Повесть в.Белова «Привычное дело»

Белов Василий Иванович (1932, с.Тимониха Харовского р-на Вологодской обл.) — прозаик, драматург, поэт, лауреат Государственной премии России за 2003 г. Широкое признание принесла ему повесть «П д» (1966), начавшая вслед за «Матрениным двором» А.Солженицына ряд канонических произведений рус. «деревенской прозы». Появление этой повести в журнале «Север» открыло Б путь в центральную печать. Его новые произведения — пов. «Плотницкие рассказы» (1968), «Бухтины вологодские» (1969) — были опубл. в ж. «Новый мир».

Сегодня Белов — один из самых дискутируемых представителей «деревенской прозы»: амплитуда оценок его творчества колеблется от безоговорочного признания «беловского лада» до яростного отрицания. В действительности в творчестве Б нашла отражение антиномия нар. сознания, существование в нем взаимоисключающих тенденций, обусловивших специфику развития рус. менталитета. Движущими силами творчества писателя явились любовь к традиционной крестьянской России, а его темой — изображение жизни умирающей русской деревни в 1960-е гг., на закате советской эпохи. Вместе с тем произведения Б дают представление о крестьянском мировосприятии и феномене крестьянской культуры.

Б — реалист, который в произв. 60 — нач.70-х гг. дал читателю ясную картину социально-нравственной несовместимости колхозов и традиционной русской деревни. Писатель реалистически отразил социокультурную ситуацию 60-70-х гг. — люмпенизацию оказавшихся в городе выходцев из деревни (таковы Митька Поляков, брат Катерины, в «Привычном деле», Петруха в «Прощании с Матерой»). Б, как и другие писатели-деревенщики, художественно отобразил грандиозный социокультурный процесс превращения России из страны преимущественно деревенской в страну почти исключительно городскую. В определенном смысле этот процесс был неизбежен, однако на практике он означает гибель одной из двух ветвей русской культуры со всеми вытекающими отсюда последствиями. По мнению Б, именно крестьянская культура и есть подлинно русская культура. Б, как и другие писатели-деревенщики, склонен к односторонне-крестьянскому взгляду на жизнь, который ничуть не более адекватен, чем взгляд односторонне-городской.

С.Залыгин справедливо считает Б глубоко, органично и последовательно традиционным писателем. Можно сказать, что, отдавая приоритет «естественному человеку», живущему «живой жизнью» (таков главный герой «П Д» Иван Африканович Дрынов), Б следует руссоизму Л.Толстого. Все живое осмысливается в «П д» как самодостаточно ценное. Это касается и коровы Рогули. Ее жизнь оказывается в художественном мире этого произведения почти столь же значительной, как и жизнь людей, ее хозяев. В короткой главке «Рогулина жизнь» Б заставляет читателя полюбить корову и, полюбив, воспринять ее гибель как свое личное горе, так же воспринимает это Иван Африканович.

Делая главными героями произведения так называемых обыкновенных, простых людей, Б следует традиции М.Шолохова и Л.Леонова. В основе этой традиции — стремление не просто возвеличить или развенчать героя, а всесторонне исследовать и понять его. В архетипе деревни, присутствующем в повести, есть антиномичные черты: деревня как смешанная идиллия – любовная, семейная, земледельчески-трудовая (образ светлого родника, излюбленного места отдыха Ивана и Катерины, горячая супружеская любовь Дрынова и его жены Катерины есть черты идиллии.) -- и деревня как средоточие несвободы (эпизод с выдачей справки, необходимой для получения паспорта, без которого нельзя уехать из деревни), бедности, социальных пороков (пьянство И.А., его друга Мишки-тракториста и шурина Митьки Полякова).

Иван Африканович «совсем не похож на стереотипных крестьян, населяющих образцовые колхозы в произведениях сталинских классиков». Этот герой, вместе с солженицынскими героями открывший ряд традиционных характеров рус. жизни 60-70-х гг., по существу представляет собой не один, а два типа, нашедших затем развитие в «деревенской прозе» — традиционного «хранителя древностей» и «вольного человека». Название повести Б повторяет поговорку героя и словно подтверждает полное приятие человеком своей жизни, со всем, что в ней есть. Ивана Африкановича отличают ласковость, доброта, чистота и простоватость. Писатель любовно выписывает его незадачливую, с маленькими грехами, постоянными заботами, вечным трудом жизнь. Он любит своего героя за его человечность, привязанность к жене и детям. Поразительны непритязательность Ивана Африкановича, его сговорчивость, простодушие, совестливость и какая-то почти полная растворенность в природе, так что порой и он воспринимается как часть этой природы, жажда «неподкупного», «непродажного». Черты «вольного человека» в образе героя: трагичен бунт И.А. и его стихийные попытки выйти за рамки привычного, раз и навсегда очерченного судьбой жизненного круга. Однако отъезд И.А. из деревни на заработки в город влечет за собой смерть его жены. Своими попытками выйти за рамки привычного существования он напоминает Юрия Живаго.

Действительно, это и деревенский философ, осмысляющий свое и иное бытие в категориях вечности. Потеряв любимого человека, служившего ему и всей его семье надежной опорой, жену, И.А. задумывается о том, что остается от человека после смерти и есть ли что-либо «на той стороне». Незримое присутствие смерти внезапно меняет его присказку на противоположное — «пустое дело». Однако после этих печальных прозрений происходит восстановление разомкнутого было смертью жены образа героя: исконная вера в справедливость и бесконечность природного круговорота жизни спасает И.А., хотевшего было наложить на себя руки, от бесплодной рефлексии. Ответ на вопрос героя при кажущейся простоте глубок: «Конца нет и не будет», «Жись, она и есть жись, надо, видно, жить, деваться некуда».

Большое место в повести занимает семейная тема. Семья изображена здесь как гармоническая целостность, где сопряжено общественное и природное, индивидуальное и общее. Огромное нравственно-эстетическое значение обретают в семье вечные духовные ценности – любовь, доброта, красота. Подчеркивается этическая и эстетическая ценность семьи как традиционной хранительницы народных идеалов, в крестьянской семье с почтением относятся к старости и с вниманием к младости. Семья у Б держится прежде всего благодаря женскому, физическому и душевному труду. Образ жены И.А. Катерины, похожей на некрасовских крестьянских героинь, -- значительная художественная удача повести. Любящая, ласковая, добрая, трудолюбивая, жертвующая собой ради мужа и детей и погибающая из-за непосильного труда, она, по мысли писателя, является созидательницей русского семейного «лада». Образ Катерины открывает ряд образов героинь, в котором стоят также распутинские Настена, старухи Анна и Дарья, астафьевские Людочка и Марина.

Индивидуальные черты манеры Б — умение пластически изображать будничную жизнь обыкновенных людей, яркий юмор.

О повести «Все впереди»: «В тоне автора нарастает раздражение. И этот тон проходит черезо всю книгу и портит её. Само по себе раздражение не может стать движущей силой художественной удачи»²⁵⁵.

Л-10, 11. Социально-нравственные искания писателей-деревенщиков 60-80-х гг.

Валентин Распутин обогатил нашу литературу оригинальным взглядом на жизнь, своеобразной "моделью" человека и мира. Он пришел в литературу вместе с В. Беловым, Ф.Абрамовым, В.Шукшиным, В.Астафьевым, Б.Можаевым, которые, начиная с 60-х гг., существенно изменили дух современной русской литературы, повернув ее к тревогам земли, природы, деревни, к проблемам совести и добра, к вечным этическим ценностям и последовательно отстаивая завещанный еще русскими классиками принцип полноты художественной правды.

Система ценностей писателя-неопочвенника – патриотизм, включающий в себя и любовь к родной природе и родному языку, религиозная вера, представление о литературе как об общественном всенародном деле. Много сил Распутин отдал защите Байкала и борьбе против поворота северных и сибирских рек, которая закончилась победой противников этого проекта. «– Православный писатель – это … воплощение в одной душе веры и таланта. Если бы не литература, и классика, и современная, едва ли удалось бы так скоро после коммунизма вернуться в храмы», «литература была и есть духовная самовыговариваемость народа», «От писателя может быть только одна общественная польза – выращивание в читателе добродетельных человеческих и гражданских начал», «современная словесность … по большей части была для читателя всем – и верой, и надеждой на перемены, и нравственным основанием. Она учила тому самому “жить не по лжи”, что воспринималось тогда как первая общественная заповедь»,-- признается писатель в интервью корреспонденту «Литературной газеты». Поэтому Распутин убежден: сегодня необходима нравственная и даже политическая цензура²⁵⁶.

