3. Социальная философия в поисках нового Проекта:

А) «Сетевое общество»

А

Кастельс Мануэль род. в 1942 г.

Социолог – постмарксист, ведущий исследователь информационного (постиндустриального) общества, один из основателей теории новой социологии города. С 1995 г. является директором Центра западноевропейских исследований того же университета. С 2001 г. работает профессором Открытого университета Каталонии в Барселоне, а с 2003 г. – профессором USC Annenberg School for Communication, американского исследовательского центра, изучающего сетевые коммуникации.

Основные работы: Информационная эпоха: экономика, общество, культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000.; Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе. – Екатеринбург: У-Фактория, 2004.

втор концепции сетевого общества М. Кастельс¹ делает существенное различение между известными концепциями «информационного общества» (information society) и собственной концепцией «информационального общест­ва» (informational society). В концепциях информационного общества подчеркива­ется определяющая роль информации в историческом развитии общества. По мнению М. Кастельса, одной из ключевых черт информационального общества является сетевая логика его базовой структуры. К тому же информациональное общество развивается на фоне ускоряющихся и противоречивых процессов глобализации, процессов, затрагивающих все точки земного шара, вовлекая или исключая из общего социального, символического и экономического обмена.

Понятие «глобальная экономика» в трактовке М. Кастельса означает, что «основ­ные виды экономической деятельности (производство, потребление и циркуляция товаров и услуг), а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки) организуются в глобальном масштабе, непо­средственно, либо с использованием разветвленной сети, связывающей экономи­ческих агентов». Глобальная экономика - это экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты. Кастельс делает вывод о том, что традиционный подход к организации как ав­тономному агенту рыночной экономики должен быть заменен «концепцией воз­никновения международных сетей фирм и субъединиц фирм как базовой органи­зационной формы информационно-глобальной экономики». М. Кастельс выделяет: 1) сети поставщиков, 2) сети производителей, 3) потребительские сети, 4) коалиции по стандартам (инициируются теми, кто устанавливает глобальные стандарты на товары и информацию), 5) сети технологической кооперации (способствуют совме­стным разработкам в области НИОКР).

Традиционный подход к организации как автономному агенту рыночной экономики должен быть заменен концепцией возникновения международных сетей фирм и субъединиц фирм как базовой организационной формы информационно-глобальной экономки (Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000).

По мнению М. Кастельса зарождается новая культура, «культура реальной виртуальности». Реальная виртуальность - это система, в ко­торой сама реальность (т.е. материальное/символическое существование людей) полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, где внешние отображения не просто находятся на экране, но сами становятся опы­том. Для того чтобы лучше понять возможности и опасности, таящиеся в новой культуре, можно вспомнить содержание голливудского фильма «Wag the dog» («Хвост крутит собакой»). Впрочем, М. Кастельс вовсе не считает, что Интернет «работает» только на глобализацию. Он полагает, что «компьютерная коммуникация не есть всеобщее средство ком­муникации и не будет таковым в обозримом будущем». «Новые электронные средства не отделяются от традиционных культур - они их абсорбируют». При этом наблюдается широкая социальная и культурная дифференциация, ведущая к формированию специфических виртуальных сообществ. Члены этих сообществ могут быть разъединены в физическом пространстве, однако в пространстве вир­туальном они могут быть также традиционны, как общины небольших городов.¹

Б) «Общество всеобщего риска» «Общество всеобщего риска» – это фактически новая философия общественного производства. Ее суть в том, что господствовавшая в индустриальном обществе «позитивная» логика общественного производства, заключавшаяся в накоплении и относительно справедливом распределении богатства, все более перекрывается «негативной» логикой производства и распространения рисков. Если производство рисков будет расширяться и далее, то может быть подорван сам принцип рыночного хозяйства и частной собственности, поскольку происходит систематическое обесценение произведенного общественного богатства. Речь идет не об «обычных» рисках, сопровождающих предпринимательскую и иную деятельность. Они — норма всякой социальной динамики. Речь о рисках, которые, как правило, невидимы, неконтролируемы и трудно предсказуемы. Скажем, риски некоторой инновационной деятельности можно просчитать. Но последствия глобального потепления, разрывов озонового слоя или предстоящего демографического кризиса до сих пор не поддаются исчислению. Именно неопределенность масштабов и последствий подобных рисков, впрочем, как и рисков становления нового (глобального) миропорядка, угрожает основам рационального поведения общества и индивида — науке и демократии.

Три положения этой теории представляются социально и политически значимыми для России. Во-первых, это пересмотр основополагающей нормативной модели общества. Если главным нормативным идеалом прошлых эпох были равенство и социальная справедливость, то (теоретически) нормативный идеал общества риска — безопасность. Естественно, цели достижения равенства и социальной справедливости не исчезают, однако социальный проект общества риска имеет явно выраженный защитный характер. Иными словами, система ценностей «неравноправного общества» все более замещается системой ценностей «небезопасного общества», а ориентация на удовлетворение новых потребностей — ориентацией на их самоограничение». Во-вторых, в обществе риска возникают новые общности — «жертв рисков», их солидарность на почве отчужденности и страха может породить мощную политическую силу. В-третьих, общество риска политически нестабильно. Недоверие к существующим политическим институтам и организациям нарастает — не только у нас, но и по всему миру. Эти нестабильность и недоверие закономерно вызывают в обществах поиск точки опоры — «твердой руки». Таким образом, периодический возврат к прошлому, в том числе авторитарному и даже тоталитарному, теоретически не исключен¹.

