Перевод как способ выявления этнокультурного своеобразия языка

Теория перевода, постепенно преодолевая лингвистическую ограниченность и охватывая все больше культурологических факторов, пытается найти им психологическое объяснение (Э.М.Медникова, В.М.Нечаева, В.Н.Комиссаров и др.). “Именно реконструкция пропозициональных культурологических соотношений и составляет суть переводческой деятельности, ориентированной на то, чтобы обеспечить опознаваемость некоторого семиотического объекта при всех его модификациях...” - пишет Ю.А.Сорокин [Сорокин Ю.А. 1989, с.28]. Перефразируя Б.Гаспарова, можно сказать, что точность передачи особенностей чужого языка в конечном итоге формирует мыслительный мир подлинника.

Проиллюстрируем сказанное на примере: сравним перевод на русский язык отрывка из повести В.Быкова “Дажыць да свiтання”, сделанный автором-билингвом. Эта повесть — одна из характерных повестей В.Быкова, посвященная событиям Великой Отечественной войны на территории Белоруссии. В ней остро ставится и решается центральная проблема всего творчества писателя — проблема мотивированности человеческих поступков в особенно сложных жизненных ситуациях.

Психологизм повествования предполагает обращение к внутреннему миру героев, к использованию языковых средств, в наиболее полной мере раскрывающих национальный колорит психологии поведения. С точки зрения культурологии полнота и адекватность перевода авторскому замыслу в данном случае очевидна, хотя наибольшие расхождения при переводе дает именно автоперевод. В терминологии В.П.Рагойши, автоперевод — это перевод инонациональным автором своих произведений на русский язык [Рагойша В.П. 1980, с.91]. Сохраняется ли в автопереводе национальное своеобразие художественного образа или перед нами уже новое художественное произведение, новый текст?

Вот что пишет по поводу своего перевода на русский язык повести “Дажыць да свiтання” В.Быков: “При переводе испытываю муки не меньше, чем при создании оригинала. Если на русском языке дать простой эквивалент — получится бледно, плоско, поверхностно. У фразы нет ни глубины, ни изящества... Я же, по существу, каждый раз делаю двойную работу: сначала пишу вещь по-белорусски, потом переписываю ее по-русски, являясь таким образом автором двух оригиналов. Перевод, разумеется, ведет к некоторым изменениям в первом оригинале, потому что вдруг становится заметна неуклюжесть какого-то речевого оборота, выпирает неточный эпитет или обнаруживается не та тональность” [Быков В.В. 1980]. Сравните:

Снег быў глыбокi, пульхны, бы вата, i марозна-пякучы.	Снег был глубокий, рыхлый, как вата, и морозно-пекучий.
Ён лез ва ўсе прарэхi маскiро-вачнага халата, набiваўся ў рукавiцы, за пазуху, у рукавы, халявы ботаў i раставаў там, агiднай макрэддзю лiпнучы да разгарачанага цела.	Он безбожно набивался во все щели маскировочного халата, в рукавицы, рукава, за пазуху и голенища сапог и подтаивал там, холодной, противной мокрядью прилипая к телу.
Гэтая яго макрэдзь, аднак, хутка грэлася ўперамешку з потам; было душна, парна, задушлiвая знямога горыччу распiрала грудзi.	От этой смешанной с потом мокря-ди то бросало в озноб, то стано-вилось душно, парно, удушливая горечь распирала душу.
Iваноўскi зубамi здзёр з рукi рукавiцу i мокрымi пальцамi рассмыкнуў матузок капюшона.	Ивановский зубами содрал с руки трехпалую рукавицу и мокрыми пальцами дернул за тесьму капюшона.
Твару стала вальней, прахалодней, а галоўнае — адклала вушы, ён пачуў шорхат ветру ў быльнягу i невыразныя гукi ззаду.	Лицу стало прохладнее и свободнее, а главное — отложило уши, он услышал шорох ветра в бурьяне и невнятные разрозненные звуки сзади.
Прапаўзлi яны, мабыць, з паў-кiламетра, пагорачак з сасняком ледзьве шарэў ззаду на краi начнога змрочнага неба, якое ў зiмовых прыцемках амаль злiвалася са снегавым долам.	Проползли они, наверное, с полкилометра, пригорочек с сосняком едва серел сзади на краю мрачного ночного неба, которое в серых сумерках почти что сливалось с заснеженным полем.
Следу-баразны, пракладзенай iх дзесяццю целамi, на шчасце, не было вiдаць нават зблiзку, зрэшты, як i самiх байцоў.	Следа-борозды, проложенного их десятью телами, к счастью, не было видно даже вблизи, как и самих бойцов.
—	Правда, это лишь в темноте.
Праўда, Iваноускi ведаў, што варта ўзляцець ракеце, як, нiбы на далонi, стане вiдаць i снег, i яны самi.	Ивановский знал, что стоит взлететь ракете, как, словно на ладони, станет виден в снегу весь проложенный ими след, да и они сами тоже.
Пакуль аднак было цiха i цёмна.	Покамест, однако, было темно и тихо.
Бой грукацеў за ляском убаку, на краi неба з вечара шырокiм агнявым сполахам блiскала зарнiца далёкае кананады, i прамерзлая зямля пад iх локцямi глуха, няспынна дрыжэла.	Бой тяжелой глухой воркотней едва докатывался сюда из-за леса, там же с вечера гуляли по небосклону широкие огневые сполохи — отсветы дальней канонады, и промерзшая земля под локтями глухо, глубинно подрагивала.
У тым жа баку за лесам раз за разам пырхалi жоўтыя зоркi ракет i гаслi ў мутнай мешанiне святла са змрокам.	В той же стороне, за лесом, изредка вспархивали в небо желтые звезды ракет, которые тут же гасли в мутной мешанине света и тьмы.
Але яны былi далёка, тыя ракеты.	—

Как видим, перевод в основе своей близок по эмоционально-стилистической тональности, восприятию художественных образов, хотя несколько снижается экспрессия, взволнованность речи.

