577; The Sociology of Delinquency and Crime (J. Qittler, editor), Review of Sociology, New York, 1957, p. 477; Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957, p. 204—205; 229, 240—241; Gill, op. cit., p. 286; Q 1 u- e с k, op. cit., p. 97; К i n b e r g, op. cit.; Lane, op. cit.; Leader, op. cit.; S. F. L о t t i e r, Tension Theory of Criminal Behavior, American Socio­ logical Review, 7, December, 1942, p. 840—848; N e u m e у e r, op. cit., p. 152, 153; J. F. S h о r t, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Prob­ lems of Empirical Testing, September, 1959, p. 4 — лекция, прочитанная на ежегодной Американской социологической ассоциации. Void, op. cit.,

p. 197.

3 E. H. Sutherland, Development of the Theory (A. K- Cohen, A. R. Lindesmith, K. F. Schuessler, editors), The Sutherland Papers, Blooming- Ion, 1956, p. 25—27. дополнения к этой концепции? 3) Можно ли дифференцированную связь, которая по своей сущности является процессом усвоения, объединить с особенностями личности, которые по своей сущности являются продуктом усвоения? х

Сатерленд не пытался дать ответ на эти вопросы, однако весь ход его рассуждений свидетельствует о его уверенности в том, что именно дифференцированная связь объясняет, почему некоторые лица, обладающие такой особенностью, как «агрессивность», совер­шают преступления, в то время как другие, обладающие той же са­мой особенностью, преступлений не совершают. Из его рассужде­ний видно также, что он был убежден в том, что такие термины, как «особенности личности», «личность», «компоненты психоген-' ных черт», являются (если их употребляют без дальнейшей детали­зации для объяснения того, почему субъект становится преступни­ком) синонимами слов «неизвестные условия».

Тесно связанным с подобного рода критикой является утвержде­ние, что формула Сатерленда не принимает в достаточной мере во внимание характерные для различных индивидов типы «реакции», «принятия» и «восприимчивости» 2. Основная идея в данном случае сводится к тому, что дифференцированная связь подчеркивает зна­чение социального процесса передачи и преуменьшает значение индивидуального процесса восприятия. Другими словами, теория дифференцированной связи занимается только внешними перемен­ными величинами и не принимает в расчет то значение, которое для воспринимающего субъекта имеют различные типы поведения, представленные ему в ситуациях, объективно вполне подобных друг другу и тем не менее по восприятию их субъектом являющихся различными. Один из вариантов подобного рода критики состоит в утверждении, что иногда преступники и непреступники форми­руются «в одной и той же среде» — примеры преступного поведения преподаются в этом случае двум лицам, но преступником становится только одно из них.

Сатерленд отдавал себе полный отчет в том, какого рода социаль­но-психологическая проблема возникает в связи с такими понятия­ми, как «различный тип реакции». Весьма знаменательно, что пред-

1 E. H. S u t h e r 1 a n d, White Collar Crime, New York, 1949, p. 272.

2 J. С. В a 1 1, Delinquent and Non-Delinquent Attitudes Toward the Pre­ valence of Stealing, Journal of Criminal Law and Criminology, 48, September- October, 1957, p. 259—274; С a 1 d w e 1 1, op. cit., p. 182; M. В. С 1 i- n a r d, The Process of Urbanization and Criminal Behavior, American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213; «Sociologists and American Cri­ minology», Journal of Criminal Law and Criminology, 41, January-February, 1951, p. 549—577; Sociology of Deviant Behavior, New York, 1957, p. 240— 241; Criminological Research, Sociology Today, p. 512; Glueck, op. cit.; J e f- f e r y, op. cit.; К о r n and M с С о r k 1 e, op. cit., p. 298; Leader, op. cit.; N e u m e у e r, op. cit., p. 152; W. C. R e с k 1 e s s, The Crime Problem, 2nd ed., New York, 1955, p. 109; The Etiology of Delinquent and Criminal Behavior, New York, Social Science Council, 1943, p. 62; T r i с e, op. cit.; Void, op. cit., p. 196; W e i n b e г g, op. cit. г

ложенным им решением этой проблемы была его формула «теории дифференцированной связи» 1. Одной из основных задач, которые ставит перед собой эта теория, является объяснение различий в реак­ции отдельных лиц на представившуюся возможность совершить преступление и в реакции отдельных лиц на преподанный им пре­ступный образ поведения. Так, в то время как одно лицо, увидев неохраняемый и открытый кассовый аппарат или зная о том, что такой аппарат стоит в находящемся поблизости магазине, может расценить ситуацию как «подходящую для совершения преступле­ния», другое лицо может при аналогичных обстоятельствах расце­нить возникшую ситуацию как такую, при которой следует обра­тить внимание владельца кассового аппарата или магазина на то, что он поступает неосмотрительно. По мнению Сатерленда, разли­чие между этими двумя видами восприятия проистекает из разли­чия в предшествующих им «связях» с двумя типами оценки ситуа­ции, в связи с чем и различия в поведении определяются в терми­нах дифференцированной связи. Следовательно, сами по себе разли­чия в «типе реакции» или различия в «восприимчивости» к препо­данному преступному образу поведения объясняются самой диф­ференцированной связью 2.

В свое время мы уже писали, что одним из крупнейших недостат­ков теории Сатерленда является возможность понимать ее в том смысле, что восприимчивость к любому преподанному образу пове­дения предопределяется образом поведения, преподанным ранее, что восприимчивость к ранее преподанному образу поведения была предопределена образом поведения, преподанным еще раньше, и так далее —• вплоть до момента рождения 3. Это означает, однако, что теорию Сатерленда нельзя подвергнуть проверке, но не означает, что она не принимает в расчет «различного типа реакции» отдель­ных лиц.