Эстетика Распутина. Большую роль играет работа со словом. Произведение в целом для него начинается «иногда с одного только взблеснувшего, как самородок, слова. … Я никогда не составляю плана: кто станет действовать и куда пойдет действие. Начинаю, не зная, что будет на следующей странице. Это как течение самой жизни… И язык, язык… это важнее всего, чтобы и солнышко грело, и травка взошла, и радость явилась. Без языка ничего этого не будет, без него работа превратится в упражнение прихотливого ума. А русский язык такую способен дать красоту, такую божественность мира, что и у самого от счастья высекаются слезы. Сейчас самая большая беда литературы – безъязыкость, худосочность, стертость. Никакими страстями, никакой ловкостью пера язык не заменить, это кровь литературы. И какой бы патриотической или нравственной ни прикидывалась книга, без глубинного русского языка ни тем, ни другим ей не быть. Патриотизм писателя прежде всего во владении родным словом, в способности стать волшебником, когда берешься за работу». Но отношение Распутина к русскому языку достаточно традиционное, пуристское. «…обязанность писателя обращаться к обществу, когда, к примеру, злоумышленники затевают реформу русского языка и реформу образования на чужой манер. В таких случаях преступно отсиживаться в углу. Хоть на плаху, хоть на костер, но отстаивай родное», -- страстно заявляет в том же интервью о своей позиции Распутин. Этим он частично близок Солженицыну, который, присуждая Распутину Солженицынскую премию за 2000 г., мотивировал это так: «за пронзительное выражение поэзии и трагедии народной жизни, в сращенности с русской природой и речью; душевность и целомудрие в воскрешении добрых начал» ²⁵⁷.

В его прозе соединены философско-этическая, "экзистенциальная" проблематика с остросоциальной. В повестях и очерках Распутина (первая его повесть "Деньги для Марии" опубликована в 1967 г.) велся смелый диалог писателя с обществом о "цене" материально-технического прогресса, о месте человека в природе и его отношениях с нею, об утрате корней, о памяти и беспамятстве в общественном сознании, о "сдвиге совести у части нашего народа" (Распутин В.Г. Если по совести//Лит. газета. 1988. N 1. С.10). Хотя деревенская жизнь в изображении Распутина и предстает драматичной, критики справедливо находили у него "поэтическое чувство жизни" (Дедков И. Живое лицо времени. М., 1986. С.120).

Валентин Григорьевич Распутин родился в Иркутске, в 1937 г. Сейчас живет на два дома: зимой в Москве, летом в родном Иркутске и на даче под Иркутском. Получил образование на филологическом факультете Иркутского университета. Как писатель начал с работы в газете. «Мне посчастливилось работать именно в свое время и достаточно быстро занять свое место в литературе»,-- признался Распутин²⁵⁸. Уже в образе Кузьмы, главного героя повести "Деньги для Марии", писатель утверждает некие исконные черты национального, народного характера, стремится показать, что в нем живы традиции органически-нравственного отношения к жизни. С этим пафосом Распутина связаны его главные художественные открытия. Среди самых значительных из них - центральный характер в повести "Последний срок" (1970), запечатленный во всей своей завершенности и законченности. И это законченность не только факта, события (смерть старухи Анны), но и смысла - целого ее жизни, развернутого в воспоминаниях. В них раскрывается особый, может быть, даже уникальный теперь тип мировосприятия, восходящий к глубочайшим национальным корням психологии русского крестьянина.

Еще И.Бунин, видевший достоинство человека в способности бесстрашно, спокойно принять свою смерть, не переставал удивляться русскому крестьянину, в высшей степени наделенному такой способностью.

Герои Распутина - из той же породы: они могут умереть, подобно старухе Анне, "удачно", легко, словно по собственному обещанию. И в толковании писателя, это выражение полноты и законченности смысла их жизни. Чем же так этот смысл объясняется, художественно мотивируется автором? Двумя главными обстоятельствами. Первое, как и у Бунина, это связь жизненного крестьянского уклада с землей, с природой, со всей живой жизнью, а через нее - с вечностью. А второе - и оно со всей художественной полнотой раскрывается в "Последнем сроке" и других произведениях Распутина - материнское начало жизни как вечная ее охрана и основа.

Авторская позиция Распутина иная, чем у Бунина, она ближе к герою. В "Последнем сроке" выражена как бы прямое духовное родствоь автора к героине, старой крестьянке, прототипом которой, как признавался сам писатель, была его бабушка. И это не снимает, а усиливает эффект почтительного уважения автора к действующему лицу. Героиня "Последнего срока" знает что-то сверх того, что знает автор, - в этом оригинальность позиции автора повести.

Такая позиция искусно реализована в речи повествования, в которой воедино сливаются интонации героя и автора, бережно вбирающего слово персонажа, или их фразеологические точки зрения. В потоке сознания умирающей Анны встает перед нами целая жизнь. Это жизнь, понятая как служба - земле, детям, всем, кому ты необходим и кого радуешь.

Главное дело ее жизни - дети, а их было тринадцать, и поднять их на ноги было тем более трудно, что осталась она одна и подкашивали деревенскую жизнь война, голод, послевоенные беды. В образе Анны запечатлены некоторые черты, издавна присущие русскому крестьянскому сознанию, такие, как способность к состраданию, терпимость к чужому греху и терпение в собственных житейских невзгодах. Но это не значит, что суть ее душевного склада можно свести к патриархальному смирению. Она не согласна с Богом, когда, размышляя о смерти, считает несправедливой смерть детскую (глава 10).

Закономерно, что главными героинями в «Последнем сроке» и «Прощании с Матерой» являются старухи, которых можно назвать хранительницами вековечной земледельческой мудрости, родовых ценностей. Они сопричастны к общей жизни родной деревни, своего рода, семьи. В образе Анны, как и других распутинских старух, ярко преломлена убежденность писателя в высоких духовных и нравственных потенциях русского национального характера. В "Последнем сроке" вторым планом даны образы детей Анны, в момент их прощального свидания с матерью, когда почти все они собираются у ее смертного одра. Симпатии автора на стороне тех детей Анны, кто, подобно матери, провел всю жизнь в деревне. А к горожанке Люсе он относится иронически, т.к. она по типу личности - ненатуральный человек. Все в ней не­естественно: голос, манера говорить, переживание радости или горя. Вот как писатель показывает ее глазами матери: "При Люсе старуха стыдилась себя, того, что она такая старая и слабая, ни кожи, ни рожи. Ей казалось, что и дочь тоже долж­на стыдиться ее - вон какая она красивая, грамотная, даже говорит не так, как говорят здесь..." Точный штрих, свидетельствующий о несхожести, даже отчужденности этих родных людей. Очередная стычка между сестрами, старшей Варварой и младшей Люсей. Брат их Илья успокаивал, посмеиваясь, Варва­ру: "- А ты с ней по-городскому разговаривай, по-интелли­гентному, а не так...

Я-то по-городскому не умею... а она-то, поди, из деревни вышла, могла бы со мной и по-деревенски поразговаривать". И вот так на протяжении всей повести автор несколько утомля­юще демонстрирует ненатуральность городской Люси. И только во время прогулки по лесу героиней овладела по-настоящему живая "бередящая мысль", и она "поддалась какому-то незнакомому, пугающему чувству". Нахлынули воспоминания о далеком во­енном детстве, но это было, увы, лишь на мгновение. Михаил, младший сын Анны, который "один из всех не уехал из дерев­ни", противостоит "ненатуральной" Люсе. Характер его полнок­ровен. У него нелегкая судьба, чем и объясняется отчасти многодневная пьянка у постели умирающей матери и скандалы в ее присутствии. И все же вполне оправдать героя за подобное трудно. Автор не спешит с оправданиями. Он пытается понять, как в одном человеке объединяются душевная тонкость и грубость, что в этом характере главное. Ответ в последних строках повести, словах Михаила, который в конце один остался у постели матери: "-Ничего, мать... - Ничего. Переживем. Как жили, так и жить будем. Ты не сердись на меня. Я, конечно, дурак. Ой, какой я дурак, - простонал он и поднялся. - Лежи, мать, лежи и ни о чем не думай". Тем самым в Михаиле побеж­дает человечное начало. В последнем, предсмертном взгляде Анны на своих детей нет материнской слепоты, но есть понимание и прощение. Такова история последних дней Анны и вместе с тем всей ее судьбы, исполненной высшего смысла - вечного подвига любви, великодушия, справед­ливости и душевного согласия со всем живущим на земле ради сохранения на ней жизни.

Мотивы "Последнего срока" получают дальнейшее развитие в последующих произведениях писателя, прежде всего в повести "Прощание с Матерой" (1976). Но здесь "последний срок" нас­тупил теперь уже для целой деревни, Матеры. Но писатель не повторяется. Смысл прощания здесь иной. В новом произведении более широкий, чем в "Последнем сроке", замысел и социальный анализ. «Прощание с Матерой» по праву считают итоговым произведением всей «деревенской прозы». Образ Матеры, острова и деревни, поднят в повести на большую высоту и словно очищен от всего наносного. В контексте библейского мотива всемирного потопа этот образ обретает смысл истинных ценностей. Идея произведения – в утверждении вечных законов природного развития, в сопротивлении неоправданным инновациям тех лет, идущим вразрез с вековым крестьянским мироощущением²⁵⁹.