Трансформация абзацного членения при переводе (два в оригинальном тексте и четыре в переводном) модифицирует

1) композицию текста: выделение в каждой из частей зачина, развитии темы и концовки;

2) логико-смысловые связи текста: объединение частей в микротемы;

3) темо-рематическую организацию текста: распределение коммуникативно сильных и коммуникативно слабых предложений и изменение в связи с этим рематической доминанты теста;

4) экспрессивно-стилистические средства: единство модального плана высказывания, выражение отношения автора к предмету речи (в переводе опущены модальные слова аднак, зрэшты, но добавлено модальное слово правда, что несколько изменяет субъективно авторское осмысление ситуации).

Транформация формальной структуры текста выражается также в

1) несовпадении границ самостоятельных предложений и количественном наполнении их структуры, употреблении неполных предложений с более экспрессивным оттенком;

2) замене двусоставного предложения односоставным с разделительными отношениями (... то бросало в озноб, то становилось душно) с акцентуацией на состоянии субъекта действия;

3) замещении бессоюзной конструкции союзной (Лицу стало прохладнее и свободнее) с более точным характером отношений между членами предложения;

4) изменении порядка слов в ряду согласованных неоднородных определений (начнога змрочнага неба — мрачного ночного неба);

5) использовании вместо сочиненного ряда присоединительной конструкции (стане вiдаць i снег, i яны самi — станет виден в снегу ... весь след, да и они сами тоже) с оттенком разговорного характера;

6) несостыковке уточняющих оборотов в функции определений и обстоятельств (У тым жа баку за лесам — В той же стороне, за лесом);

7) использовании дополнительных средств текстовой связи (частица же).

Существенны различия и в некоторых способах номинации понятий, обусловленные не только отсутствием соответствующего аналога в языке перевода, но и лингвоэтническими и стилистическими факторами: невыразныя гукi — невнятные разрозненные звуки; рассмыкнуў матузок капюшона — дернул за тесьму капюшона; зiмовых прыцемках — серых сумерках; няспынна дрыжэла — глубинно подрагивала; ( ) рукавiцу — трёхпалую рукавицу. Немаловажную роль в предпочтении того или иного способа номинации играет национальная специфика языков, или идиоматичность, которая реализуется наиболее ярко при переводе автора-билингва [Кривицкий А.А., Михневич А.Е., Подлужный А.И. 1990].

Весь комплекс перечисленных средств представляет собой стилистические ресурсы языка на разных его уровнях, но в русском языке предпочтение отдается одним средствам, а в белорусском языке — другим, поскольку вся функциональная стилистика детерминирована экстралингвистическими факторами: социо- и национально-культурными. Безэквивалентной, например, выступает последняя фраза с обособленным распространенным приложением, относящимся к личному местоимению, функционирующая в разговорной белорусской речи.

К национальным свойствам белорусского языка М.И.Конюшкевич относит приоритет фразового способа номинации, а значит, “глагольности”, большей структурной сложности предложений и преобладание сложноподчиненных предложений в текстах. Причину этого явления она видит в историческом развитии белорусского языка, молодости его литературной формы по сравнению с русским литературным языком, более тесными и живыми связями с народным языком [Конюшкевич М.И. 1984, с.42-43].

Другим методологическим приемом контрастивного описания текстообразования в двух языках, соответствующим сопоставительно-типологическому методу, является сравнение типичных способов внутритекстовых связей, т.е. инвариантных корпусов в каждом языке, с количественной и качественной их характеристикой. Правила коннексии, по мнению В.Дресслера, имеют большое сходство в разных языках. На грамматическом уровне языка ярче всего проявляются типологические черты сопоставляемых языков, характер которых детерминирован не только интралингвистическими, но и экстралингвистическими, национально-культурными факторами. Этот аспект рассмотрения нуждается в дальнейших исследованиях.

Выводы

Основное внимание в разделе было уделено поверхностному уровню языка — грамматике текста, выявлению этнопсихологического в структурировании текста, в продукте текстообразования.

Синтаксис, являясь конструктивной основой речи, аккумулирует как речевые, так и собственно языковые реализации национально-культурного компонента значения. Культуроносная функция реляционных языковых единиц заключается в самом национально-специфичном способе формирования и формулирования мысли, ее развертывания, который складывается под влиянием этносоциокультурного контекста. Подсознательный, неосознанный характер приобретают и языковые, и речевые элементы с национально-культурным компонентом значения — здесь действует закон языковой экономии.

Следовательно, национально-культурные значения языковых единиц разных уровней способствуют построению текстов, воспроизводящих ту или иную модель мира и отражающих народный менталитет.

Перспективным является изучение на уровне текста повторной номинации в количественном и качественном измерении как фактора выявления национально-культурного мировосприятия носителей языка. Требует своего сопоставительного описания и каждая текстовая категория как структурированное единство языковых средств.