1. Антиподы

Далеко-далеко, на другой стороне нашей галактики, была планета, на которой жили похожие на нас существа — бесперые двуногие, строившие дома и конструировавшие бомбы, писавшие поэмы и ком­пьютерные программы. Эти существа не знали, что у них есть ум. Они имели понятия вроде „желание (чего-то)" и „намерение (сделать то-то)", „верит, что", „ужасно себя чувствую" и „чувствую себя восхитительно". Но они не имели понятия, что все это — ментальные состояния, то есть состояния весьма специфические и отличные от других, таких, как „сидеть", „чувствовать холод", „быть сексуально возбужденным". Хотя они использовали понятия верования и поз­нания, желания и настроения как в отношении своих домашних животных и роботов, так и в отношении себя, они не считали, что животные и роботы имеются в виду, когда говорилось: „Мы все верим..." или „Мы никогда не делаем таких вещей как..." То есть они рассматривали членов своего вида как личностей. Но они не объясняли различия между личностями и не-личностями при помощи таких понятий как „ум", „сознание", „дух" или им подобных. Они не объясняли их вовсе; они просто рассматривали их как различие между „нами" и всем остальным. Они верили в собственное бес­смертие, а некоторые из них полагали, что бессмертие может быть свойственно животным, или роботам, или тем и другим. Но бессмертие не включало понятия „души", отделимой от тела. Оно заключалось в прямом воскрешении тела, вслед за чем следовало перемещение его в такое место, которое называлось „небесами", и было предназ­начено для хороших людей, а также во что-то вроде пещеры под поверхностью планеты — для плохих людей. Философов этой планеты занимали, главным образом, четыре вопроса: природа Бытия, доказа­тельства существования Благостного и Всемогущего Существа, ответ­ственного за наше воскрешение, проблемы, возникающие из разго­воров о несуществующих объектах, а также примирение противоречий между моральными интуициями. Но эти философы не сформулировали ни проблемы соотношения объекта и субъекта, ни проблемы соотно­шения ума и материи. Существовала традиция в духе пирроновского скептицизма, но локковский „занавес идей"* был неизвестен, по-

* Термин, изобретенный Томасом Ридом для уничижительного описания теории Локка (комментарий Р. Р. по просьбе В. Ц.).

52

скольку понятия „идеи", или „восприятия", или „ментальной репрезентации" были также неизвестны. Некоторые из их философов предсказывали, что вера в бессмертие, занимавшая центральное место в раннем периоде их истории, которой придерживались до сих пор все, кроме интеллигенции, рано или поздно должна быть заменена „позитивистской" культурой, которая истребит все суеверия (но эти философы не упоминали о „метафизической" стадии).

В основных чертах язык, технология, жизнь и философия этой расы были похожи на наши. Но было и важное отличие. Неврология и биохимия были первыми из наук, в которых осуществился настоящий технологический прорыв, и большая часть разговоров этих людей шла об их нервных состояниях. Когда их младенцы тянулись к горячей вещи, матери кричали: „Она будет стимулировать С-волок­на!" Когда людям предлагали посмотреть на хорошо подстроенную зрительную иллюзию, они говорили: „Как странно! Она заставляет дрожать нервный пучок G-14, но когда я смотрю на предмет со стороны, я вижу, что это вовсе не красный прямоугольник." Их знание психологии было таким, что каждое правильно построенное предложение языка, используемое кем-либо, легко могло бы быть скоррелировано с уже идентифицированным нервным состоянием. Это состояние имеет место всякий раз, когда кто-то произносит, или хочет произнести, или слышит предложение. Это состояние также случается, когда человек одинок, и люди в этом состоянии говорят о нем в таких выражениях: „Внезапно я оказался в состоянии S-296, и поэтому я выставил за дверь молочные бутылки". Иногда они могут сказать что-то вроде такого : „Это было похоже на слона, но тут мне пришло в голову, что тут не бывает слонов, и я понял, что это был мастодонт". Но они могли бы сказать иногда точно в тех же самых обстоятельствах что-то вроде: „Я имел G-412 вместе с F-11, но в тот раз я имел S-147, так что я понял, что это должен быть мастодонт". Они рассматривают мастодонтов и молочные бу­тылки как объекты веры и желаний и как причины определенных нервных процессов. Они считают, что эти нервные процессы взаимо­действуют причинно с верами и желаниями — точно таким же образом, как это происходит с мастодонтами и бутылками. Опреде­ленные нервные процессы могли бы индуцировать сами себя, и не­которые люди более искусны в индуцировании таких процессов в себе. Другие были искусны в определении некоторых специальных состояний, которые большинство людей не смогло бы распознать в себе.

В середине XXI века экспедиция с Земли высадилась на этой планете. В экспедиции были философы, как и представители других областей науки. Философы посчитали, что наиболее интересной осо­бенностью туземцев было отсутствие у них понятия ума. Среди фило­софов бытовала шутка, что при высадке они оказались среди сплош­ных материалистов, и предложили для планеты имя Антиподы, имея в виду почти забытую школу философов из Австралии и Новой Зеландии, которые в предыдущем веке тщетно пытались совершить одну из многих революций в истории Земной философии против

53

картезианского дуализма. Имя прижилось, и новая раса разумных существ стала называться Антиподами. Земные неврологи и биохимики были восхищены богатством знания, которое выявилось у Антиподов. Поскольку технические разговоры на такие темы велись исключитель­но в терминах нервных состояний, Земные эксперты постепенно привыкли говорить о своих собственных нервных состояниях (без специального намерения) вместо того, чтобы говорить о своих мыслях, восприятиях и сырых ощущениях. (Психологи обеих рас были, к счастью, почти одинаковы). Все шло замечательно, кроме одной трудности, с которой столкнулись философы.