История публикации и творческий замысел. Из интервью Распутина «Лит. Газ.»: «В 1976 году в журнале “Наш современник” была набрана моя повесть “Прощание с Матёрой”. И вдруг сообщают: повесть остановлена цензурой. Срочно по требованию Юрия Васильевича Бондарева созвали секретариат Союза писателей РСФСР, который в полном составе высказался за публикацию “Матёры”. Я присутствовал на этом секретариате, и при мне Бондарев позвонил в ЦК и решительно, без всяких обиняков, сказал, что секретариат настаивает на публикации. Повесть вышла, правда, с небольшими цензурными изъятиями, … и я их при переиздании книги полностью восстановил. А весной, уже после выхода книги, звонок в Иркутск, меня вызывает в Москву секретарь ЦК по пропаганде М.В. Зимянин. Прилетел, прихожу, подается чай с баранками. Зимянин рассказывает мне о значении для страны сооружения сибирских гидростанций; я не против строек, но говорю о последствиях для природы и человека поспешного, ударного строительства. ... “Прощание с Матёрой” выходило после этого десятки раз», «В чем заключалась обратная сторона преобразовательских походов на Сибирь, мне, уроженцу сибирской деревни, тем легче было ее увидеть, чем лучше я знал лицевую, поработав в газетах. Отсюда и “Прощание с Матёрой”», -- подчеркивал писатель²⁶⁰.

Основной сюжетный конфликт произведения - затопляемая древняя Матера, остров с деревней, - как плата за ГЭС и сооружаемое людьми море, строящийся поселок, совхоз.

Для главных героев повести старых обитателей Матеры Дарьи, Катерины, Настасьи, Богодула происходящее трагично.

Затопленная земля, "самая лучшая, веками ухоженная и удобренная дедами и прадедами... а не слишком ли дорогая цена?" - с тревогой думает сын Дарьи Васильевны Пинигиной совхозный механик Павел. Его беспокойство тем основательней, что земля в совхозе не родит пшеницу, и поэтому срочно пришлось пересевать под люцерну. Бесхозяйственность! Подобные проблемы - о потере материальных ценностей, об экономической и технической целесообразности предпринятого преобразования природы очень важны для повести, звучат в ней с резкостью очерка. Раскрываются они и с помощью распутинской концепции человека. Размышляя о человеке, Дарья отвергает ницшеанс­ки-горьковскую концепцию гордого человека, преобразующего на рациональных началах природу. Ей ближе позиция горьковского Луки, как и он, она считает, что человек "маленький". "А жисть раскипяти-и-ил... страшно поглядеть, какую он ее рас­кипятил. <...> Он думает, он хозяин над ей, а он давно-о-о уж не хозяин. Давно из рук ее упустил. Она над им верх взяла <...>. <...> Дак ить он этак надсадится". В гонке техничес­кой цивилизации человек, по мысли писателя, растеряет самого себя, что-то самое дорогое в своей душе - духовные ценности, связь с землей, ответственность перед умершими, лучшие человеческие качества. В поисках причин этих потерь Распутин заставляет нас задуматься, условно говоря, о соотношении традициионалистски-охранительного и модернистски-динамического начал в нашей жизни. Первое - это верность корням, привязанность к месту, где родился, верность прошлому, память в широком смысле слова. Иначе говоря, материнское начало (мать, Матера, матерая - важный для автора ряд образов-символов). Культура крестьянская онтологически глубока. Для мировосприятия крестьянина характерно циклическое время: ценно то, что повторяется. Поэтому остров Матера живет вне линейного времени. Другое - начало испытующее, жажда перемещений, поиск и узнавание нового, ус­ловно - мужское, сыновнее начало. В жизни и отдельного чело­века и общества многое зависит от разумного соотношения этих начал.

В обрисовке характеров в "Прощании с Матерой" улавливается такая скрытая от глаз цепь явлений: стремление к новому неизбежно соединено с легкостью в обрыве связей, ведет к че­ловеческой неукорененности, к беспочвенной "облегченной жизни". Эта "об­легченная жизнь", легковесность и поверхностность душ, обмелевшая человечность запечатлены писателем в разных проявлениях. С одной стороны, это человеческие "обсевки" вроде Клавки и Петрухи, сына Катерины, сжегшего из-за корысти собственную избу, памятник деревянного зодчества, разоряющих могилы работников санэпидстанции («сам-аспид-станции»). С другой стороны, это добрый и честный восемнадцатилетний внук Дарьи Андрей.

Иной характер, во многом противоположный первым, - Павел, сын Дарьи, человек среднего поколения. Но в нем, в истоке, та же цепь, только с другого конца. Павлу присуща не "легкость", а некоторая внутренняя усталость от безостановочного усилия утвердить новый день, только в побуждении не своеко­рыстном, как у Клавки и Петрухи, а в добром и серьезном. Павел стремится соединить ответственность перед Матерой, родной деревней, перед старшими (матерью) с ответственностью перед новым поколением, рвущимся на преображаемую Ангару (сын Андрей). Но он не знает, как это сделать. Вот его драма.

Андрей - третий представитель семьи Пинягиных. В нем по­казана светлая легкость юности - отсутствие косности, спо­собность подняться из гнезда - он тянется туда, где всего труднее, на большую стройку. Но и в его характере проглядывает поверхностность, легковесность. Это - тщеславное желание быть на виду, возможность "избаловаться". Главное для Распутина в этой повести - стремление постичь серьезные про­тиворечия общественного бытия, преломляющиеся в общественной нравственности.

В поисках опор, ограждающих нравственность от потерь, всеми своими произведениями Распутин утверждает активную ду­ховную силу памяти. В толковании писателя это привязанность человека к своей земле, природе, родным могилам. По Распутину, умершие продолжают существовать в мироздании наравне с живыми. "То, что они (люди. - Т.Д.) считают мечтами, всего лишь воспоминания. Мечтать никому не дано", - думает Хозяин острова, фантастический герой, напоминающий хтоническое бо­жество. Для Дарьи ее род - более значительное понятие, чем община, народ, так как он помогает приобщиться к человечеству. Не случайно она видит во сне свой род в виде клина, на острие которого стоит она, виноватая перед ним за нарушение гармонии между современным человеком и мироздани­ем. По мысли М.М.Голубкова, началась "деревенская проза" с произведений Е.Дороша и В.Овечкина, а закончилась "Прощанием с Матерой". Есть в этой повести и мысль о необходимости сбе­режения богатств русского слова, "памяти" о своем обществен­ном и гражданском долге.

В художественном мире Распутина есть и такие герои, которые враждуют с памятью. Такого героя, дезертира войны, и избирает он в повести "Живи и помни" /74, Госуд. премия 77/.

Повесть "Живи и помни" о том, ради чего человек живет на земле. Война переворачивает привычные условия сущ-я настолько, что это сказывается на внутреннем мире человека. Автор исследует не прямые, а сложные пути отчуждения человека от общества. Не будь войны, Андрей Гуськов прожил бы достойную жизнь: ничто в Андрее в предвоенные годы не настораживает нас: трудолюбивый, непьющий, женился на сироте, помог своей Насте войти в мир деревни, не бросил жену, узнав, что у них не будет детей, хотя и бывал грубым с женой. А пробыл на войне три года: "воевал, как все, - не лучше и не хуже", "поперед других не лез, но и за чужие спины не прятался", солдаты ценили его за силу, считали надежным товарищем. Война представлена в повести в необычном ракурсе - привычные мерки человеческой надежности: вошедшие в поговорку "взять в разведку" - значит на человека вполне положиться - себя не оправдывают. Облик войны у Распутина сложнее ходячих о ней суждений. Андрей, надежный разведчик, становится неожиданно для себя дезертиром.

Почему же Андрей стал дезертиром? Автор отвечает на этот вопрос, всесторонне мотивируя поступки героя: к зиме 43-го г. стал виден конец войны, и у Гуськова появляется надежда уцелеть, он примеривается, чтобы его не тяжело ранило. Дальше - ранение, лечение в новосибирском госпитале, надежда на побывку домой, но его выписывают на фронт. Хоть бы один денек побывать дома, ведь он в своей Сибири! А становится предателем и из-за страха, стечения обстоятельств, и из-за того, что лишен нравственного стержня, воспринимает войну не как горе всенародное, а как источник личной беды. С первых дней войны он сосредоточен только на себе. Что совсем неожиданно, Гуськов-дезертир вызывает сочувствие читателя, по крайней мере до известной поры. (В. Астафьев «говорил, что фронтовик такого бы написать не смог. Простить дезертира или даже попробовать понять дезертира фронтовик не захотел бы. Это только невоевавший Распутин посмел такое написать… Очевидно, все так и было, <…> и неприятие дезертира Гуськова…»²⁶¹) Так происходит потому, что перед нами открытая писателем-психологом серьезная драма, даже трагедия, хотя трагедия связана с Настеной, женой Андрея, ее любовью и верностью, ее виной перед обществом за то, что она помогает выжить мужу-дезертиру, и самоубийством.