Однако если понимать «восприимчивость» не так, как ее понимал Сатерленд, то может показаться, что для критики его теории есть серьезные основания. Сатерленд не определял содержания того, что он понимал под оценкой, «благоприятствующей» нарушению норм права, и оценкой, «не благоприятствующей» нарушению норм права. Однако он признавал, что в зависимости от отношения между

субъектом, дающим оценку, и субъектом, воспринимающим ее, одна и та же объективная оценка может быть «благоприятствующей» или «неблагоприятствующей». Отсюда он делал вывод, что диф­ференцированные связи могут отличаться друг от друга по «интен­сивности». Не давая определения этого, Сатерленд, однако, указывал на то, что «речь идет о престиже источника преступного или анти­преступного образа поведения и эмоциональных реакций на имевшие место связи». Предпринятая Сатерлендом попытка предложить то, что ныне называется «теорией контрольной группы», всего лишь объяв­ляет решенным то, что на самом деле является спорным; постулирует­ся, что за определенными связями следует признавать дополнитель­ный вес, но в то же время ничего не говорится о том, влияют ли бо­лее ранние связи на значение более поздних, а если влияют, то каким образом. Если более ранние связи предопределяют, оценит ли впоследствии лицо определенный образ поведения как «благо­приятствующий» или «не благоприятствующий» нарушению норм права, то можно сказать, что более ранние связи предопределяют само значение более поздних, а не просто придают им дополнитель­ный вес. Другими словами, пользуется ли одно лицо у другого влиянием или не пользуется, подчас может зависеть от опыта, не имеющего никакого отношения к преступному или антипреступному образу поведения. Тем не менее этот опыт влияет на значение (в пла­не оценки как «благоприятствующих» или «неблагоприятствую­щих») типов поведения, позднее преподанных данному лицу, и тем самым на «восприимчивость» этого лица к этим типам поведения х. Четвертая разновидность критики наносит теории Сатерленда больший ущерб, чем три предыдущие, ибо она состоит в утвержде­нии, что в конкретных случаях для объяснения того, почему лицо совершает преступление, нельзя точно определить соотношение между усвоенными типами поведения. С этих позиций теорию Сатер­ленда критиковали по меньшей мере восемь авторов в семи различ­ных статьях 2. Так, Шорт указывал на серьезные трудности, возни­кающие при попытке оперировать такими терминами, как «благо­приятствующие» и «неблагоприятствующие»; в то же время сам он сформулировал несколько критериев дифференцированной связи и пользовался ими при проведении ряда важных исследований.

1 См. E. H. Sutherland, Susceptibility and Differential Association (A. K. Cohen, A. R. Lindesmith, K- F. Schuessler, editors), The Sutherland Papers, Bloomington, 1956, p. 42—43; см. также S. К о b r i n, The Conflict of Values in Delinquency Areas, American Sociological Review, 16, October, 1951, p. 653—661.

2 cm. R. L. В e a 1 s, Acculturation (A. L. Kroeber, editor), Anthropology Today, Chicago, University of Chicago Press, 1953, p. 621—641; R. Т h u г n- w a 1 d, The Psychology of Acculturation, American Anthropologist, 34, Octo­ ber-December, 1932, p. 557—569.

3 Cressey, Application and Verification on the Differential Associa­ tion Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, May-June, 1952, p. 43—52. 1 На это и в самом деле важное обстоятельство обратил внимание Воулд (см. выше, прим. на стр. 92).

2 В а 1 1, op. cit.; М. В. С 1 i n a r d, Criminological Research, British Journal of Delinquency, p. 512; Cressey, op. cit.; D. G 1 a s e r, Crimina­ lity Theories and Behavioral Images, American Journal of Sociology, 61, March, 1956, p. 441; G 1 u e с k, op. cit., p. 96; L a n e, op. cit.; Reckless, The Etiology of Delinquent and Criminal Behavior, New York, Social Science Council, 1943, p. 63; S с h r a g, op. cit.; J. F. Short, Jr., Differential Association and Delinquency, Social Problems, 4, January, 1957, p. 233—239; Differential Association as a Hypothesis: Problems of Empirical Testing — лекция, прочитанная на ежегодной конференции Американской социологи­ ческой ассоциации. Глэйзер утверждал, что «выражение «преобладание оценок» само по себе не имеет точного значения в человеческом опыте», а Глюк спрашивал: «Разве кто-нибудь подсчитывал число оце­нок, благоприятствующих нарушению норм права, и число оценок, не благоприятствующих нарушению норм права, и дока­зал, что в предшествовавшем совершению первого делинквентного поступка опыте огромного большинства делинквентов и преступни­ков оценки первого рода преобладали над оценками второго рода?» В своей работе о злоупотреблении доверием я не смог с помощью имевшихся в моем распоряжении методов добиться того, чтобы отдельные лица, присвоившие имущество, указали конкретных лиц или конкретные учреждения, у которых они обучились образу пове­дения, благоприятствующему совершению злоупотребления довери­ем. Я пришел к следующему общему выводу: «Весьма сомнительно, чтобы можно было опытным путем доказать, что теория дифференци­рованной связи распространяется или не распространяется на пре­ступное злоупотребление доверием в области финансовых отношений или даже на какие-либо другие виды преступного поведения» г. Меня жестоко упрекали за то, что я не подверг теорию Сатерленда ревизии в свете этого вывода 2. Я не сделал этого по той причине, что отдавал себе отчет в различии между теорией дифференцирован­ной связи, рассматриваемой как общий принцип, систематизирую­щий статистические коэффициенты преступности и дающий ключ к их пониманию, и той же теорией, рассматриваемой лишь как определение точного механизма превращения лица в преступника. Как мы увидим ниже, принцип, объясняющий статистическое рас­пределение того или иного отклонения от нормы или какого-либо другого явления, может быть действительным даже тогда, когда неправильной и не поддающейся проверке оказывается предполо­жительно на одном с ним уровне находящаяся теория, определяю­щая процесс возникновения отклонения от нормы в конкретных случаях.

