§ 7. Ненормативность окказионального слова

Ненормативность — характерная особенность окказионального слова. Мотивированная неправильность, носящая целесообразно организованный, «запрограммированный» характер, может быть одним из проявлений поэтической речи (в самом широком смысле).

Сознательное, определенным образом мотивированное откло­нение от нормы, если оно достаточно ясно осознается на фоне последней, обязательно несет в себе также и эстетическую инфор­мацию, т. е. выступает как образное средство, как средство показа какой-либо характерности — речевой, социальной, диалектной, профессиональной, возрастной и т. п. Ср.: Я хоть учился у немцев, но человек наскрозь русский (Марков Г. «Сибирь»); ср. также в газетно-публицистических стилях речи: Когда бы я ни приез­жала в Усть-Белую, всегда захожу в дом к Шитиковым. Здесь постоянно кто-нибудь есть, и всякий раз радостные возгласы: «Робята, да кто к нам приехал-то! Чё же не написала телеграм­му?!». В этом доме, когда волнуются, переходят на старинное уральское наречие. Дело в том, что глава семьи — потомок русских землепроходцев. Выходцы с Урала говорят настолько своеобразно, что их порой и понять трудно («Правда», 8 февраля 1972 г.).

Как термин и диалектизм при вхождении в сеть изобрази­тельных средств художественного произведения теряют свои настоящие свойства термина и диалектизма, так и понятие пра­вильности— неправильности (в обычном, академически-норматив­ном своем значении) в поэтической, речи исчезает, поскольку в ней факты языковой неправильности рассматриваются и оцениваются

2 is 17

н

1 Аржанов а. А. Закон есть закон.— «Журналист», 1968, № 3, с. 20.

² Даем контекст: А как же птенцы-малыши? Ведь они погибнут от голода и стужи! Принято решение: сбросив лыжи, лезу на толстенную ель... Забирать птенцов домой бессмысленно — вырастить их все равно не удастся. На уме дру­гое: подкинуть в чужое гнездо. Оно где-то тут неподалеку. Проделываю опять опе­рацию по «елолазанию»... («Известия», 17 февраля 1972 г.). Ср. канониче­ское слово скалолазание.

е метафизически-абстрактно, а с учетом той конкретной художе­ственной нагрузки, которую они на себе несут. Эпитеты серпа­ст ый и м о л о т к а с т ы й советский паспорт с неповторимой экспрессией передают размашистую мощь поэтической мысли и чувства Маяковского, хотя слова серпастый и молоткастый, взя­тые сами, по себе, изолированно, как внетекстовые лексические единицы, находятся за пределами языковой нормы. То же самое относится и к любому другому окказионализму. По верному заме­чанию Г. О. Винокура, в поэтической речи «не только оживляется все механическое, но и узаконяется все произвольное и случай­ное»¹⁴.

Этим и объясняется своего рода терпимость языковой нормы к различного рода «экстравагантпостям» окказиональных слов.

§ 8. Функциональная одноразовость

Важнейшим свойством окказионального слова является • его одноразовость. Это свойство выражается в том, что окказиональ­ное слово создается говорящим для того, чтобы оно употребилось в речи всего лишь один раз. «Абсолютная свежесть» окказиональ­ного слова передаст уникальность ситуации, ее предельную кон­кретность, которую в такой мере бессильно выразить каноническое слово как единица языка, ибо «в языке есть'только общее»¹⁵.

В одном из очерков о птицах В. Песков употребляет слово­сочетание синицы-аво се чник и. Окказионализм авосечник настолько уникален, «одноразов», что, даже находясь в непосред­ственном соседстве с определяемым каноническим словом синицы, не раскрывает своей словообразовательно-смысловой мотивиро­ванности, а набор гипотических возможностей его речевых смыслов настолько широк, что неизбежно требуется контекст: Лет пятнадцать назад, когда холодильники были редкостью и продук­ты вешали за окном в сумках авоськах, еду промышляли «синицы-ав о с е ч н и к и». Они быстро научились разрывать клювом пакеты и добывать из авоськи все, что хотели («Коме, правда», 17 янва­ря 1971 г.).