§ 2.8. Имущественные преступления

Исключительно важное значение имеет установление Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 августа 1940 г. уголовной ответственности за так называемую «мелкую кражу», совершенную на предприятии или в учре-ждении. Указ отменил примечание к ст. 162 УК РСФСР, согласно которому мелкая кража на производстве влекла лишь взыскание, налагаемое администрацией.

Указ 10 августа вытекает из смысла ст. 131 Сталинской Конституции, провозглашающей социалистическую собствен¬ность священной и неприкосновенной основой советского строя. Всякое посягательство на социалистическую соб-ственность не может не считаться преступлением.

§ 2.9. Воинские преступления

В Положение о воинских преступлениях внесены суще¬ственные изменения. Законом 13 августа 1930 г. уклонение от призыва по мобилизации отнесено к воинским преступле¬ниям вместо преступлений против порядка управления; из-менены условия наказуемости нарушения правил военного учета.

Вслед за установлением уголовной ответственности за тяжкие виды нарушения трудовой дисциплины значительно расширен круг нарушений воинской дисциплины, являю¬щихся уголовным преступлением. По ст. 7 Положения о воинских преступлениях в редакции 1927 г. самовольное оставление в мирное время части или места службы лицами рядового или младшего начальствующего состава являлось уголовным преступлением лишь в случае, если отсутствие продолжалось свыше б суток. При наличии же особо смяг¬чающих обстоятельств даже самовольная отлучка на срок до 12 суток могла считаться проступком, влекущим дисци¬плинарное взыскание. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1940 г. уголовным преступлением является самовольная отлучка, продолжавшаяся свыше 2 ча-сов, а при повторности и самовольная отлучка, продолжав¬шаяся менее 2 часов, причем отлучка на срок свыше 24 ча¬сов рассматривается как дезертирство. Расширение понятия уголовно наказуемой самовольной отлучки в полной мере вытекало из задач дальнейшего укрепления железной советской воинской дисциплины в Красной Армии и Военно-Морском Флоте.

63. Механизм репрессий 30-х гг. В ссср.

Репрессии 30-х гг. - важное явление в судьбе страны и советского народа. Его объективного анализа еще не было и не могло быть. Боль утрат еще слишком велика, и любая попытка хладнокровного анализа выглядит аморальной. На политической арене большую роль играют сыновья погибших в 30-е гг. политиков. Сам образ репрессий -настолько важный инструмент политики, что все средства создания или изменения этого образа охраняются жесткой, хотя и не всегда явной цензурой. В результате общественное сознание пока что не готово к восприятию не только логического анализа, но и просто достоверной информации о явлении*1*.

Поскольку в данном учебном курсе избежать освещения этой темы нельзя, приведем сначала фактические данные, а затем сделаем методологические замечания, которые могут помочь каждому упорядочить свои личные представления.

Статистика приговоров точна и не вызывает разночтений. Точная статистика исполнения приговоров пока не опубликована, но число расстрелов заведомо меньше числа смертных приговоров. Причина в том, что работники ОГПУ, сами составлявшие очень уязвимую группу, скрупулезно выполняли предписания и документировали свои действия. Никого не расстреливали “без бумажки”.

По отрывочным данным трудно создать целостную картину, но в некоторые годы расхождения были большими. Так, в первой половине 1933 г. по закону о хищениях было приговорено к расстрелу 2100 человек, в 1 тыс. случаев приговор был приведен в исполнение, остальным - заменен разными сроками лишения свободы.

Созданная в 1930 г. система ГУЛАГа (Главное управление лагерей) включала в себя спецпоселения (ссылка), колонии (для осужденных на срок менее 3 лет) и лагеря. К “сталинским репрессиям” относятся приговоры по ст. 58 УК РСФСР о контрреволюционных и других особо опасных государственных преступлениях (бандитизм, разбой и др.). Это приговоры к высшей мере или к лишению свободы в лагере.

По статье 58 УК РСФСР за 1930-1939 гг. было осуждено 2,8 млн. человек, из них 1,35 млн. - за 1937-1938 гг. К высшей мере за десятилетие приговорено 724,4 тыс. человек, а за указанные два года - 684,2 тыс. Пребывание в лагере в личном плане было страшным испытанием, но как социальный институт ГУЛАГ “лагерем смерти” не был - смертность в нем не слишком превышала смертность тех же возрастных категорий на воле (около 3%; лишь в 1937-1938 гг. она подскочила до 5,5 и 5,7%, когда назначенный наркомом внутренних дел Ежов приказал уменьшить рацион питания). Таким образом, непосредственно от “сталинских репрессий” погибло около 700 тысяч человек. По последним данным, с 1930 по 1953 г. по обвинению в государственных преступлениях были расстреляны 786 098 человек. Это - огромная величина, и грех ее преувеличивать из политического интереса.

*1*После кратковременного раскрытия архивов в специальной литературе были опубликованы точные и несколькими способами детально проверенные количественные сведения. СМИ и те круги интеллигенции, для которых эти сведения стали доступны, их просто замалчивают. Однажды созданный искаженный образ репрессий устойчив и оберегается.

Обратимся к существу проблемы. Следует различать, о чем идет речь: о репрессиях как реальном явлении или об образе репрессий, сформированном в массовом сознании*1*. Это - разные вещи, но обе они существуют в нашем общественном бытии и оказывают на него влияние. С точки зрения исторической реальности, версия А.И. Солженицына о “43 миллионах расстрелянных” - нелепость, а с точки зрения реальности 70-90-х гг., - часть разрушительной силы, с которой не справилось государство.