Пятая разновидность критики состоит в констатации в более общей форме того, что теория дифференцированной связи необосно­ванно упрощает процесс усвоения преступного образа поведения. Критика подобного рода представлена в амплитуде от общих заме­чаний, что такой процесс усвоения на самом деле сложнее, чем это показано или подразумевается в теории Сатерленда 3, до утвержде­ния, что она не учитывает в достаточной степени некоторые кон­кретные типы процесса усвоения, например дифференцированную идентификацию 4. Между этими двумя крайними точками зрения

1 С г е s s e у, op. cit., p. 52.

2 С a I d w e I I, op. cit., p. 185.

3 См., например, Ball, op. cit.

4 См., например, М. В. С 1 i п а г d, The Process of Urbanization and Criminal Behavior, American Journal of Sociology, 48, September, 1942, p. 202—213; D. G 1 a s e r, Criminality Theories and Behavioral Images, American Journal of Sociology, 61, March, 1956, p. 441; G 1 a s e r, op. cit. можно встретить мнение, что теория Сатерленда несовершенна, по­скольку она не предусматривает процесса, когда преступное поведе­ние представляется «самостоятельным изобретением» самого субъекта. К числу тех 12 авторов, которые выдвинули это критическое заме­чание, принадлежит и автор настоящей статьи а. В наши дни, когда существуют такие теории, как теория роли, теория контрольной группы и теория комплексного усвоения, было бы рискованно утверждать, что подобная общего характера критика является неправильной. Но одно дело критиковать теорию Сатерленда за то, что в ней нет точного определения процесса усвоения, и другое дело — определить, какие аспекты процесса усвоения должны быть включены в нее и каким именно образом 2.

Судя по всему, попытки заменить механистический процесс Сатер­ленда процессами альтернативного усвоения свелись к предложе­нию Клайнарда и Глэйзера использовать процесс идентификации и применить к предпринятым Вайнбергом, Сайксом, Мацой и мной усилиям более общую теорию символического взаимодействия. Одна­ко даже и эти попытки представляют собой, подобно формуле Сатер­ленда, скорее общие указания на то, по какой схеме или в каком направлении следует действовать при формулировании теории пре­ступности, чем формулировку самой теории.

1 С а 1 d w e 11, op. cit., р. 183; М. В. С 1 i n a r d, The Sociology of Delinquency and Crime (J. Gittler, editor), Review of Sociology, New York, 1957, p. 477; Criminological Research, Sociology Today, p. 512; D. R. С r e s- s e y, Application and Verification of the Differential Association Theory, Journal of Criminal Law and Criminology, 43, May-June, 1952, p. 43—52; The Differential Association Theory and Compulsive Crime, Journal of Criminal Law and Criminology, 45, May-June, 1954, p. 49—64; D. G 1 a s e r, Review of Principles of Criminology, Federal Probation, 20, December, 1956, p. 66—67; The Sociological Approach to Crime and Correc­ tion, Law and Contemporary Problems, 28, Autumn, 1958, p. 683—702; Dif­ ferential Association and Criminological Prediction: Problems of Measu­ rement — лекция, прочитанная в сентябре 1959 г. на ежегодной конферен­ ции Американской социологической ассоциации в Чикаго; G I u e с k, op. cit., p. 93, 97; К о r n and М с С о r k 1 e, op. cit., p. 299; Leader, op. cit.; J. F. S h or t, Jr., Differential Association as a Hypothesis: Problems of Empirical Testing, p. 4 — лекция, прочитанная в сентябре 1959 г. на еже­ годной конференции Американской социологической ассоциации; G. S у k e & and D. М a t z a, Techniques of Neutralization: A Theory of Delinquency, American Sociological Review, 22, December, 1957, p. 664—670; W e i n- berg, op. cit.

2 Несмотря на то, что Сатерленд дал описание процесса усвоения, сле­ дует заметить, что он выдвинул в свою защиту следующее положение: «Про­ цесс усвоения преступного и антипреступного образа поведения включает в себя все те механизмы, которые включены в любой другой процесс усвоения».

ШЕЛДОН ГЛЮК*

Теория и факт в криминологии. Критика теории дифференцированной связи

Попытки объяснить преступность действием какой-либо одной причины делались и до и после того, как в 1897 г. Ломброзо высту­пил в печати со своей теорией «прирожденного преступника». За .атавизмом, дегенеративностью и эпилепсией последовала — в том же качестве единственной или главной причины совершения преступле­ний — умственная неполноценность; за умственной неполноцен­ностью — психическое заболевание; за традиционно-психиатри­ческими объяснениями — психо-аналитическая концепция крими-нализма личности «из чувства вины». Прежние односторонние социологические объяснения в терминах нищеты, движения «делово­го цикла» и т. п. уступили место чрезмерному акцентированию такого обстоятельства, как проживание в «промежуточных» город­ских районах, неблагополучных в экономическом отношении и харак­теризующихся конфликтующими культурами г.

Затем в более близкие к нашим дням годы известным американ­ским криминологом профессором Сатерлендом была предложена теория дифференцированной связи 2. Свое дальнейшее развитие она получила в вышедшем под редакцией профессора Д. Р. Крэсси новом издании написанного Сатерлендом популярного учебника по криминологии. В американских криминологических кругах эта теория играет видную роль 3. Ее сторонники утверждают, что в отли­чие от своих предшественников они не прибегают к одностороннему

Источник: «Theory and Fact in Criminology», British Journal of Delin­quency, 7, October, 1956, 92—98.

1 Словом «культура» в американской социологии часто обозначают комп­ лекс этических, религиозных и психологических норм и установок, прин­ ципов и навыков поведения, традиций и идеалов, характерных для определенных расовых, национальных, социальных, возрастных и других групп населения. Так, американские социологи говорят в этом смысле о культуре белых и о культуре «цветных», о городской культуре и о культуре сельской, о культуре рабочих и о культуре предпринимателей, о культуре общества в целом и о культуре преступного подполья, о культуре гангстеров и рекетиров и т. д. и т. п.— Прим. перев.

