Pareto_V._Kompendium_po_obschey_sotsiologii

160.Можно сказать: «Основной частью является вера в высшие силы, потому что от нее логически следует наличие отмеченных Рейнахом сомнений». При этом может быть дан и другой ответ: «Основной частью являются сомнения, поскольку их наличие порождает в человеке веру в высшие силы». В этой связи вспоминаются два высказывания: «если существуют боги, то имеются и пророчества»; «если имеются пророчества, то существуют боги». Заметим, что «основным» здесь выступает, пожалуй, «предшествующее». Теперь доказано, что вначале возникла вера в высшие силы, а затем появились сомнения, но отсюда вовсе не следует, что в последующие времена останутся только сомнения, или что они будут составлять в религиях наиболее активную часть. Также и из принятия положения о том, что сомнения появились раньше, вовсе не следует, что в дальнейшем они уступают первенство вере в высшие силы.

161.Если затем спросят: «При всех ли феноменах, которые называют религиозными, существует религия и религия ?», то придется дать ответ — нет. С одной стороны, религия простирается намного шире, чем религия , поскольку она если не целиком, то хотя бы отчасти представлена и в фетишизме, и в табу. Даже в современной свободной мысли, в позитивизме Конта, в религии гуманизма и в метафизических религиях имеют место сомнения, но нет высших сил, по крайней мере явным образом. Верно то, что Конт в итоге пришел к их искусственному сотворению, но в теоретической части у него всегда оставались такие сомнения. Это только доказывает, что где имеются сомнения, там возникает также склонность к их объяснению ссылкой на высшие силы.

162.В то же время, если религия сводится к принятию положения о существовании высших существ, то все же встречаются некоторые случаи религии без религии , или хотя бы когда последняя совершенно не зависит от первой. Это относится, например, к религии эпикурейцев27. Тем, кто скажут, что ее не следует принимать в расчет, потому что такая религия заслуживает осуждения, мы ответим, что изучаем не устройство религий, заслуживающих похвалы, а все верования, которые именуют религией. И если обнаружится, что эпикурейцы имели только сомнения, то мы возразим, что когда религии придается такой смысл, она присутствует всюду, поскольку, пожалуй, ни один человек в мире не был свободен от сомнений. В таком случае религия абсолютно ничего не определяла бы, поскольку ею определялось бы все что угодно.

27Cicerone. De natura deorum. I. 19. 51 [Цицерон Марк Туллий. О природе богов. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 58 (I. XIX. 51).]; Diogene Laerzio. X. 139. [Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / под общ. ред. и вступ. ст. А. Ф. Лосева. М.: Институт философии АН СССР; Мысль, 1973. С. 437.]

163. Кроме того, существует одна буддистская секта, к которой неприменима вторая часть определения религии , т. е. наличие тесных отношений с высшими существами. Напротив, для нее это категорически исключается28.

Стремление сохранить в определении религии соединение обеих частей — веры в высшие существа и веры в возможность установить с ними отношения — приводит к тому, что в двух приведенных примерах не содержится религии . Нам неизвестно, куда их отнести, поскольку они также не подпадают и под определение религии .

164.Мы приходим к выводу, что слова и выражения обыденного языка чаще всего не поддаются строгой классификации. Химия, физика, механика

идругие близкие к ним науки строились не путем изучения выражений обыденного языка и их классификации, но благодаря изучению и классификации фактов. Мы постараемся сделать то же самое в социологии.

165.Между тем, пользуясь индуктивным методом, мы обнаруживаем, что

иРейнах и Лагранж, не замечая того сами, стремятся посредством своих определений классифицировать разные факты: первый — некоторые душевные состояния; второй — объяснения, которые даются в связи с ними. Но, быть может, эти два рода фактов нам и надлежит выделить, классифицировать и изучить? Позднее мы увидим, что здесь проявляется принципиальное отличие, а не просто различие форм обыденного языка. Пока же мы продолжаем начатое исследование.