Настена и является главной героиней повести. В отличие от Андрея она - человек общественный, лишена индивидуализма, ее характер ярко национальный, она способна на большую лю­бовь и преданность близким. Поэтому Настена не раздумывая берет на свои плечи огромный груз, поддерживая мужа-дезерти­ра. Последнее заставляет Настену встать на путь греха и зла - она вынуждена, спасая Андрея, лгать, обманывать, красть. А эта душевная путаница, смешение доброго со злым невыносимы для героини. Смешанность добра со злом для Распутина всегда зловещий симптом нравственной болезни человека. И другая беда-вина героини - отчуждение от людей, неизбежное теперь, когда они с Андреем вынуждены таиться от мира. Повесть Распутина не только обличает дезертирство, она направлена против отчуждения как такового. Трагичен финал - беременная Настена, понимая, что заимку, на которой скрывается Андрей, выследили представители советской власти, что не будет места в крестьянском мире ребенку от Андрея, бросается в Ангару.

Автор "Живи и помни" всей повестью убеждает нас в актив­ности нравственного выбора героини, подчеркивает высокую значимость индивидуального, личностного начала в человеке.

Личностное начало, чувство своей незаменимости присуще и Анне из "Последнего срока", и Дарье из "Прощания с Матерой", и Ивану Петровичу Егорову, главному герою повести "Пожар" (1985).

Эта повесть явилась «неопочвенническим» произведением переходного периода. Трибуной “неопочвенников” стали журналы “Наш современник”, “Москва”, “Молодая гвардия”. Для представителей данного идеологически-художественного течения почвой, «питающей национальную культуру и определяющей национальную физиономию народа», является крестьянство. «Неопочвенники» идеализируют нравственные устои и социальные отношения патриархальной Руси и резко противопоставляют себя Западу, который, по их мнению, погряз в пороках, страдает рассудочностью и человеческой разобщенностью (роман «Все впереди!» В.Белова, 1987).

В “Пожаре” Иван Петрович Егоров видит причины бед в том, что разрушены вековые обычаи русского народа: бывшие крестьяне перестали землю пахать и любить ее. Они способны только брать, безобразно вырубая окружающий лес. Они утратили чувство общности, артельности и живут как временщики. Отсутствия Дома лишает людей определенного направления в жизни. Егоров не может смириться с тем, что даже в критической ситуации беды — пожара — каждый думает только о себе. “Архаровцы”, как называет жителей поселка Иван Петрович, с легкостью и без смущения, воспользовавшись ситуацией, тащат продукты из горящих складов. Егоров и сам Распутин такую безнравственность не приемлют. Отсюда — суровость приговора над люмпенизированными жителями Сосновки. Распутинский герой не может смириться с поселковым “небытием” и решает уйти из Сосновки, чтобы найти свое место в мире. Центральная в сюжете повести ситуация пожара — аллегория кризисного состояния общества в предперестроечной России.

Рассказы Распутина 1990-х гг. и его последняя повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003) относятся к “постдеревенскому” периоду в его творчестве (сборник “В ту же землю…”. М.: Голос; Письмена, 1997). В поле зрения писателя теперь в основном проблемы городской жизни. Р глубоко проникает в психологию современного человека с ее изломами, депрессивными и шоковыми состояниями. Вместо “нового мира” в его рассказах появляется образ “обманутого мира”, утратившего христианскую идею. Одинокая Пашута, героиня рассказа “В ту же землю” обреченно замечает: “Время настало такое провальное: все кругом, все никому не нужны”. Но писатель, рисуя трагическую ситуацию в своем рассказе (Пашуте не на что похоронить родного человека), призывает к преодолению “провального” времени.

В рассказах Распутина о крестьянине Сене Позднякове “Сеня едет” (1994), “По-соседски” (1995) и повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003) ставится вопрос, выживет или не выживет Россия. Ответ колеблется между полюсами “Россия есть”, “России нет”.

«…сейчас… одна стоит, шатается, ободранная и истерзанная матушка Россия», «Оставаться ли нашей России самостоятельной в ее державности, обычаях, культуре, хозяйствовании, образовании и так далее, или все на чужой манер. В этом основной камень преткновения», -- говорит Распутин в интервью в «Литературной газете»²⁶². Эти переживания писателя полно воплотились в его последней повести. Ее главная героиня Тамара Ивановна Воротникова – «и душа повести, она — и двигатель сюжета, она — и символ нынешнего русского народа» ²⁶³. Тамаре Ивановне, чье детство и юность прошли в сибирской деревне, всё новое, от школьного обучения и правил поведения до новых песен и новых хозяев жизни было не только глубоко противно, но и несло окончательное разрушение уже всему, из чего состояла её жизнь²⁶⁴. Распутин хочет обратить тем самым внимание на ненормальную ситуацию в стране, угрожающую России потерей ее национальной самобытности. Российская экономика находится в упадке, подтверждением чему служит судьба мужа Тамары Ивановны Анатолия, опытного водителя, теряющего работу на автобазе. Не лучше обстоит дело со школьным образованием: «Родная история, литература превратились в бросовые, третьестепенные предметы, доказавшие свою несостоятельность в подготовке гражданина глобального общества. Зато без валеологии, науки растления, никуда и никак»²⁶⁵ В знак протеста против американизации России сын Тамары Ивановны Иван, увлеченный исследованием русского языка, в школе изучает не английский, а французский (автобиографическая черта, см. рассказ «Уроки французского»).

В этой повести здесь есть дорогая писателю мысль о необходимости сохранения нравственной преемственности. Эта мысль соединена с проблемой взаимоотношения отцов и детей. Тамара Ивановна унаследовала традиционную мораль от своего отца-лесника и, казалось бы, сумела передать ее детям. Не только члены ее семьи, но и друг мужа, водитель, не смели произнести в их доме бранного слова, а когда по телевидению стали показывать эротические передачи, героиня разбила телевизор. («В культуру надо вкладывать деньги, чтобы она была чистой и непродажной… Рухнет все нравственное, и покосится физическое мироздание живущих поколений, прекратится полноценное наследование. Почти то же самое – пренебречь культурой, дающей художественное и нравственное оформление души.

– Культура всегда была разной, … но никогда не могло позволиться ей брать деньги за развращение людей и за шумовые эффекты», -- утверждает Распутин в цитировавшемся интервью.) Такое воспитание частично дало свои хорошие плоды. Иван, обладающий таким же твердым характером, как и мать, заверил ее: «Я из чувства противоречия не буду пить…» (с.84). А дочь Свету Тамаре Ивановне не удалось заставить окончить школу, и несовершеннолетняя Светка после окончания курсов продавцов не смогла найти работу и вынуждена была искать временных подработок на рынке. Это и привело к беде: ее насилует азербайджанец Эльдар. Распутин убедительно воссоздает переживания Тамары Ивановны, считающей, что в случившейся беде виновата и она. И это – еще одна грань проблемы отцы и дети.

Писатель опасается тех огромных перемен, которые произошли в последние десятилетия и в человеке: «От мира природного, искалеченного им, он все больше уходит в мир искусственный, виртуальный, в свою очередь калечащий человека. Порой представляется в мрачных фантастических картинах: когда-нибудь все эти компьютеры-интернеты, более поздних и совершенных поколений, превратятся в подобие гигантских пылесосов, втянут в себя человека, как пылинку, и выкинут куда-нибудь в космос. Если не вмешается в это “бесконечное развитие” Господь. Надежда только на Него. Уже сегодняшняя молодежь с тревогой заявляет, что ей не повезло и она родилась не вовремя», -- говорит Распутин в интервью корреспонденту «Литературной газеты»²⁶⁶.