2 О дальнейшем развитии этой теории см. Е. Н. S u t h е г 1 a n d, Prin­ ciples of Criminology, 1955, ch. IV (пятое, переработанное Д. Р. Крэсси изда­ ние).

3 Фактически все учебники по криминологии, опубликованные в США за последние три десятка лет, были написаны убежденными социологами.

объяснению причин преступности; они предпочитают называть диф­ференцированную связь не «причиной», а «теорией». Они заявляют, что эта теория объясняет преступность не в терминах изолирован­ного этиологического воздействия, а в терминах множества пере­менных величин, которые она, как предполагается, «организует и со­относит».

Основной тезис настоящей статьи состоит в том, что теория диф­ференцированной связи при поддержке примыкающей к ней кон­цепции «оценок ситуации» не смогла организовать и интегрировать выводы серьезного исследования и в лучшем случае является настолько общей и бесплодной, что ничего или почти ничего не может прибавить ни к объяснению причин делинквентного поведения, ни к решению вопроса о том, как следует на него реагировать и пре­дупреждать его.

Элементарно говоря, эта теория видит причину совершения преступлений в преобладании у лица «оценок, благоприятствую­щих нарушению закона, над оценками, не благоприятствующими нарушению закона» 1, усвоенных будущим правонарушителем в про­цессе социального взаимодействия с уже сформировавшимися пре­ступниками. Однако в том виде, в каком она изложена в учебниках, эта теория не столь уж ясна. Один из вариантов этой теории (изло­женный в приводимой ниже цитате) состоит, по-видимому, в под­черкивании роли не среды, а субъекта и во включении таким обра­зом впечатлений раннего детства и, быть может, даже прирожден­ных свойств лица в объяснение происхождения делинквентного поведения; но если это так, то теория дифференцированной связи всего лишь добавляет излишний груз путаной терминологии к тому, что уже было хорошо известно и вполне объяснимо без ее помощи.

«В другом смысле — в смысле психологическом или социологи­ческом — субъект сам является составной частью ситуации, ибо ситуация имеет значение в том качестве, в каком она оценивается включенным в нее субъектом. То есть в то время, как одни лица оценивают ситуацию, при которой владельца лотка с фруктами нет на месте, как подходящую для совершения преступления, дру­гие в этом качестве эту ситуацию не оценивают. Далее, события в комплексе субъект — ситуация, имевшие место во время соверше­ния преступления, не могут быть отделены от прошлого жизненного опыта преступника. Это значит, что ситуация оценивается субъек­том в терминах тех склонностей и способностей, которые к этому времени им уже приобретены. Например, если субъект способен оценить ситуацию таким образом, что неизбежным результатом явится акт преступного поведения, характер такой оценки будет предопределяться по преимуществу прошлым опытом субъекта... В последующих абзацах такая теория генезиса преступного поведения формулируется исходя из предположения, что преступный акт совершается в том случае, когда имеется ситуация, которая,

1 Sutherland and С г е s s е у, op. cit., р. 78.

106

107

как ее оценивает субъект, подходит для совершения такого акта» Ч Хотя и верно, что «склонности и способности» субъекта и его< прошлый опыт оказывают влияние на его последующее поведение, весьма трудно усмотреть, что же нового для понимания интересую­щей нас проблемы вносят все эти разговоры об «оценках ситуации». Их смысл сводится к банальной истине: если личность и опыт субъек­та таковы, что склоняют его к совершению преступлений, он созна­тельно становится преступником. Против этого вряд ли можно что-нибудь возразить, за исключением того, что таким образом необо­снованно не учитывается возможность воздействия на поведение субъекта различных подсознательных и неосознанных факторов. Почему основное внимание уделяется «оценке ситуации», через кото­рую, как предполагается, проходит будущий правонарушитель? Не­обходимо ответить на важный вопрос, что делает субъекта делинквен­том или, отдавая дань социологической формуле, что заставляет его оценить ситуацию как способствующую совершению преступления? Однако в другом варианте «теории дифференцированной связи» подчеркивается роль среды. Прежде всего нам как об открытии сообщают о том, что «преступное поведение усваивается» и что «негативно это означает, что преступное поведение как таковое не передается по наследству; кроме того, субъект, не напрактико­вавшийся в совершении преступлений, сам преступного поведения не изобретает, подобно тому как субъект, не имеющий никакого опыта в технике, не может делать технических изобретений»2. Рассмотрим первую часть этого положения. Разве кто-нибудь в наше время верит в то, что преступное поведение «как таковое» передается по наследству? Верил ли в это сам Ломброзо? Те крими­нологи, которые обращают наше внимание на различия в силе раз­нообразных, передающихся по наследству побудительных и сдержи­вающих факторов, отнюдь не настаивают на том, что по наследству передается преступный образ поведения per se. Они лишь указыва­ют на тот слишком часто недооцениваемый, а то и вовсе.игнорируе­мый социологами биологический факт, что люди по самой природе своей рождаются неодинаковыми и что некоторые из них, наделен­ные теми или иными чертами, полезными для того рода деятельно­сти, которая составляет элемент преступного поведения, вероятно, обладают более высоким преступным потенциалом (delinquency potential), чем другие 3.

»•Sutherland and Qressey, p. 77.

2 Sutherland and С r e s s e y, op. cit., p. 77. «Теория дифферен­ цированной связи, которая на сегодняшний день рассматривается большин­ ством социологов как наилучшая формула общей теории преступного пове­ дения, по существу признает, что преступное поведение усваивается во взаи­ модействии с другими лицами в процессе общения». D. R. С г e s s e у, The Differential Association Theory and Compulsive Crimes, Journal of Crimi­ nal Law, Criminology and Police Science, 45, May-June, 1954, p. 29.