166.Кто попытается определить мораль и право, встретит не меньшие трудности, чем тот, кто хочет определить религию. Пока еще не найден даже способ, позволяющий отделить право от морали. В крайнем случае, имеется грубое эмпирическое определение. Нам говорят, что право состоит из норм, которое санкционируются общественным авторитетом, тогда как мораль состоит из норм, продиктованных только совестью. Такое определение замечательно подходит для практических целей адвоката и судьи, но не имеет ни малейшей научной значимости, поскольку в нем используется критерий, объединяющий случайные и изменчивые элементы, что напоминает подход, при котором птицы классифицировались бы в соответствии с цветом их оперенья. Акт переходит из области права в область морали и обратно по желанию или капризу законодателей. Следовательно, эта классификация может знакомить с их стремлениями

икапризами, а не раскрывать внутренние особенности этих действий,

28Annales du Musée Guimet. Notes abrégées sur les réponses faites dans le HiounKakou… par M. M. Simatchi, Atsoumi et Akamatsou aux questions de M. Émile Guimet. T. 1. P., 1880. P. 337–344.

вчем состояла бы наша цель. Кроме того, отметим, что такая классификация становится бесполезной, когда официальные власти не вмешиваются в установление или поддержание частного права, что имело место

впрошлые эпохи. В современных цивилизованных странах есть кодексы — своды писаных законов, и, следовательно, нетрудно узнать, регулируется ли законами то или иное действие. Приведенное выше определение оказывается, следовательно, экспериментальным, ясным и точным, но это мало что дает, поскольку не позволяет классифицировать рассматриваемые вещи.

167.Если же, напротив, люди стремятся рассматривать эти явления более глубоко, они говорят об изучении их сущности. При этом исследователи понемногу оставляют экспериментальную область, чтобы блуждать в облаках метафизики, и впадают в другую крайность, когда исчезает всякая объективная реальность.

168.Другой хороший пример рассуждений, лишенных строгости, — теории естественного права и прав народов. Многие мыслители испытывали чувство, более или менее выраженное ими посредством этих терминов; они использовались, чтобы связать это чувство с практическими целями, которых хотели добиться. Обычно в этом немалую пользу оказывало применение неопределенных, отвлеченных слов, которые соответствуют не вещам, а только чувствам. Теперь мы проанализируем такие рассуждения с точки зрения их возможного соответствия эмпирической реальности, но не следует переносить на иные области выводы, которые мы при этом получим, поскольку данный аспект не связан с другими, такими, как социальная полезность (см. § 23). Естественное право является именно тем самым правом, которое выглядит наилучшим в глазах тех, кто используют данный термин, но они не могут об этом сказать открыто и прибегают к ухищрениям, добавляя некоторые рассуждения.

169.Возражения, которые могут быть высказаны в адрес тех, кто стремятся просвещать людей о естественном праве, отвергаются следующим образом:

—Почему я должен следовать Вашему мнению?

—Потому, что оно соответствует разуму.

—Но ведь и я рассуждаю разумно, однако думаю иначе, чем Вы.

—Да, но мои суждения «истинно разумные».

—Как быть, если вас, знающих это, окажется мало?

—Нас немало, и наше мнение встречает «общий консенсус».

—Однако имеются также те, кто думают иначе.

—Мы скажем, что это консенсус людей рассудительных и умных.

—Допустим, что это так. Итак, это вы, умные и рассудительные, изобрели естественное право?

—Нет. На самом деле оно было подсказано нам Природой, Богом.

170.Защитники естественного права оперируют в основном такими понятиями, как Истинный разум и Природа, включая добавки к ней — разумную природу, естественное состояние, согласие с природой, социальностью

ит. д., а также консенсус всех или какой-то части людей и Божью волю.

171.Прежде всего рассматриваются два вопроса: кто создал естественное право? как оно нам открывается? Бог может быть творцом его, либо непосредственно, либо опосредованно, через Истинный разум, Природу или ее поверенных. Природа также может быть его источником (непосредственно, но чаще опосредованно): или запечатлеваясь в человеческом сознании в виде идеи естественного права, т. е. закона, который вдруг раскрывается Истинным разумом; или же появляясь из эмпирических наблюдений всех или только лучших людей. Можно также спекулировать на представлении о том, чем был бы человек в «естественном состоянии», которое никто никогда не видел, но которое господам метафизикам известно настолько хорошо, что они выводят из него знание того, что мы, если бы увидели своими глазами, могли бы познать непосредственно. Наконец, Истинный разум способен сам собой пробудить в людях уважение и почтение к естественному праву.