Причины случившейся драмы, по мысли писателя, в торгашестве, ставшем в сегодняшней России самой прибыльной и наиболее распространенной профессией. Причем. торгашество понимается в произведении широко: купить можно и следователя, ведущего дело об изнасиловании Светланы Воротниковой, и даже прокурора…

«… если бы у Тамары Ивановны была хоть малейшая уверенность в том, что будет суд, насильника осудят, и хоть какая-то справедливость восторжествует, не поехала бы она к отцу своему за старым ружьем, не вытачивала бы она на кухне обрез и не выжидала бы у прокуратуры почти освобожденного насильника», -- справедливо отмечает Бондаренко. Поэтому конфликт доведен до его трагического разрешения и Тамара Ивановна является трагической героиней под стать Настене. «Выстрел Тамары Ивановны направлен не только в Эльдара, он направлен во всю нынешнюю жизнь, в продавшихся следователей, в закрытые предприятия, в понурых и безвольных мужей и сыновей…. Если власти не прочтут внимательно повесть Распутина, то вскоре эхо материнских выстрелов громыхнет уже по всей стране. Как бы не было поздно…

Нам Валентин Распутин в этой повести дает последний шанс на спасение. Иные скажут: Валентин Распутин защищает и облагораживает беспредел. Приветствует расправу без суда и следствия. … Валентин Распутин говорит …: друзья мои, выхода нет, зло должно быть наказуемо.

Это и есть нынешняя самая высшая православная правда. ... Другой дороги у России уже нет» (подчеркнуто мной), -- пишет критик Бондаренко²⁶⁷. С тем, что это и есть высшая православная правда, вряд ли можно согласиться. Ясно другое: не русские женщины должны стре-лять в обидчиков своих детей, а общество должно что-то предпринять, чтобы вывести Россию из того национального и нравственного тупика, в котором она находится. Об этом и говорится в повести Распутина.

Вывод. Заслуга Распутина в том, что он сумел на локальном ма­териале с огромной художественной убедительностью поставить про­блемы универсальные, остросоциальные и общенациональные.

Проза В.П. Астафьева

Важнейшая особенность творчества В.П.Астафьева -- слияние личностного с общей жизнью, глубинная причастность к народному бытию. Его произведения отличаются цельностью, автобиографичностью, лиризмом. В каждом из них поставлена сложнейшая проблема: человек и мир, человек в мире. Творя по канонам русской классики, А утверждал вечную связь человека и природы, но его творчество шире «деревенской прозы». Наряду с его изумительными книгами "Ода русскому огороду", "Последний поклон", "Царь-рыба", в историю русской литературы вошли и "Пастух и пастушка","Зрячий посох", «Затеси», «Людочка», относящиеся к «военной прозе» и к другим темам.

Какова концепция человека у писателя? Он находит комбинацию в современной жизни двух типов русской классики – «естественного» и «маленького» человека. Это его добрые, терпеливые и совестливые герои, обычно близкие к природе -- бабушка, Аким, офицеры из ранних пасторалей, милиционер Леонид Сошнин, Людочка, Данила Солодовников из последних произведений. Они-то и запомнились читателям прежде всего. По мнению писателя, современная русская нация, утратив свою национальную идею, сохранила свои исконные черты: «терпеливость, выносливость»²⁶⁸. Вместе с тем, по мнению А, много размышлявшего о тайнах русской души, русский человек -- «бездна, где столько тьмы и света»²⁶⁹. Есть у А и характерные для «деревенщиков» типы хранителя народных устоев, ребенка и «вольного человека», присутствует и ситуация возвращения к родным пенатам интеллигента, переехавшего в город из деревни.

Мировоззрение. Патриотизм и морализаторство, отстаивание консервативных этических ценностей (прежде всего трудолюбия); противоречивость, обусловленная эпохой, выработавшей его характер.

Любовью к русской земле и русскому народу пронизаны "Последний поклон" и «Царь-рыба». Привязанность к «малой родине» проявилась и в прозе и в завещании писателя: Астафьев просил, чтобы не переименовывали его родное село («Пусть имя мое живет в трудах моих до тех пор, пока труды эти будут достойны оставаться в памяти людей»)²⁷⁰.

Вместе с тем этот патриот-почвенник высказывался за единое всемирное государство и всемирный единый язык, иначе европейские, славянские нации будут сметены огромными мусульманским, китайским, негритянским мирами²⁷¹.

«Трудно найти еще такого же пламенного реакционера, защищающего вечные консервативные ценности от современной цивилизации. Разве его "Людочка", "Кража", "Конь с розовой гривой" и даже "Печальный детектив" это не горькое повествование о том, что теряет человек, разрывая с традициями своего народа? Вот уж кто никогда не был ни космополитом, ни интернационалистом в своей художественной прозе, <…> что и прорывалось в его рассказах и письмах», -- утверждает Бондаренко. Справедливы ли эти слова? Защитником консервативных ценностей А являлся, а реакционером не был, иначе в годы перестройки этот почвенник-вольнодумец не стал бы антикоммунистом, а он им стал, так как считал коммунизм наносным явлением в истории России ²⁷².

«Чего вы дергаетесь? Работы нет? -- – Работы на земле, между прочим, полно», -- утверждал А в одном из своих последних интервью²⁷³

Эстетика. Приверженность традициям реализма в раннем и зрелом творчестве, усиление натуралистичности в последних произведениях. В них у этого наследника Тургенева появляется даже табуированная лексика. А-писатель стремился воспитать литературных последователей. «Он, может быть, был одним из немногих известных писателей, который умел и желал дружить с молодыми соратниками», -- вспоминает Бондаренко, которому повезло: его открыл на совещании молодых писателей А и поддерживал его творческие начинания.

Виктор Петрович Астафьев родился в 1924 г., скончался в 2001 г. в с.Овсянка Красноярского края. Он прошел трудную жизненную школу: детский дом, учеба в ФЗО, в 1942 г. ушел добровольцем на фронт, затем ранение, работа грузчиком, составителем поездов, чернорабочим, слесарем, литейщиком, сотрудником газеты. Первый рассказ на тему войны ("Гражданский человек", позднее "Сибиряк") написал в 27 лет, не имея среднего образования. Единственными его университетами была жизнь и двухгодичные Высшие литературные курсы в Москве.

Первая книга Астафьева - сборник рассказов "До будущей весны" (Пермь, 1953). Рассказ остался главным жанром в эпическом творчестве писателя. По мнению Астафьева, рассказ ближе всего стоит к живописному народному слову. Малые эпические формы у Астафьева объединяются в циклы. Таковы "Затеси" (сборник лирических миниатюр), "Последний поклон" и "Царь-рыба", имеющие подзаголовки "повествование в рассказах" (ср. с “повествованием в отмеренных сроках” у Солженицына). Циклизация рассказов или повестей - один из способов образования жанров повести или романа в русской литературе 60-80-х гг. Из нескольких повестей созданы романы Ю.Бондарева "Берег", А.Битова "Пушкинский дом". Как и у Астафьева, у Бондарева и Битова повествование объединяется с помощью главного, как правило, автобиографического героя. В "Последнем поклоне" (1968-1978) это мальчик Витя Потылицын (фамилия бабушки писателя). С появлением рассказов этого цикла критика стала относить А к «деревенщикам».

"Последний поклон" - самая заветная книга Астафьева: о нем самом, о его детстве, о родителях, бабушке и дедушке, людях сибирской деревни Овсянки. Принципом циклизации рассказов является здесь ведущая тема развития личности, познающей людей и окружающий мир. Эпически масштабный колоритный образ бабушки героя Катерины Петровны, хранительницы народных устоев, к концу повествования вырастает в символ народной России, нации. А исповедь героя становится исповедью его поколения.

Как и у многих современников Астафьева, в его творчестве особое развитие получил жанр повести. Повести "Где-то гремит война" (законченный фрагмент из "Последнего поклона", где показано завершение отрочества Виктора Потылицына в трудную зиму 1941-1942 гг.), "Звездопад" (1960-72), "Пастух и пастушка. Современная пастораль" (1967; 1989) - история молодого челове­ка, переживающего суровые испытания в условиях войны. В этих социально-психологических повестях человек очерчен конкретно-исторически; сильны лиризм и напряженность монолога, в кото­ром сливаются голоса автора и героя, т.е. возникает, по М.М.Бах­тину, двуголосое слово. "Я люблю родную страну свою... В яркие ночи, когда по небу хлыщет сплошной звездопад, я люблю бывать один в лесу, смотрю, как звезды вспыхивают, кроят, высвечивают небо и улетают куда-то. Говорят, что многие из них давно погасли еще задолго до того, как мы родились, но свет их все еще идет к нам, все еще сияет нам" ("Звездопад"). В повести "Пастух и пастушка" Астафьев слил воедино реалистическое повествование с особенностями романтического письма, традицией сентиментализма и условностью, символикой, идущими от культуры Древней Руси. Названия трех глав повести «Бой», «Свидание», «Успение» напоминают своей обобщенностью названия древнерусских икон.