3 См., Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, Physique and Delinquency, New York, 1956. Рассмотрим теперь вторую часть приведенного нами высказы­вания, где говорится о том, что субъект не может изобрести преступ­ного поведения или совершить преступление без соответствующей подготовки. Это утверждение настолько противоречит очевидным фактам, что остается лишь удивляться, что оно выдвигается всерьез. Оно объясняет все случаи преступного поведения как результат обучения со стороны других преступников или вредного влияния «преступного образа поведения» и совершенно игнорирует такие, например, примитивные импульсы, как агрессия, половое чувство, стяжательство и т. п., которые побуждают детей совершать различ­ные антисоциальные поступки еще до того, как они переняли их от других. Что есть такого в обычной лжи, завладении чужими веща­ми, драке или игре с сексуальным оттенком, чему нужно было бы учиться у других? Разве дети нуждаются в обучении подобного рода естественным поступкам? Данные психиатрических и криминологи­ческих исследований, включающие в себя исследование имеющих место в раннем детстве проявлений антисоциального поведения, свидетельствуют о том, что если что-либо и усваивается, то отнюдь не делинквентное поведение; оно возникает естественным путем. Если же говорить об усвоении, то скорее всего усваивается неделин-квентное, нормальное поведение. В ранних попытках самовыраже­ния и формирования собственного я не обладающий навыками социального поведения, невоспитанный и необученный ребенок при­бегает к лжи, хитрости, уверткам, гневу, ненависти, воровству, агрессии, насилию и другим формам асоциального поведения. В раннем возрасте в процессе борьбы с окружающим его миром взрослых ребенку, для того чтобы утвердить вовне свою личность, снискать себе любовь и одобрение окружающих и обрести чувство • безопасности, которых он так жаждет, обычно приходится усваи­вать не противоречащее нормам общежития эгоистическое и делин­квентное поведение, а общепринятое поведение, основанное на альтруизме и воздержании от совершения делинквентных поступ­ков; не выражение естественных асоциальных, эгоистических или антисоциальных импульсов и желаний, а способы обуздания этих примитивных тенденций настолько, чтобы снискать любовь и одо­брение со стороны родителей. Формирование законопослушной личности — трудоемкий процесс.

Если, как настаивают сторонники теории дифференцирован­ной связи, «субъект, не напрактиковавшийся в совершении престу­плений, сам преступного поведения не изобретает, подобно тому как субъект, не имеющий никакого опыта в технике, не может делать технических изобретений», то как же объяснить содержащийся в работе «Причины делинквентности несовершеннолетних» х вывод, согласно которому максимальное число делинквентных проявле-

1 Sheldon and Eleanor G 1 u e с k, Unraveling Juvenile Delin­quency, New York, 1950. ний пришлось на ранний возраст в семь лет и моложе у 44,4% обще­го числа делинквентов, а на возраст в десять лет и моложе — у 87,6%*? Это не теоретическое умозаключение, а тщательно про­веренные факты 2. Так где же и когда эти очень маленькие дети «дифференцированно связывались» с делинквентами или преступ­никами, чтобы обучиться совершению делинквентных поступков?

Правда, по другим данным, содержащимся в той же работе, чле­нами молодежных шаек стали 56% делинквентов и только три человека из числа неделинквентов3; но поскольку, как уже указы­валось, 0,9 делинквента совершали правонарушения в возрасте до 11 лет и поскольку такого рода шайки представляют собой явле­ние, специфическое для юношеского возраста4, нет оснований утверждать, что эти делинквенты усвоили навыки антисоциального поведения в шайке.

Если сторонники доктрины «преступлению учатся» имеют в виду, что антисоциальная установка большинства преступников укре­пляется в процессе общения их с другими лицами или что они пере­нимают у других технику совершения различных преступлений, то тогда их позиция менее уязвима для критики (хотя и в этом слу­чае вопрос об источниках ненадлежащего поведения остается откры­тым); но даже и это будет преувеличением. Нами были проведены многочисленные солидно обоснованные дополнительные исследова­ния, во время которых было обследовано (помимо тех 500 делинквен­тов, о которых упоминалось в «Причинах») 1000 несовершеннолет­них делинквентов, 500 взрослых преступников, отбывавших наказа­ние в реформаториях и изучавшихся нами в течение более 15 лет; однако мы обнаружили весьма мало доказательств того, что значительное большинство этих преступников не прошло бы путь от делинквентности несовершеннолетних до преступности взрос­лых, если бы не дифференцированная связь, или того, что они перенимали технику совершения преступлений друг у друга 5.

1 Scheldon and Eleanor Glueck, op. cit. p. 28.

2 Подробное изложение методики исследования см.: ibid., Ch. II—VII.

3 Ibid., p. 163.

* «Привлекательность шайки, несомненно, объясняется отчасти тем обсто­ятельством, что члены молодежных шаек пребывают в юношеском периоде своей жизни, который определенно находится в соотношении с самим фактом существования шаек. Хотя этот возрастной период не имеет точно определен­ных границ для каждого индивида, для мальчиков он обычно продолжается от 12 до 26 лет» (F. М. Т h r a s h e r, The Gang, Chicago, University of Chicago Press, 1936, 2nd. Rev. Ed., p. 36). По изученным в Чикаго примерно 1200 делам об участии в шайке только 1,5% подростков находились в возрасте от 6 до 12 лет, в то время как 63% были отнесены к разряду «юношей» (Thra­sher, op. cit., p. 74).