172.Уважение к естественному праву может исходить от божественного откровения, передаваемого через инспирированные им письмена, но такой случай редок. Или оно может утвердиться через непосредственное, основанное на наблюдении знание о наличии консенсуса среди всех или ка- кой-то части людей, что, однако, не реализуемо и почти не практикуется. Обычно миссия раскрытия нам естественного права возлагается на Истинный разум, который может возникать сам по себе, исходить от Природы, от Бога, следовать из всеобщего или более ограниченного консенсуса.

173.В сущности, чаще всего утверждают, что идея естественного закона заложена в сознании человека; нередко к этому добавляют указание на истоки этой идеи и в качестве подтверждения дают ссылку на всеобщий консенсус или консенсус лучших людей. Обычно почти все упомянутые средства бывают задействованы одновременно, поскольку так удается повлиять на наибольшую совокупность чувств. По той же причине разного рода божественные откровения только объявляются согласующимися с идеей.

174.Субъективное рассуждение, выраженное в соответствии с чувствами, выглядит следующим образом. Интуитивно угадывается, что законы не являются ни совершенно произвольными, ни полностью логическими, что

вних присутствует некий субстрат, имеющий собственное существование. Такое предположение отвечает фактам. Его следовало бы выразить, сказав о том, что имеются некоторые истоки нелогических действий, из которых люди выводят свои законы. Такие истоки (или residui — остатки, см. гл. 6) соотносятся с условиями, в которых люди живут, и измененяются вместе с ними.

175.Но в этой форме рассуждения, которая подчеркивает относительный, субъективный, нелогический характер этих истоков, содержится аргумент, неприемлемый для метафизиков, теологов, а также многих других исследователей социальных фактов. Они заняты поисками чего-то абсолютного, объективного, логического и находят это при использовании отвлеченных и нестрогих понятий и благодаря присутствию ошибок в рассуждениях (см.: derivazioni — деривации, гл. 7). В нашем случае они обнаруживают это в консенсусе многих, а то и всех людей, в соответствии Природе, в Божьей воле,

ввещах, более или менее замечательных с их точки зрения, которые гармонируют со столь же замечательной вещью, каковой является естественное право. Логика должна обеспечивать связь, чтобы объединить одно с другим (см. § 197). В их теориях все время прослеживается идея противопоставления чего-то стабильного и хорошего (естественное право) чему-то другому, переменчивому и посредственному (позитивное право), и от такого противопоставления, в основном, и берет начало их убежденность, так же как и убежденность тех, кто их слушают (см. § 198).

176.В зависимости от предпочтений автора на первое место выходит тот или иной материал. Ясно, что христиане не могут обойтись без Бога, но примечательно, что они ожидают с его стороны не столько непосредственного, сколько опосредованного участия. Это, возможно, оттого, что в них метафизик берет верх над христианином. Чистые метафизики довольствовались бы только Истинным разумом.

177.До сих пор мы рассуждали о религии и о праве в единственном числе, но, как отмечалось (см. § 142), такая единичность не может быть принята. Существуют не только различные религии, разные моральные принципы, правовые нормы и т. д., но даже в случае, если могут рассматриваться определенные типы этих образований, следует обращать внимание на девиации от них, встречающиеся практически во всех конкретных феноменах.

Вообразим, хотя это, в общем-то, неверно, что существует, по крайней мере в ограниченной группе людей, некоторый теоретический тип,

на основании которого верования и практическое поведение могут рассматриваться как девиации. Например, там где имеется гражданский кодекс, можно предположить (хотя это и не совсем верно), что судебные решения как продиктованные правоведением, которое развивалось вместе с кодексом (а порой в противоречии ему), так и сформулированные в результате ошибки или невежества части судей или других причин, являются простыми девиациями от норм кодекса.

178.Предположим, имеется некоторая католическая общность. Мы можем наблюдать три типа девиаций.