"Царь-рыба" (1972-1975, Государственная премия СССР 1978) не собственно повесть, но и не цикл рассказов. Это произве­дение эпической формы, вобравшее в себя большой жизненный материал: быт обитающих на великих сибирских реках и в лесах рыбаков и охотников, заброшенных поселков и умирающих деревень, браконьеров, геологов, сельской интеллигенции. Но главное в произведении - философско-нравственные и социально-нравственные проблемы. Повествование в "Царь-рыбе" объединяет в себе разные жанрово-стилевые начала: поэтичные зарисовки северной тундры и сибирской тайги, красивых рыб и цветов (в «Затесях» и птиц, одна из затесей называется «Сойки не стало»), напоминающие стихотворения в прозе; иные главы написаны в жанре охотничьего рассказа и повествуют о промысловой охоте в тундре ("Бойе"), о поединке человека с медведем или рыбой. В произведении есть и сатирические очерки о браконьерах, и лирический рассказ о брате повествователя Коле, рано изработавшемся и ушедшем из жизни, и остросюжетное в духе Д.Лондона повествование о таежной робинзонаде главного героя Акима и спасенной им студентки Литинститута москвички Эли.

Картина мира. Это человек в природе и социуме, пантеизм. Подобно М.Пришвину и В.Шишкову, Астафьев показывает взаимоотношения человека с природой, но находит свой поворот проблемы. Мир природы в изображении Астафьева "прекраснейший и грозный", существовавший тысячи лет до человека. В «Затеси» «Свеча над Енисеем» с помощью метафоры березка-свеча сакрализуется природа.

1. Как и Айтматов, Астафьев обращает внимание прежде всего на моменты дисгармонии в этих взаимоотношениях, на то, что современный человек хищнически, не по хозяйски истребляет природную среду: "Нам только кажется, что мы преобразовали все, и тайгу тоже. Нет, мы лишь ранили ее, повредили, истоптали, исцарапали, ожгли огнем. Но страху, смятенности своей не смогли ей передать, не привили и враждебности, как ни старались. Тайга все так же величественна, торжественна, невозмутима. Мы внушаем себе, будто управляем природой и что пожелаем, то и сделаем с нею. Но обман этот удается до тех пор, пока не останешься с тайгою с глазу на глаз, пока не побудешь в ней и не поврачуешься ею, тогда только внимешь ее могуществу, почув­ствуешь ее космическую пространственность и величие" [Астафьев, 1989, с.186]. Ср. с затесью «Ночное пространство», где нарисована ночь в тайге, тишь, красота. Писатель полемизирует тем самым с горьковско-платоновской концепцией человека-преобразователя и покорителя природы.

2. Природа в "Царь-рыбе" не только врачеватель человеческих душ, именно в природной среде, как точно заметила В.А.Апухтина, проявляется истинная суть человека, возможно, скрытая "в обычных условиях человеческого общежития" [Статьи о русской литературе, с.430].

Героев произведения можно разделить на две группы: "с одной стороны - люди, страстно влюбленные в природу (повествователь, Аким, бескорыстные инспекторы рыбнадзора), с другой – бездуш­ные потребители природы: "транзисторщики пустоглазые", браконьеры (Командор, ссыльный бандеровец рыбак Грохотало, "образцовый" Игнатьич и др.) и современные супермены, подобные Гоге Герцеву" [см.: А.П.Герасименко // Метченко и др., с.55]. Последним даровано авторское наказание в виде гибели их самих (Герцев) или их близких (Командор).

3. Как Пришвин и Айтматов, Астафьев заостряет родственную связь человека с миром природы благодаря творчески обработанным в "Царь-рыбе" русским и эвенкийским поверьям и заговорам. В рассказе "Бойе" художественно выразительна легенда о шаманке, напоминающая предание о прекрасной тунгуске Синиль­ге из романа Шишкова "Угрюм-река". Легенда имеет нравственно-философский смысл: борьбу за охотника Кольку ведут силы зла (шаманка) и добра (дух погибшей собаки Бойе, и после смерти спасающий своего хозяина). Таким образом нельзя признать спра­ведливым следующее утверждение В.К.Сигова: речь здесь идет не о мистике [Сигов].

4. Как раз напротив: природный мир в представлениях Астафьева наделен и мистическим началом и своеобразным нравственным чувством, "справедлива, мудра, терпелива наша природа", - уверяет писатель. (В затеси «Худого слова и растение боится» медуница, оскорбленная хозяином, перестает расти и вновь тянется к солнцу после того, как он попросил у нее прощения.) Уничтожение человеком животных, птиц, рыб оправдано лишь тогда, когда он добывает необходимую для поддержания существования пищу, защищает свою жизнь, мстит за павшего (так Аким убивает медведя, задравшего ни в чем не повинного напарника героя). А удача на охоте или рыбной ловле даруется не только сильным, мужественным и умелым, но также и тем, чьи души не отягчены большими грехами. Это ярко показано в одной из наиболее сильных в идейном и художественном отношениях глав - рассказе, который дал название и всему произведению - "Царь-рыбе".

В этом рассказе, внешне напоминающем знаменитый рассказ Э.Хемингуэя "Старик и море", исход поединка могучего красавца-осетра, метонимически замещающего всю сибирскую природу, и браконьера Игнатьича определяется давним заветом, слышанным Игнатьичем от дедушки: "<...> ешли у вас, робяты, за душой што есь, тяжкий грех, срам какой, варначество - не вяжи­тесь с царью-рыбой, попадется коды - отпушшайте сразу. От­пушшайте, отпушшайте!.. Ненадежно дело варначье" [Астафьев, с.269].

Отличие от Хемингуэя в этой сцене состоит в обостренном чувстве нравственности, проблеме преступления и наказания. Молнией мелькнуло в памяти Игнатьича воспоминание о надру­гательстве, которому он подверг в молодости свою невесту Глаш­ку Куклину, и теперь за него следует возмездие от лица природы, которая "тоже женского рода". Гигантский осетр, мечта всей жизни любого рыбака, израненный самоловом, все же срывается с крючков и уходит в пучину Енисея. ""Иди, рыба, иди! Поживи сколько можешь! Я про тебя никому не скажу!" - молвил ловец, и ему сделалось легче. Телу - оттого, что рыба не тянула вниз, не висела на нем сутунком, душе - от какого-то, еще не пости­гнутого умом, освобождения" [там же, с.272-273]. Чудом уцелев­ший Игнатьич навсегда расстанется с браконьерством. "Таким об­разом, ситуация с царь-рыбой воспринимается и как притча о вине, расплате и спасение через покаяние", - пишет А.П.Гера­сименко [Герасименко, с.157].

Каждый из браконьеров несет свое наказание. Драматична и история младшего брата Игнатьича Командора, потерявшего горя­чо любимую дочь, красавицу и умницу Тайку, задавленную пья­ным шофером, "браконьером на колесах”, “нажравшимся бормо­тухи” (“У Золотой Карги”).

Идея произведения - в изображении того невосполнимого урона, который приносят браконьеры, того, как "пакость и забава может перерасти в немилосердное избиение природы". В таком избиении участвует и положительный герой произведения, "при­родный" человек Аким.

"Где выход? В чем спасение? В разумном использовании "лесной кладовой", в мудром хозяйствовании, которое должно начисто исключить браконьерство. Старинный поселок Боганида, теперь совсем забытый, оставленный людьми, изображен в повествовании как полюс коллективности, разумной энергии, объединявших людей. Автор не идеализирует прошлое, не обходит взглядом бедность, скученность людей в бараках, но он восхищается дружелюбием, уважением человека, одухотворенно­стью труда. На Боганиде, в атмосфере артельности и трудолюбия, начинал свою жизнь Аким ("Уха на Боганиде").

Все положительное в характере Акима закладывалось любя­щей матерью, в большой семье братьев и сестер ("касьяшек". - Т.Д.), в окружении простых, трудолюбивых, знающих свое дело людей. Возможно, не только память, но чувства благодарности и любви к матери оберегали Акима в годы одиночества, оставались опорой существования. "Подарила ему братьев и сестер, тундру и реку... чистое небо... звуки ветра, белизну снега, табуны птиц, рыбу, ягоды, кусты, Боганиду и все, что есть вокруг, все-все подарила она! Удивительно до потрясения! Надо любить мать, жалеть ее и, когда она сделается старенькая, не бросать, отблагодарить добром за так вот просто подаренную жизнь..."

На этой основе формируется у Акима чувство коллективизма - качество, с точки зрения Астафьева, высокое, творческое и необходимое для общественного человека: "... Мир - это артель, бригада, мир - это мать, которая, даже веселясь, не забывает о детях... мир и труд - вечный праздник жизни!" Восторженный и романтический характер такого восприятия свойствен Акиму.