6 «500 Criminal Careers», New York, 1930; «One Thousand Juvenile Delin­quents», Boston, 1934, Harvard University Press; «Five Hundred Delinquent Women», New York, 1934; «Later Criminal Careers», New York, 1937; «Cri­minal Careers in Retrospect», New York, 1943; «After-Conduct of Discharged Offenders», New York, London, 1945. В плане дальнейшего разъяснения концепции дифференциро­ванной связи мы обращаем внимание на следующие слова, в кото­рых выражена суть этой теории:

«Конкретное направление мотивов и побуждений определяется «благоприятствующими» или «неблагоприятствующими» оценками юридических кодексов. В одних обществах субъект оказывается в окружении людей, которые неизменно оценивают юридические кодексы как своды подлежащих соблюдению норм, в других же его окружают люди, чьи оценки благоприятствуют нарушению юриди­ческих кодексов. В нашем американском обществе эти два вида оценок почти всегда перемешаны так, что в отношении юридических кодексов у нас происходит конфликт культур. Субъект становится делинквентом в результате преобладания у него оценок, благоприят­ствующих нарушению норм права, над оценками, не благоприятст­вующими нарушению норм права. Это и есть принцип дифференци­рованной связи» Ч

«Соотношение между подобного рода оценками и другими, не благоприятствующими нарушению норм права, предрешает вопрос о том, станет или не станет субъект преступником» 2.

Рассмотрим эти положения. Разве кто-нибудь подсчитывал число оценок, благоприятствующих нарушению норм права, и число оценок, не благоприятствующих нарушению норм права, и доказал, что в предшествовавшем совершению первого делин-квентного поступка опыте огромного большинства делинквентов и преступников оценки первого рода преобладали над оценками второго рода?3 В высшей степени вероятно, что ввиду масштабов,

1 Sutherland and С r e s s e у, op. cit., p. 78.

2 D. R. С r e s s e y, Application and Verification of the Differential Asso­ ciation Theory, Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science, 43, 1952—1953, p. 43.

3 Единственная известная мне систематическая попытка такого рода (причем без подсчета «оценок»), предпринятая самим Крэсси, имела своим результатом вывод, что эта теория едва ли удовлетворительна. Сообщая об обследовании 65 заключенных тюрьмы штата Иллинойс в Джолиете, 20 заключенных в исправительном учреждении для мужчин в Чайно, штат Кали­ форния, и 40 заключенных федеральной тюрьмы в Терр-От, штат Индиана, которые были «подробно опрошены относительно приобретения ими техниче­ ских навыков и внутренних оценок» в отношении совершенного всеми ими злоупотребления доверием, Крэсси пишет: «Первоначальная гипотеза отно­ сительно того, что технические навыки усваиваются при наличии связи с явно преступным образом поведения, была отвергнута на основании сведе­ ний, полученных при опросе этих мужчин». В основе второй гипотезы пред­ положительно лежало (частично) следующее рассуждение: «Поскольку, напри­ мер, внутренняя оценка ситуации в том смысле, что субъект скорее «занимает», чем «крадет» или «присваивает» вверенные ему деньги, должна быть усвоена, нельзя представить себе, чтобы такая оценка имела место, если субъект никог­ да не соприкасался с лицами, преподавшими ему ее, или никогда не сопри­ касался с источником какой-либо другой культуры, которая дала ему общее представление о такой оценке... Немыслимо, чтобы лица, злоупотребившие доверием, пользовались вышеуказанным оценками, если они ранее не входили постоянства и интенсивности влияния таких традиционных учре­ждений, как дом, школа и церковь, а также того, что эти влияния действуют на самых ранних стадиях формирования чело­веческой личности, у большинства даже тех, кто впоследствии становятся делинквентами и преступниками, преобладают «оценки, не благоприятствующие нарушению норм права».

Во-вторых, рассматриваемая теория, подчеркивая количествен­ное преобладание «оценок», игнорирует тот очевидный факт, что индивидуальные влияния человеческой и физической среды, кото­рым подвергаются отдельные люди, различны по своему воздей­ствию. Если говорить более серьезно, эта теория не в состоянии объяснить очевидные различия в анатомическом строении, особен­ностях темперамента и характера отдельных индивидов, подвергаю­щихся воздействию внешне схожей среды.

Криминологи социологического направления, воспринявшие идеи В. И. Томаса, оказались не столь проницательными, как их учитель. В самом деле, на первых же страницах своего содержа­тельного труда «Примитивное поведение» Томас указывает, что обусловливание внешней средой есть только половина процесса, вторая половина которого определяется различными личностными особенностями «обусловливаемых» субъектов. К этим личностным особенностям относятся и опыт и прирожденные способности.

«Реакция различных принадлежащих к одной и той же куль­туре индивидов на идентичные виды культурного влияния отчасти зависит от различий в имеющемся у них опыте, отчасти — от их биохимической конституции и прирожденных психологических осо­бенностей. В свою очередь формирование местных региональных, национальных и расовых групп обусловлено, если говорить об их образе поведения и привычках, различиями в имеющемся у них опыте и, по-видимому, особенностями их биохимической и психоло­гической конституции»1.

К числу проблем индивидуальной и групповой адаптации Томас относит «способность и возможность индивида адаптироваться (кон­ституционные факторы, побуждающие импульсы, социальное поло-

в соприкосновение с такими оценками ситуации, которые в большей или меньшей степени санкционировали преступное злоупотребление доверием в области финансовых отношений...» Однако «чаще назывался не конкрет­ный источник, а делалась прямая или косвенная ссылка на общую идеологию культуры, с которой субъекты входили в фактическое соприкосновение в какой-либо не определенный ими период их жизни. По этой причине была отвергнута та часть второй гипотезы, которая относилась к определению конкретных источников внутренней оценки ситуации, и оказалось невоз­можным пытаться установить соотношение дифференцированных связей». С г е s s e у, op. cit., p. 45, 47, 48, 49. Позволительно предположить, что сто­ронники теории дифференцированной связи вряд ли сумеют извлечь для себя утешение из этого эксперимента.

