§ 4. Творимость окказионального слова

Творимость — это один из наиболее специфически речевых признаков окказионального слова. Творимость окказионализма противопоставлена воспроизводимости канонических слов, притом под воспроизводимостью канонического слова понимается его функциональная повторяемость в готовом виде.

Каноническое слово системой своих форм и значений принадле­жит языку, каждый раз реализуя их в конкретных актах речи. В этом проявляется одно из важнейших свойств канонического слова как единицы языка — свойство воспроизводимости, т. е. свой­ство быть постоянным,^ исторически закрепленным языковым знаком «кусочка действительности» (или «кусочков действитель­ности»), свойство повторяться как «одна и та же» единица в раз­личных текстах, свойство извлекаться из арсенала языковых средств в качестве готовой к использованию единицы.

Окказиональное же слово как чисто речевое явление'не при­надлежит языку: оно не воспроизводится, а творится, заново создается всякий раз для каждого конкретного случая его употреб­ления. Для канонического слова конкретный акт его употребле-. ния — это лишь один из случаев речевой реализации этого слова. Для окказионализма же каждый конкретный акт его употребления является единственным случаем его речевой реализации. Свойство воспроизводимости — важнейший отличительный признак канони­ческого слова; свойство творимостн — важнейший отличительный признак окказионального слова.

Некоторые исследователи¹³ полагают, что воспроизводимость характерна не только для. канонических, но и для окказиональных слов, поскольку последние могут извлекаться из памяти, произно­ситься вслух как воспоминание прочитанного или услышанного, фиксироваться повторно на бумаге, быть предметом анализа и т. п.

Но есть принципиальная разница между подлинной воспроиз­водимостью канонических слов и мнимой воспроизводимостью окказионализмов, которую мы называем повторяемостью. Окка­зиональные слова, в отличие от канонических, не воспроизводятся, а повторяются, намеренно «цитируются» с какой-либо целью, например, при чтении наизусть какого-либо произведения, содер­жащего окказионализмы. С чисто лингвистической точки зрения нет принципиальной разницы между повторным употреблением окказионализма в связном тексте и повторным прочтением какой-либо книги (текст которой является речевым произведением). Чисто речевые единицы — от окказионализма до связного текста неограниченного объема — не воспроизводятся, а творятся или же повторяются, «цитируются».

Типичным случаем проявления повторяемости окказионализмов является использование их в качестве объекта- анализа в мета­языке лингвистики— в языке «второго порядка», т. е. в таком языке, на котором говорят о языке же (о языке-объекте). Напри­мер, в тексте известной книги Г. О. Винокура «Маяковский — нова­тор языка» имеется много окказионализмов Маяковского. Но все они — не факты языковой воспроизводимости, а факты повторяе­мости, «цитирования», простого извлечения из поэтического текста для лингвистического анализа.

Цитирование чисто речевых отрезков (например, отрывков из какого-либо художественного произведения или даже широко известных окказионализмов) может осуществляться в контексте не обязательно лингвистического, но и иного, например, художест­венного метаязыка. Ср.: Да, это был пианист (С. В. Рахмани­нов.— А. Л.) сверхчеловеческой силы и энергии, Франц Лист нашего времени, «но только с русскою душой...» (Никулин Л. «Федор Шаляпин»).

В приведенном примере речевой отрезок «но только с русскою душой» — это фрагмент известного стихотворения Лермонтова, который следует рассматривать не как факт воспроизводимости, а как факт его повторяемости.

Всякий текст, в котором окказионализм анализируется и «ви­дится» как окказионализм, представляет собой метаязык по отно­шению к языку-объекту (или речи), в котором (или в которой) возник этот окказионализм'. Возможно одновременное или неод­новременное возникновение одного и того же окказионализма у разных авторов. Значит, разными носителями языка независимо друг от друга может заполняться соответствующая пустая клетка синтагмо-парадигматической решетки (см. гл. II, § 20).

Может на первый взгляд показаться, что, с одной стороны, отмеченная нами одноразовость и, с другой стороны, творимость — один и тот же признак окказионализмов. Но это разные признаки, хотя они и.очень тесно взаимосвязаны. Одноразовость — это функ­циональный признак, показывающий способ употребления окказио­нализма в речи.

¹ Ср.: «...метаязыковые ситуации, в которых само слово становится объектом анализа, отнюдь не аномальны, с ними сталкивается каждый носитель языка,— хотя бы уже потому, что новое использование средств морфемного уровня, вся­кий раз требующее внимания, заложено в самой природе функционирования языка как творческого процесса» (Манучарян Р. С. Вопросы интерпретации и из­мерения глубины слова.—ВЯ, 1972, № 1, с. 117—118).

Творимость же как понятие указывает, что жизнь слова начи­нается с его рождения в речи. В таком расширенном понимании свойство творимости присуще .всем словам, ибо каждое из них когда-то впервые возникло. Собственно, благодаря творимости слов, благодаря актам (или процессам) производства слов и су­ществует словообразование как раздел науки о языке, изучающий образование и строение всех производных слов данного языка. Это —диахронический или, скорее, исторический аспект свойства творимости слов.

Творимость же окказионального слова, противопоставляемая воспроизводимости канонических слов, понимается более узко — как такое его свойство, когда слово впервые создается каждый раз для каждого отдельного акта его речевого употребления. Меж­ду тем как каноническое слово, однажды возникнув, затем в по­следующей своей исторической языковой жизни воспроизводится в актах речи, берется как готовая и для всех этих конкретных актов употребления тождественная самой себе общеупотребитель­ная единица языка.

Само по себе возникновение слова равновероятно и независимо по отношению к тому, каким в дальнейшем станет «новорожденное слово» —окказиональным или каноническим: в принципе оно может быть и тем, и другим; это зависит как от внеязыковых при­чин и обстоятельств (от конкретно-исторических условий речевого употребления возникшего слова, от степени его семантической и социальной актуальности), так и от собственно языковых при­чин (от наличия иди отсутствия уже существующего к нему в язы­ке синонима, от степени продуктивности или регулярности обра­зующей морфемы и т. п.). Дальнейшую судьбу слова предопреде­ляет не отдельный человек, создавший это слово, а язык, весь коллектив носителей данного языка.