Герою присущи мечтательность, детская чистота и наив­ность, свойственные, по мысли Астафьева, всем русским (с об­разом Акима связана и другая важная проблема произведения - проблема русского характера). "Все мы, русские люди, до ста­рости остаемся в чем-то ребятишками, вечно ждем подарков, сказочек, чего-то необыкновенного <...>" ("Капля") [Астафьев, с.181]. В то же время вся жизнь Акима – непрестанный труд, порой на пределе человеческих сил. Астафьевские положительные герои Аким и Тая наделены "крепкой сибирской натурой", и их беды, по мысли писателя, состоят в плачевном состоянии нашего общества, в котором утеряна христианская нравственность, важная духовно-нравственная скрепа. А в целом писатель приемлет характерную для “деревенской прозы” концепцию "природного", или «естественного» человека (ср. с Беловым и Распутиным).

В "Царь-рыбе" резко критически воссоздан иной тип – инди­видуалиста-геолога Гоги Герцева, одиноко возвышающегося над толпой и гибнущего в конце концов в сибирской реке ("Конечно, Ницше", - думает Эля, читая дневники Гоги). Астафьев полемизирует здесь с ницшеански-горьковской концепцией богочеловека и свободного человека, воплотившейся в творчестве раннего Горького, т.к. не приемлет силу, основанную на бого­борчестве ("Я сам себе бог!" - заявляет Гога [Астафьев, с.398]). Поэтому его Аким и вступает в конфликт с Гогой. Однако феномен человеческой силы в последующих произведениях Астафьев трактует иначе. В романе "Печальный детектив" (1986) и рассказе "Людочка" (1989) этот феномен получает положительную оценку.

Разоблачительный пафос Астафьева проявился в полную силу в произведениях 80-90-х гг., вызвавших широкий полемический отклик (Большакова А. С.48). В эти годы в русской литературе формируется новая “натуральная школа”. Возникает литературная “чернуха” как своего рода беллетризированная публицистика на прежде запретные темы. “Парадоксальность этой прозы состоит в том, что ее художественное значение гораздо меньше, чем роль, сыгранная ей в культуре первых лет “перестройки”», — справедливо отмечают Н.Л.Лейдерман и М.Н.Липовецкий (Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Т.3. С..81).

Эта проза возродила интерес к “маленькому человеку”, к “униженным и оскорбленным” — мотивам, формирующим уходящую в XIX век традицию возвышенного отношения к народу и народному страданию. Однако, в отличие от литературы XIX века, “чернуха” 1980-х гг. показала народный мир как концентрацию социального ужаса. Самым непосредственным воплощением этой темы стал мотив насилия (там же). Издевательства, убийства и самоубийства, изнасилование — эти ситуации в высшей степени характерны для “чернухи”. Они и образуют сюжетную основу “Печального детектива” “Людочки” и «Пролетного гуся». В поздних произведениях А. меняются картина мира и человека. Теперь это проклятый мир и человек.

Действие "Печального детектива" происходит в провинциальном Вейске. Главный герой, в прошлом милиционер-оперативник, ныне начинающий писатель Леонид Сошнин, всю жизнь, пока позволяет здоровье, борется со злом в его многоликом обличье и, получив инвалидность, пытается через писательство понять себя и окружающий мир. Сошнин, читая Ницше, приходит к выводу: “А Ницше-то как раз, может, и грубо, но прямо в глаза лепил правду о природе человеческого зла. Ницше и Достоевский почти достали до гнилой утробы человечишка, до того места, где <…> зреет <…> сам себя пожирающий зверь. А на Руси Великой зверь в человеческом облике бывает не просто зверем, но звериной, и рождается он чаще всего покорностью нашей, безответственностью, безалаберностью, желанием <…> самих себя зачисливших в избранные жить лучше, сытей ближних своих, выделиться среди них <…> “ (Астафьев. С.570).

Для Сошнина не существует ни выходных, ни праздников, он всегда готов вступиться за “униженных и оскорбленных”. Сам жизненный материал, положенный в основу романа, — работа милиционера — предполагал воссоздание обилия преступлений в детективном жанре. Астафьев с гневом и болью показывает, как родители бросают детей или доводят их до смерти, как в пьяном кураже убивают или увечат ни в чем не повинных сограждан и проч. Детективный тип сюжета воплощает и важные социально-нравственные проблемы. Вместе с тем жанр романа сложен. В нем, наряду с детективностью, есть черты таких национальных русских средневековых жанров, как воинская повесть и слово.

Каждый момент единоборства Сошнина с носителями зла воспринимается как преодоление героем собственной слабости, свершение своего рода подвига. И в этом видна “память” “Печального детектива” о жанре воинской повести.

А черты средневекового жанра слова проступают в тех размышлениях героя, которые представляют собой нравственные проповеди, обличения зла. Позиция автора выражена здесь публицистически страстно. Писатель задумывается о причинах вроде бы немотивированного озверения некоторых людей в условиях мирной жизни. “Отчего эта ненависть к себе подобному?” — вопрошает Астафьев. И всем ходом своего романа отвечает: “Оттого что не воспитана была любовь к нему”. Речь идет, конечно, о христианской любви, хотя писатель и не называет пока вещи своими именами.

А где же и должна воспитываться такая любовь, как не в семье? Астафьев выразительно обрисовал в “Печальном детективе” ту опасность, которая связана с распадением семьи. В сюжете произведения немалое место занимает история семейных неурядиц Сошнина и его жены Леры. В системе ценностей писателя семья очень значима. Это видно из размышлений главного героя произведения, фигуры явно автобиографической: “<…> в династиях, империях, обществах вместе с развалом семьи разваливалось согласие, зло начинало одолевать добро, земля разверзалась под ногами, чтобы проглотить сброд, уже безо всяких на то оснований именующий себя людьми”. Возрождение крепкой семьи Астафьев считает возможным и доказывает это сюжетом своего романа. В конце произведения расставшиеся было Леонид и Валерия Сошнины находят в себе душевные силы, чтобы соединиться вновь ради дочери и взаимной любви, ибо каждый из них жил в душе другого во время разлуки.

Другая социально-нравственная проблема произведения свя­зана с состоянием современной русской деревни, обезмужичившей и поэтому беззащитной перед злом и к тому же слишком сни­сходительной, подобно городу, к таким отрицательным явлениям жизни России, как пьянство и преступность. Например, потерпевшая тетя Граня после вынесения приговора парням, изнасиловавшим ее, пожалела насильников, в образах которых реализован отрицательный полюс черт типа вольного человека. В такой жалостливости автор усматривает оборотную сторону доброты, ведущей черты русского национального характера. Как трезвый художник-реалист Астафьев не может и не хочет уходить от подлинной правды жизни, тем более что в романе есть персонажи, оставляющие надежду на возрождение у народа утраченных им нравственных начал. Это главный герой, наделенный, как и Егоров у Распутина, активной нравственной позицией. Это и хранители народных устоев представители старшего поколения — сердобольные тетя Лина, тетя Граня, воспитавшие рано осиротевшего Сошнина (автобиографичен здесь мотив раннего сиротства), и добрая деревенская девушка Паша Силакова.

Справедливости ради отметим: не все в “Печальном детективе” в равной мере художественно. Карикатурные образы представителей вейской интеллигенции преподавателя пединсти­тута Пестеревой и редактора местного издательства мадам Сы­роквасовой подчинены тенденциозному в романе противопоста­влению нравственных и “естественных” сельских жителей без­нравственным и искусственным горожан (перекличка с астафь­евской “Ловлей пескарей в Грузии”).

Критическое изображение изнанки жизни и гибнущей рус­ской деревни есть и в потрясшей читателей новелле "Людочка" (1987, оп. В «Новом мире» в 1989, № 9), вошедшей, по общему признанию, в золотой фонд мировой новеллистики. “В тривиальной истории об изнасиловании дере­венской девушки городским бандитом и ее самоубийстве писатель с откровенностью показал, какими страшными последствиями обернулось разрушение крестьянского лада и деэстетизация жизни, преобладание утилитарно-бытового отношения к женщине” (Большакова А. С.48). И вновь писатель ищет ту силу, которая поможет выйти русской провинции из кризиса.

Воплощение силы в рассказе - вернувшийся из "мест не столь отдаленных" отчим героини, воплощающий в себе положительный полюс типа вольного человека. Он мстит за ее гибель, убивая бандита. И хотя убийство — редкий способ борьбы со злом (ср. с поступком Тамары Ивановны из «Дочери Ивана, матери Ивана»), отчима Людочки писатель рисует с симпатией: в душе героя есть главное, что поможет современным русским людям обрести себя - вера в Бога, в его поведении нет отчуждения: он нашел свое место в обществе, свой дом и создал семью. Последнее очень важно для Астафьева, о чем можно судить и по роману "Печальный детектив".

В 90-е гг. Астафьев, писатель-фронтовик, вернулся к воен­ной теме. Война никогда не отпускала его. И в каждом произведе­нии на военную тему писатель рисует судьбу и душу простого солдата-пехотинца, каким был сам Астафьев в военные годы.