1 W. I. Thomas, Primitive Behavior, An Introduction to the Social Sciences, New York, 1937, p. 1.

жение)» 1. Однако, подчеркивая в качестве контролирующего кри­терия число или соотношение оценок, теория дифференцированной связи рассматривает всех индивидов как в равной степени подвергаю­щихся воздействию стимулов того или другого рода, что явно проти­воречит элементарной биологии и психологии. Если количествен­ный принцип, положенный в основу этой теории, является правиль­ным, то, доводя его до логического завершения, мы должны будем прийти к выводу, что величайшими преступниками должны быть профессора криминологии, тюремные стражники и тюремные свя­щенники! Они-то уж наверняка тратят много времени и сил на «дифференцированные связи» с преступниками. Такие лица являют­ся не преступниками, а весьма законопослушными гражданами, что объясняется их естественными особенностями и оказанным на них в ранний период их жизни влиянием семьи и воспитания; сказать, что они «оценивают ситуацию» отличным от преступников образом, значит, ровным счетом ничего не прибавить к пониманию причин делинквентного и неделинквентного поведения, но лишь постулиро­вать на псевдонаучном языке тот факт, что они не имеют преступ­ных наклонностей и не желают быть преступниками.

Однако сторонники этой теории хотят сделать ее пригодной для любого употребления. Кроме всего прочего, они говорят нам, что «дифференцированная связь может быть различной по частоте, про­должительности, порядку, очередности и интенсивности». Если та­кого рода воздействия отличаются друг от друга по этим различным признакам, то как же можно утверждать, что весь вопрос решается чисто количественным преобладанием оценок, благоприятствующих совершению преступлений? При рассмотрении понятия «интенсив­ности» профессор Крэсси заявляет, что «интенсивность» точно не определена, однако речь в этом случае идет о престиже источника преступного или антипреступного образа поведения, и от эмоцио­нальных реакций на имевшие место связи» 2.

Но если это так, тогда решающим является не стимул дифферен­цированной связи, а реакция, выраженная в терминах эмоциональ­ного ответа субъекта на подобного рода стимул; и эта реакция, несомненно, должна меняться в зависимости от различий в биопси­хологической структуре тех, от кого она исходит. Что может при­бавить к этому deus ex machina 3 «оценок ситуации»? Насколько более ясной представляется формула доктора Бернарда Глюка: «Фактор не является причиной, если и пока он не становится моти­вом».

1 W. I. Thomas, op. cit., p. 2.

2 Sutherland, Cressey, op. cit., p. 78—79.

3 Deus ex machina («бог из машины» — лат.) — неожиданно появляющееся лицо или непредвиденное обстоятельство, спасающее положение, казавшееся безнадежным; в античной трагедии развязка неожиданно наступала благо­ даря вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на сцене при помощи механического приспособления.— Прим. перев.

112

КЛИФФОРД Р. ШОУ

Техника изучения отдельных дел. Значение собственного жизнеописания подростка-делинквента

Тема настоящей работы — детальное изучение биографии моло­дого делинквента, которого мы назовем Стэнли. Это — одно из двух­сот изученных нами аналогичных дел правонарушителей-рециди­вистов, не достигших семнадцатилетнего возраста и условно досрочно освобожденных 1 из исправительных учреждений к тому моменту, когда стали изучаться их дела. Автор общался со Стэнли на про­тяжении более чем шести лет, причем впервые они встретились, когда Стэнли было шестнадцать. Этого времени оказалось достаточ­но, чтобы провести весьма основательное изучение его поведения и окружавшей его социальной среды и осуществить в отношении него довольно интенсивную программу «социального воздействия»2. Опубликование материалов изучения имеет своей задачей показать значение собственного жизнеописания для изучения ребенка-делин­квента и осуществления мер воздействия на него. В порядке под­готовки к анализу биографии Стэнли, который составляет основную часть этой работы, в настоящей главе кратко излагаются наиболее распространенные способы использования материалов собствен­ного жизнеописания с примерами, заимствованными из большого числа различных дел.

В криминологии метод изучения биографии является сравни­тельно новым приемом социологического исследования, хотя в дру­гих областях использование подобного рода материала получило широкое распространение. Сама по себе биография представляет собой рассказ делинквента о событиях его жизни, записанный в форме автобиографии, или дневника, или при проведении ряда

Источник: The Jack-Roller, Chicago, University of Chicago Press, 1945, p. 1—5, 7, 8, 10—11, 13—14, 17—23 (в обработке редакторов издания на английском языке).

1 Parole — условно-досрочное освобождение под честное слово соблю­ дать условия такого досрочного освобождения (не совершать вновь преступ­ лений, хорошо себя вести, не пить, работать и т. д. и т. п.).— Прим. перев.

2 То есть всякого рода социальных мероприятий, направленных к тому, чтобы приспособить или вновь приспособить субъекта к условиям жизни в обществе.— Прим. перев.

собеседований с ним. Специфическая черта подобного рода докумен­тов состоит в том, что записи делаются от первого лица собствен­ными словами обследуемого подростка, без перевода на язык, кото­рым пользуется лицо, изучающее дело. Хотя использование биогра­фий и требует особого умения, этот метод уже доказал свою цен­ность не только для исследования факторов, способствовавших делинквентному поведению, но также и для более практических целей социального воздействия.

Хили и Броннер находятся в числе тех ученых, занимающихся проблемой делинквентного поведения, которые впервые отметили важность материалов биографии субъекта 1. При изучении ими отдельных дел собственное жизнеописание ребенка рассматрива­лось как часть обычного исследования, и оно оказалось очень важ­ным как для анализа этих дел, так и для целей воздействия на субъек­та. После того, как были опубликованы материалы первых прове­денных Хили исследований, Драккер и Хекстер, авторы работы «Сбившиеся с пути дети», стали широко пользоваться подобного рода данными, в особенности для целей диагноза и разработки мер воздействия. При изучении делинквентного поведения девочек-подростков широко пользовался материалами биографий также В. И. Томас. Хотя представленные в его работе «Неприспособлен­ная девочка» извлечения из автобиографий страдают некоторой фрагментарностью, среди собранных в ней материалов они являются наиболее поучительными.