В) Концепция «качественно иного будущего»

Мы живем в поздний час истории, когда человечество стоит перед дилеммой: либо оно откроет дверь в качественно иное будущее – либо будущего у него не будет вовсе.²

По меньшей мере, по трем основаниям мы можем заключить, что будущее как продолжение настоящего – количественное наращивание сложившихся параметров, и тенденций — уже невозможно.

Первое из этих оснований связано с экологическими «пределами роста» — несомненной экологической перегрузкой планеты. Это требует смены самой парадигмы развития современной технической цивилизации и форм ее отношений с природой.

Второе связано с не менее опасными тенденциями нравственного вырождения, которое проявляется не только в катастрофическом ухудшении моральной статистики, касающейся массового поведения, но и в существенном ухудшении принимаемых современными элитами решений — политических, экономических, административно-управленческих. Возникает необходимость смены социокультурной парадигмы формирующей нравственный и поведенческий код современного человечества.

Третье связано с углубляющейся социальной поляризацией между адаптированной (благополучной) и неадаптированной (неблагополучной) частями человечества. Еще недавно казалось, что процесс глобальной модернизации осуществляется в русле единой общечеловеческой перспективы - приобщения менее развитых слоев, стран, регионов к единому эталону, в котором воплощена заветная историческая цель человечества.

Сегодня мы стоим перед угрозой утраты единой общечеловеческой перспективы, раскола человеческого рода на приспособленную культурную расу («золотой миллиард») и неприспособленную, к которой, как оказалось, принадлежит большинство населения планеты. Этот раскол мира уже сейчас работает как быстродействующий механизм разрушения нашей планетной цивилизации, ведущей от отношений солидарности и доверия к безжалостному социал-дарвинистскому отбору, войне всех против всех, вездесущей подозрительности.

На такой основе человечество не сможет долго продержаться. Требуется смена самой парадигмы отношений между Западом и Востоком, Севером и Югом, Морем и Континентом, «полюсами роста» и обездоленной периферией. Таким образом, вопрос о качественно ином будущем – это не очередная утопия, а жизненная необходимость, ибо в настоящем, как оно сегодня сложилось, нам, по всей видимости, не дано долго пребывать, даже если некоторых оно и устраивает.

Г) Экономическая философия как «доктрина нравственной экономики». В современных условиях, когда модели экстенсивного развития исчерпаны, а на идеи технократизма современного общества не построишь, экономическое развитие в гораздо большей степени опирается на духовные, культурные и социальные институты, чем на технические нововведения. Именно поэтому передовые идеи и научные представления, которыми пользуются для осмысления социально-экономических процессов, являясь движущими силами общественного развития, должны составлять основу экономической философии. Такой подход, называемый экономисофическим, имеет, фундаментальное значение, потому что через этот фактор («идейное творчество») предполагаемое будущее должно наполняться высоконравственным содержанием и оказывать системное влияние на реформирование общества и экономики в прогрессивном направлении. ¹

Россия должна перейти в новое идейное измерение, чтобы остановить процесс дегуманизации общества, который можно объяснить отсутствием у правящей элиты прочных религиозных основ того христианского фундамента, без опоры на который государственная и общественная жизнь не могут быть надлежащим образом устроены. Духовно-нравственное состояние людей является важнейшей характеристикой нашего времени, времени исторического творчества, которое становится выше отрицательной борьбы партий, общественных движений и т.п. и которое предполагает религиозное отношение к жизни. Необходимо провозгласить собственную экономическую философию, предварительно отвергнув ложную либеральную дилемму: правительство или рынок. На понимание экономической жизни как социального служения и зиждется доктрина нравственной экономики.

Следует отметить, что помимо экономической отсталости в обществе может иметь место идейная бедность и идейная отсталость, происходящие из-за духовной бюрократизации жизни, закрепощающей движение мысли и развитие личности. Видимо по этой причине сегодня наше общество так жадно ловит все то новое, что может помочь выбраться стране из той пропасти, протяженностью в 15 лет, в которой она оказалась стараниями наших радикал-реформаторов.

Таким образом, в начале ХХI века социальная философия, осмысливая итоги прошлого столетия, находится в поисках Проекта будущего, выдвигая новые концепции: «сетевого общества», «общества всеобщего риска» и другие. В российской социальной философии обсуждаются концепция «качественно иного будущего» (А.С. Панарин) и «доктрина нравственной экономики» (Д.С. Львов), которые отмечаются высокими нравственными принципами и гуманизмом.