Все известные в истории крупномасштабные репрессии, кажущиеся потомкам необъяснимыми вспышками массового психоза, на деле есть лишь кульминация более или менее длительного процесса “вызревания”. У этого процесса всегда есть начало, “семя”, незаметное на фоне грандиозного результата. Для понимания результата надо видеть всю систему: ее зарождение и все критические точки - перекрестки, на которых процесс толкался в фатальный коридор. После кульминации система “выгорает”, и в данном обществе повторения массовых репрессий быть не может.

Крупнейший историк нашего века А.Тойнби, говоря о месте репрессий в истории, отметил, что “меч репрессий, отведав крови, не может усидеть в ножнах”. Иными словами, начав однажды кровавые репрессии, трудно пресечь этот процесс, пока он не пройдет кульминацию: на каждом шагу этого процесса порождаются мотивы для следующего, расширенного этапа. В России этот процесс был, видимо, начат “Кровавым воскресеньем” 1905 г. и казнями крестьян в ходе столыпинской реформы. О них писал в непонятом тогда волнении Л.Н.Толстой. Он пророчески видел в тех казнях семя будущих трагедий. Затем были важные вехи: белый и красный террор, гражданская война, жестокое подавление крестьянских волнений в 1921 г., расстрелы священников в начале 20-х гг., раскулачивание и коллективизация, страшный голод 1933 г. Все это накапливало в обществе огромный “потенциал мести”.

*1* Это можно пояснить на примере уже изученного старого явления: репрессий Ивана Грозного. За 35 лет его правления было казнено от 3 до 4 тыс. человек. В те же годы в Париже за одну ночь (“Варфоломеевскую”) было казнено, по разным данным, от 4 до 12 тыс. человек, а и Голландии за короткий срок - около 100 тысяч. Однако по ряду причин в общественном сознании был создан образ Ивана IV как кровожадного зверя, а в действиях французского или испанского королей не видят ничего необычного. Поразительно, что из массового сознания это представление перешло в учебники истории, даже фундаментальные.

Такой потенциал накапливается в ходе всех крупных, циви-лизационного масштаба, общественных преобразованиях, а именно таковыми и были сдвиги, происходившие в СССР. В сравнении с другими аналогичными явлениями репрессии 30-х гг. в количественном измерении невелики. Становление буржуазного общества на Западе (Реформация) породило несообразные репрессии - сожжение около миллиона “ведьм” только протестантскими правительствами. Широкие (относительно более крупные, чем в СССР) репрессии провела Великая французская революция.

Потенциал мести в СССР прорвался, как только гражданская война (в смятой форме) переместилась внутрь самой правящей партии*1*. Произошло избиение “ленинской гвардии”, в котором пострадало и множество невинных людей. Важнейшая сторона “сталинских репрессий” в том, что действия власти получали массовую поддержку, которую невозможно было ни организовать, ни имитировать.

Репрессии позволили одним махом, не соблюдая обычных административных процедур, сменить целое поколение старой номенклатуры на новое, подготовленное уже в современных условиях и воспитанное вне партийной фракционности. В 1939 г. в руководящем составе номенклатуры четверть работников имела возраст 20-29 лет, 45% - 30-39 лет, старше 50 лет было всего 6,5%. В те же годы была проведена “чистка” партии: в 1933-1937 гг. из нее было исключено свыше 1 млн. членов.

Одновременно репрессии разрушили все начавшие складываться через самоорганизацию номенклатурные кланы, ориентированные на групповые цели и ускользающие от контроля. После того, как мы наблюдали действия таких кланов, которые в конце 80-х гг. хладнокровно ликвидировали СССР, опасения И.В. Сталина также нельзя считать абсурдными.

*1*Это было неизбежно, и раскол был принципиальным. Большевизм изначально содержал в себе два проекта: один глобалистский, в наиболее чистом виде представленный Л.Д. Троцким (“мировая революция”), другой - державный российский, представленый И. В. Сталиным (“строительство социализма в одной стране”). В. И. Ленин, балансируя, соединял обе силы, пока они были союзниками в гражданской войне. После окончания войны и смерти В. И. Ленина союз был разорван.

Однако все это - лишь попытки возможного рационального объяснения в целом страшного и жестокого дела, которое, даже если и решило срочные и чрезвычайные проблемы, заложило под советскую государственность мину замедленного действия.

С января 1938 г. маховик репрессий начали тормозить, был принят ряд “охлаждающих” постановлений: сняты, судимы и расстреляны ведущие работники НКВД во главе с наркомами (Ягода, Ежов), прекращена работа “троек” на местах. Нарком юстиции потребовал от судов строго соблюдать процессуальные нормы, и суды стали возвращать НКВД дела на доследование (50% дел по политическим обвинениям), резко увеличилось число оправдательных приговоров, несмотря на протесты нового наркома внутренних дел Л.П. Берии. В 1939 г. была проведена массовая реабилитация (освобождено 837 тыс. человек, в том числе 13 тыс. офицеров, которых восстановили в армии). Многие события (не только приговоры и казни, но и неожиданное освобождение и быстрое продвижение некоторых групп работников) пока не находят убедительного объяснения, многие сделанные под давлением политических факторов выводы требуют проверки.

В целом репрессии остаются малоизученным явлением в истории России и нуждаются в ответственном, свободном от идеологических пристрастий кропотливом исследовании.