1.Верующий совершенно искренен в вере, но грешит из-за слабости плоти; он раскаивается и ненавидит грех. Здесь мы имеем полное расхождение между «теорией» и «практикой». Данная ситуация выражена в известном изречении Овидия: «video meliora, proboque; Deteriora sequor»*. Практика не предусматривает перехода в теорию. Всем духовникам известно, что в этом отношении имеются значительные отличия между людьми: одни люди редко, дру-

гие часто впадают в один и тот же грех. Очевидно, что две общности, исповедующие одну общую (теоретически, т. е. в идеале) веру, на практике могут отличаться по количеству людей, относящихся

к первой и ко второй разновидности.

2.Верующий слаб в вере, немного нарушает предписания своей религии и почти или вовсе не испытывает от этого раскаянья. Здесь в зародыше содержится и теоретическое расхождение. Одни верующие проявляют к этому только безразличие, и для них теоретическая девиация минимальна; другие полагают, что когда-ни- будь и чем-нибудь компенсируют свои проступки и прегрешения; третьи даже не рассматривают эти расхождения как нарушения, спорят, изощряются в софистике, прибегают к казуистике. Итак, теоретические девиации вырастают, подобно паразитическим растениям, на ортодоксальной вере. Таким образом, практическим девиациям сопутствуют теоретические девиации, которые, однако, еще не переходят в схизму.

3.Теоретические расхождения нарастают. Рождается схизма, ересь, происходит частичное, а то и полное отвержение типовой теории. При таких масштабах девиация часто перестает быть девиацией, чтобы стать новым типом теории. Обычно переход от одного из таких видов девиаций к другому совершается незаметно и постепенно.

* Доброе вижу и сочувствую ему, но влекусь к иному (лат.). [Овидий Публий Назон. Превращения. СПб., 1885. С. 152 (VII. 20–21).]

179.В исследованиях, относящихся к социологии, невнимание к девиациям по отношению к типовой теории оказывается источником серьезных ошибок. Совершенно ошибочным было бы пытаться оценивать воздействие конкретной религии исходя из ее теологии. Тот, кто рассуждал бы,

кпримеру, так: «Христианская религия предписывает прощать нанесенные оскорбления и обиды; следовательно, люди Средневековья, которые были ревностными христианами, прощали обиды», оказался бы очень далек от истины. Сходная ошибка совершается при попытке оценивать социальную значимость морали по ее теоретическому выражению.

Меньшей, но, тем не менее, довольно существенной ошибкой было бы полагать, что в той или иной стране судебные решения выносятся непременно в строгом соответствии с утвержденными законами. Конституции византийских императоров часто существовали только на бумаге. В наши дни в Италии и во Франции на основе писаных законов гражданского права могут дать приближенное представление о существующей судебной практике. Однако уголовный кодекс и писаные законы в данной правовой области на самом деле не соответствуют практике принятия судебных решений. Часто они весьма существенно расходятся с ней. Мы уже не говорим о конституционном праве, где непосредственная связь между теорией и практикой существует только в умах отдельных теоретиков.

Практический факт является результатом множества иных фактов, часть которых дает основание для теорий, благодаря чему они могут стать известными. Пусть, к примеру, некоторое решение по уголовному делу вынесено судом присяжных. К числу причин такого факта могут быть отнесены различные обстоятельства.

1.Кодекс законов, нередко играющий в сфере уголовного судопроизводства не столь уж значительную роль.

2.Политические влияния, порой сильные по отношению к некоторым процессам.

3.Склонность присяжных к проявлению гуманности, отмеченная в гуманистических теориях и в художественной литературе.

4. Аффективные, социалистические, социальные, политические и иные склонности присяжных заседателей, которые отражаются

втеориях и в литературе.

5.Общее представление, свойственное всем деспотиям, будь то монархического, олигархического или демократического толка, что закон не ограничивает «суверена», который по своему желанию может изменять законодательные нормы. Оно также упоминается

втеориях, утверждающих, что закон должен быть «подвижным, гибким», что он должен быть адаптирован к «народному сознанию». Эти эвфемизмы прекрасно подходят для прикрытия прихотей и произвола властей.

6.Бесчисленное множество иных склонностей, которые, может быть, и не проявляются так же широко, но могут обнаружиться у десятка индивидов, чаще всего не обладающих развитым умом, малообразованных и с низким моральным уровнем, привлекаемых, однако, к исполнению обязанностей присяжных.