За последние годы было опубликовано большое число интерес­ных и поучительных автобиографий делинквентов. Ценность этих документов, однако, весьма снижается из-за отсутствия дополни­тельных материалов, которые могли бы служить для проверки правдивости рассказа и основой для более надежного объяснения описанных в документах событий и ситуаций. Чтобы гарантировать себя от ошибочного истолкования подобного рода материалов, край­не желательно, чтобы «собственное жизнеописание» было составной частью всего дела. Таким образом, изучение каждого дела должно включать в себя, помимо документа, содержащего биографию, обыч­ное описание семьи, результаты медицинских, психиатрических и психологических исследований, официальные протоколы арестов, правонарушений, направлений в пенитенциарные учреждения, опи­сание взаимоотношений с товарищами и любые другие поддающиеся проверке материалы, которые могут пролить свет на личность и обстоятельства жизни данного делинквента. В свете такого рода дополнительных материалов можно более правильно оценить и истол­ковать личные документы. Вполне вероятно, что при отсутствии подобного рода дополнительных материалов любое истолкование биографии будет в известной степени сомнительным.

1 W. Н е а 1 у and А. В г о n n e r, Judge Baker Foundation Case Stu­dies, Series I, Cases 1—20.

114

115

8*

Следует также заметить, что действительность и ценность лич­ного документа не зависят от его объективности или правдивости. Не приходится ожидать, что делинквент обязательно будет объек­тивно описывать события своей жизни. Напротив, весьма желатель­но, чтобы его жизнеописание отражало его собственные личные взгляды и понимание, ибо именно эти личные факторы представля­ют особую ценность для изучения дела и разработки мер воздей­ствия на субъекта. Таким образом, его собственные объяснения, выдумки, предрассудки и преувеличения представляют собой не меньшую ценность, чем объективное описание, при условии, конеч­но, что эти его «реакции» могут быть надлежащим образом прове­рены и классифицированы. В. И. Томас очень четко формулирует это положение следующим образом:

«Могут, конечно, возникнуть и действительно возникают сомне­ния в объективности и правдивости этих записей, но даже записи, имеющие в высшей степени субъективный характер, представляют ценность для изучения поведения. Документ, составленный субъек­том, стремящимся компенсировать имеющийся у него комплекс неполноценности или страдающим манией преследования, пре­дельно далек от объективной действительности, но точка зрения субъекта на данную ситуацию, его собственная оценка может ока­заться наиболее важным элементом для толкования. Ибо его пове­дение в данный момент теснейшим образом связано с тем, как он оценивает ситуацию, причем эта оценка может быть выражена либо в терминах объективной реальности, либо в терминах ^субъективной оценки — «как если бы» это было так. Очень часто именно резкое противоречие между тем, как представляет себе данную ситуацию субъект, и тем, как представляют ее себе остальные люди, создает поведенческие трудности. В качестве примера приведем имевший недавно место случай, когда надзиратель тюрьмы в Даннемора отка­зался выполнить приказ суда о направлении с определенной целью одного из заключенных за пределы тюрьмы, сославшись на то, что этот заключенный был слишком опасен: он убил несколько чело­век, имевших несчастную привычку вслух разговаривать с собой на улице. По движению их губ он решал, что они обзывают его оскорбительными словами, и вел себя так, как если бы они делали это на самом деле. Если человек оценивает ситуацию как реальную, она становится реальной по своим последствиям» *.

Какие обстоятельства вскрывает собственное жизнеописание делинквента

Изучая поведение подростков-делинквентов в Чикаго и воздей­ствуя на них, мы убедились в том, что «собственное жизнеописание»

1 W. I. Т h о m a s and D. S. T h о m a s, The Child in America, New York, 1928, p. 571—572. содержит полезную информацию, освещающую по меньшей мере три аспекта делинквентного поведения: 1) точку зрения самого делин­квента; 2) социальные и культурные условия, на которые он реаги­рует; 3) последовательность событий и ситуаций, имевших ранее место в его жизни.

Точка зрения подростка-делинквента. Собственное жизнеопи­сание подростка имеет первостепенное значение для уяснения субъек­тивной установки, эмоций и интересов ребенка; другими словами, эта биография показывает, как ребенок представляет себе свою роль во взаимоотношениях с другими лицами и как он оценивает условия, в которых живет. Именно в таком личном документе прояв­ляется свойственное ребенку чувство неполноценности или превос­ходства, его страхи и заботы, идеалы и философия жизни, возни­кающие у него антагонизмы и психологические конфликты, пред­рассудки и попытки дать явлениям рациональное объяснение. Как уже указывал Бёрджесс, «в автобиографии, как нигде более, раскры­вается внутренняя жизнь субъекта, происходящая в нем нравствен­ная борьба, его успехи и неудачи в стремлении стать хозяином своей судьбы в мире, так часто не соответствующем его надеждам и идеа­лам» г.

Хили в свое время уже подчеркнул важность понимания эмо­циональной установки, психологических конфликтов и интеллек­туального развития ребенка-делинквента. О том, какое значение он придает биографии в процессе изучения этих субъективных аспектов делинквентного поведения, можно судить по следующим словам:

«Нельзя предпринять изучение делинквентов, имеющее научное или практическое значение с точки зрения воздействия на субъекта, без анализа фактов, сведения о которых могут быть почерпнуты только из собственного рассказа субъекта, направляемого надле­жащим образом доброжелательными вопросами. Это требует больше специальных познаний и опыта, чем, быть может, любая другая часть такого рода исследования.

Собственное жизнеописание дает единственную возможность получить сведения о многих фактах, имеющих отношение к внеш­ним условиям, и о факторах интеллектуальной жизни субъекта, которые, быть может, активно содействовали возникновению того, что является предметом нашего изучения, а именно склонности к делинквентному поведению. В собственном жизнеописании пси­хология, связанная с внутренней интеллектуальной жизнью, воспо­минаниями, выработкой идей, игрой воображения и т. д. вкупе с их эмоциональным фоном, раскрывается гораздо полнее, чем это может произойти в процессе обычного опроса молодого делинквента. Причем — это материал, имеющий не теоретический или академи­ческий интерес; он в высшей степени полезен в практическом аспек-