Астафьев создал эпическое повествование —роман в двух частях "Прокляты и убиты"— (книга первая “Чертова яма” - "Новый мир". 1992. NN 10-12; книга вторая “Плацдарм” - "Новый мир". 1994. NN 10-12; Государственная премия РФ 1995 г.). Роман вызвал много споров в критике, так как в нем поднимается ранее запретная тема штрафных лагерей, вскрываются пороки тоталита­рной системы. Время действия первой книги романа "Чертова яма" - поздняя осень 1942 г., место действия - казармы в военном городке под Бердском, в Сибири. Писатель стремится показать то, что не было объектом внимания "военной" прозы - страшную изнанку армейской жизни.

Наиболее важны две проблемы в произведении. Первая — перенесение противопоставления “свой-чужой” на “свой-свой”. “Решение особенно злободневной в сталинские времена темы “преступление и наказание” в эпизоде расстрела братьев Снегиревых, — пишет исследователь творчества В.Астафьева А.Большакова, — высвечивает столкновение военизированной государственной машины и человечности, крестьянского мироо­щущения и этических норм. По сути, это столкновение кресть­янского менталитета и государственности — один из узловых конфликтов в истории России” (Большакова А. С.48). Вторая проблема — изображение Второй мировой войны как поединка двух идеологий, двух военных машин — Гитлера и Сталина, в котором отдельные рядовые участники в равной мере жертвы.

Тема трагедии Второй мировой войны продолжена в автобиографических повести “Веселый солдат” (1998) и рассказе “Пролетный гусь” (2001), рассказывающих о “серых военных буднях” и послевоенном нелегком быте “веселого солдата”. Эти произведения и близки “деревенской прозе” и отличаются от нее своей исповедальностью.

В рассказе “Пролетный гусь” война показана под необычным, астафьевским, углом зрения. Писатель рисует жестокость советского командования по отношению к людям в солдатских шинелях. Главный герой Данила Солодовников с душевной болью вспоминает о кровопролитном бое в конце войны за удаленную в море косу. В этом бою врага победили, “<…> да скоро узнали через солдатское радио, что ее, косу ту, и брать не надо было, только заблокировать — и все, немцы б сами сдались, а то положили тыщи тыщ русских людей. Не жалели их в начале войны, в конце ими тоже никто не дорожил” (с.25-26).

Второй мотив, характерный для всего астафьевского творчества — сиротства, здесь двойного: детей и многих возвращающихся после войны на родину солдат. Даниле Солодовникову после окончания войны некуда было возвра­щаться. Он рос в семье ссыльного дяди, который погиб на войне, его жене ребятишек пришлось сдать в детдом, сама же она, “видать, тоже сгинула в военной коловерти иль переехала куда. Сколько ей ни писал Данила, ответа не было” (Новый мир. 2001. № 1.С.8). В пути из Пруссии в Россию Данила встречает такую же одинокую, как и он, фронтовую медсестру Марину. Молодые люди остаются в городке Чуфырино, женятся, у них рождается сын Арканя, “послевоенное тощенькое создание”. Эти герои — новое воплощение традиционного для русской классики типа “маленького человека”. Новое, потому что ведущим в их образе жизни, наряду с трудолюбием и кротостью (сразу вспоминается Акакий Акакиевич), является характерное для “деревенской прозы” понятие “лада”: “Они жили ладно и даже складно” (с.16). Данила, окончив курсы слесарей среднего ремонта вагонного депо, устраивается на железную дорогу. Марина работает медсестрой и техничкой в школе. Астафьев рисует без прикрас нищее послевоенное существование тысяч людей, выигравших войну. Чтобы выжить, Данила начинает добывать пропитание охо­той и как-то убивает пролетного гуся. Мясом этой птицы Данила кормит своего больного сынишку, но это не помогает, и ребенок умирает. После смерти сына сдает и Данила, становится шабаш­ником.

Как обычно, писатель заостряет социально-нравственную проблему: настоящие герои оказываются в первые послевоенные годы не только не у дел, им отказано в самом элементарном чело­веческом праве — праве на жизнь. (Ср. с лирической миниатюрой «Старая затесь» о мытарствах фронтовиков в мирное время.) В рассказе резко противопоставлены друг другу две супружеские пары — честно сражавшиеся на войне Данила и Марина и приспособленцы сын квартирной хозяйки Солодовников, сотрудник полиотдела армии Владимир Федорович Мукомолов и его жена Неллюнчик. Мукомолов процветает и после войны, возглавляя партком нового завода, “и Неллюнчик, стучавшая на машинке в военном политотделе, плавно перекочевала в контору заботливого мужа” (с.31). Авторское неприятие подобных “значительных лиц” выражено в раздумьях матери Солодовникова Виталии Гордеевны: “Неужели они оба со своим Неллюнчиком не понимают, что путались в ногах воюющих, теперь вот путаются в ногах работающих людей, мешают им нормально жить и трудиться?” (с.31). И поскольку такого рода понимание к Мукомоловым и им подобным так и не приходит, рассказ заканчивается драматически: умирает от туберкулеза Данила, и Марину выгоняет с квартиры Нелли Сергеевна. Марина, подобно Людочке, оказавшись в безвыходной ситуации, не теряет чувство собственного достоинства. Она не просит неумолимую Нелли Сергеевну, чтобы та сжалилась над ней, а просто и достойно уходит из жизни. И делает она этот отчаянный шаг не только из-за социальной незащищенности, но и оттого, что, подобно Людочке, не верит в Бога.

Перед самоубийством героиня “мимолетом подумала, что надо было, наверное, идти в церковь, к Богу. Но уж чего соваться с верой, когда вся вера потерялась, изошла, да и о Боге вспомнила она сейчас вот, когда приспичило. Это что же, опять спекуляция, снова приспособленчество, желание прожить с чужой помощью. Не-эт, это уж пусть Мукомоловы и все прочие, на них похожие, живут, она, уж раз отрешенная, жизнью рыбешка затертая, бу­дто льдом в ледоход, как-нибудь сама со своими невеликими дела­ми справится" (с.35). Сомнения в своем праве верить в Бога в такой ситуации обнаруживают благородство марининой натуры, но одновременно и гордыню. Вместе с тем в предсмертных мыслях героини брезжит и настоящая вера: “может, и теплее будет на другом свете, приветливее, чем на этом, давно проклятом и всеми ветрами продутом” (с.36). Но автор не дает укрепиться этой вере, обрывая жизненный “полет” героини. Может быть, работая над рассказом, он чувствовал и себя, подобно семье Солодовниковых, всего лишь “пролетным гусем”, которого скоро “подобьет” жизнь.

В отличие от “Людочки”, в этом рассказе порок не наказан. Но ему создан нравственный противовес в образах супругов Солодовниковых, носителей лучших человеческих качеств. Как и итальянские кинорежиссеры-“неореалисты”, русские деревенщики приковали внимание своих читателей к трудолюбивому и скромному человеку из народа. И в этом прежде всего состоит писательская заслуга Астафьева.

Вопросы к занятию на тему «Жанр рассказа в позднем творчестве В.П.Астафьева ("Людочка" и «Пролетный гусь»)»

1.Что, по Вашему мнению, стоит за самоубийством Людочки и Марины?

2.Как Вы понимаете вывод парня, умирающего в больнице, о том, что Люда его предала?

3.Согласны ли Вы с такой мыслью Люды: "В беде, в одиночестве люди все одинаковы"?

4.С какими проблемами связан образ отчима Люды?

5.Как решаются в рассказах проблема «человек и среда» и проблема религиозной веры?

6.В чем, по мнению писателя, выход современной россий­ской провинции из кризисного состояния? Согласны ли Вы с таким решением проблемы?

7.К какому идеологическому и стилевому течению в современной литературе можно отнести эти произведения?

Литература

Астафьев В.П. Пастух и пастушка. - М., 1989; Людочка.

Астафьев В.П. Пролетный гусь // Новый мир. 2001. №  1.

Распутин В.Г. Уроки французского: Повести и рассказы. М., 1987.

Большакова А.Ю. Астафьев В.П. // Русские писатели 20 века: Биогр. словарь. М., 2000. С.46-49.

[Апухтина В.А.] В.П.Астафьев//Статьи о русской литера­туре.- М., 1996. - С.425-431.

Колобаева Л.А. Художественный мир В.Распутина//Там же. - С.165-183.

Метченко А.И. и др. Современная советская литература. 70-е годы (актуальные проблемы). - М., Изд-во Моск. ун-та, 1983. - С.54-105.

Сигов В.К. О традициях В.Я.Шишкова в прозе В.Распутина и В.Астафьева // Проблематика и поэтика творчества В.Я.Шишкова: Сб. научн. трудов. - Тверь, 1991. - С.78-85.