7.Частные интересы этих граждан.

8.Впечатление, производимое на них каким-нибудь заметным событием, например, вызвавшими большой шум бандитскими актами, сделавшими присяжных на какое-то время более строгими. Наконец, решение суда зависит от интересов и чувств, распространенных в обществе в данное время, чьих-то прихотей и капризов, малейших непредвиденных случайностей, от кодексов и пи-

саных законов.

Все эти факты, когда они широко проявляются и оказывают сильное воздействие, приводят к появлению теорий. Именно поэтому мы их изучаем, но делаем это не столько для того, чтобы узнать что-то непосредственно о них, сколько для того, чтобы от них перейти к познанию порождаемых ими тенденций.

180.В § 11 мы отметили, что в теории необходимо различать составляющий

еематериал и связь, при помощи которой он соединяется. Отсюда возникают два общих и два частных вопроса в отношении всякой теории.

Общие вопросы:

«Какие элементы используются в теориях?» «Посредством каких связей они соединяются?»

Частные вопросы:

«Какие элементы использует конкретная теория?» (см. § 181). «Посредством каких связей они соединяются?» (см. § 202).

Взависимости от их решения мы как раз и классифицировали теории по типам (см. § 12). Теперь нам надлежит обстоятельно заняться этим ранее только намеченным исследованием.

181.Элементы теорий. Тщательно исследовав используемый в теориях материал, мы видим, что имеются две его четко выделяющиеся разновидности. Теории используют то, что доступно непосредственному наблюдению и попадает в поле объективного опыта (см. § 12), а также то, что логически строго выводится из данных опыта и наблюдений. Они также используют иные вещи, выводящие за границы наблюдений и объективного опыта, а также результаты самонаблюдений и субъективный опыт. То, что относится к первой группе, будет названо «экспериментальными образованиями»; то, что относится ко второй группе — «неэкспериментальными образованиями». Для краткости термином «экспериментальное» мы обозначаем все относящееся к опыту и к объективным наблюдениям (см. § 6).

182.Следует поразмышлять о том, что некоторые образования выглядят как экспериментальные, но таковыми не являются. Это относится к таким

понятиям, как горячее, холодное, сухое, влажное, низкое, высокое и к иным словам, часто использовавшимся древними естествоиспытателями. Атом и огонь у Эпикура и в поэме Лукреция могут показаться экспериментальными понятиями, каковыми, однако, не являются.

Иногда эксплицитно признается, что такие образования имеют неэкспериментальный характер, но считается, что это только повышает их значимость. В других случаях желают убедить в том, что они являются экспериментальными. В третьих случаях колеблются между тем и другим представлением, часто даже не вполне сознавая этого, что отмечается у многих политических деятелей и вообще практиков, которые прибегают к использованию таких образований для выражения своих мыслей. Но как бы эти вещи ни декларировались теми, кто их использует, и даже если они ими вовсе не декларируются, они остаются за пределами экспериментальной области. Не будем забывать, что здесь мы исследуем теории объективно, без рассмотрения внутреннего движения мысли тех, кто эти теории выражает: мы отделяем теории от их творцов и рассматриваем их сами по себе.

183.В отношении двух выше отмеченных разновидностей материала могут иметь место комбинации трех видов:

—экспериментальных образований с экспериментальными образованиями;

—экспериментальных образований с неэкспериментальными образованиями;

—неэкспериментальных образований с неэкспериментальными образованиями.

184.В том аспекте, к которому мы теперь обратились (т. е. аспекту соответствия опыту), мы можем рассмотреть только первый вид комбинаций, поскольку два других недоступны для осуществления какой бы то ни было экспериментальной проверки. При любых тяжбах требуется судья, но опыт не позволяет разрешить споры, возникающие при комбинациях второго и третьего вида.

185.Читатель, помните о том, что среди теорий, востребованных и распространенных в социальных областях, наибольшая часть приближается именно к тому виду, где присутствуют неэкспериментальные образования, которым придается форма и внешний облик экспериментальных.

186.Если мы обратимся к формальной логике, отвлекаясь от вопроса об истинности исходных положений, то наиболее незыблемые позиции