Философы, высадившиеся с экспедицией, как обычно разделились на два воюющих лагеря: мягко настроенные (tender minded) фило­софы, которые полагали, что философия должна метить в Значение (significance), и жестко настроенные (tough-minded) философы, ко­торые полагали, что философия должна метить в Истину. Философы первого лагеря чувствовали, что нет никакой особой проблемы в том, есть ли умы у Антиподов. Они полагали, что важным в понимании других существ было постижение их способа бытия-в-мире. Стало ясным, что каким бы понятием Existentiale ни пользовались Антиподы, оно определенно не включало того, что веком раньше Хайдеггер критиковал под именем „субъективизм". Представление об „эписте­мологическом субъекте" в целом или личности как духе, не имело места ни в их самоописаниях, ни в их философии. Некоторые из мягко настроенных философов полагали это признаком того, что Антиподы еще не прорвались из Царства Природы в Царство Духа, или снисходительно отмечали, что у них по ходу прогресса еще не свершился переход от Сознания к Самоосознанию. Эти философы стали глашатаями духовного начала, пытаясь силой перетащить Ан­типодов через незримую линию в Царство Духа. Другие, однако, полагали, что Антиподы проявили похвальное понимание единства πόλεμος и λόγος, которое было утеряно Земной философией че­рез ассимиляцию Платоном понятия ουσία понятием Ιδέα. С точ­ки зрения этих философов, отсутствие у Антиподов способности к постижению ума показывает их близость к Бытию и отсутствие искушений, перед которыми не устояла Земная мысль. Спор между двумя направлениями внутри лагеря мягко настроенных философов не привел ни какому существенному результату. Сами Антиподы не могли помочь, поскольку у них была масса проблем с переводом той литературы, которая была необходима для понимания сути спора: Теэтета Платона, Размышлений Декарта, Трактата Юма, Критики чистого разума Канта, Феноменологии Гегеля, Индивидов Стросона и т. д.

Жестко настроенные философы, как всегда, нашли более прямой и ясный способ обсуждения проблемы. Они не интересовались тем, что Антиподы думали о себе, а сфокусировались на вопросе: имеют ли Антиподы на самом деле умы? В свойственной им манере они сузили этот вопрос до такого вопроса: имеют ли Антиподы на самом деле ощущения? Они полагали, что если бы стало ясно, что Антиподы имеют ощущения, скажем, боли, как и стимуляцию С-волокон при

54

прикосновении к горячей вещи, все остальное было бы пустяками. « Было ясно, что Антиподы имеют те же самые поведенческие диспо­зиции в отношении горячих вещей, судорог, мучений и т. п., как и люди. Они ненавидели стимуляцию их С-волокон. Но жестко на­строенные философы спрашивали себя: содержит ли опыт Антиподов те же самые феноменальные свойства, что и наш опыт? Дает ли стимуляция С-волокон чувство боли? Или же при этом имеется какое-то другое чувство? Или же при этом вообще нет никакого чувства? Философы не были удивлены тем фактом, что Антиподы могли предложить невыводные отчеты о собственных нервных состо­яниях, так как давно уже было известно, что психофизиологи могли натренировать людей сообщать о своих альфа-ритмах, как и других физиологически описываемых состояниях коры. Но философы были озадачены вот чем: детектируются ли Антиподом некоторые фено­менальные свойства, когда он говорит: „Это опять мои С-волокна — вы знаете, они всякий раз выходят из строя, когда я обожгусь, или ударюсь, или удаляю зуб. Это просто ужасно."?

Предположили, что на этот вопрос можно ответить только экс­периментально, и поэтому договорились, чтобы невролог был напря­мую связан с добровольцем из Антиподов так, что различные области двух мозгов попеременно переключались друг на друга. Мыслилось, что это позволило бы философам убедиться в том, что Антиподы не имеют спектра цветов, следующих в обратном по отношению к приня­тому на Земле порядке, или чего-либо еще, что может привести к путанице. Оказалось, однако, что этот эксперимент не привел к интересным результатам. Трудность состояла в том, что когда центр речи Антипода получал вход от С-волокон Земного мозга, он всегда говорил только о своих С-волокнах, в то время как центр речи Землянина говорил только о боли. Когда центр речи Антиподов запрашивался, что чувствуют С-волокна, он отвечал, что не совсем понимает значение понятия „чувствовать", но что стимуляция С-во­локон, конечно же, ужасная вещь. Того же рода история получалась с вопросом об обратном спектре и других перцептуальных качествах. Когда происходил запрос относительно цветов, оба речевых центра сообщали о них в одном и том же порядке. Но центр речи Антипода мог также назвать различные нервные пучки волокон, активированные при воздействии той или иной части палитры (независимо от того, какая из визуальных систем при этом была задействована). Когда центр речи Землянина запрашивался, на что похожи цвета при передаче в систему Антипода, ответ состоял в том, что все было как обычно.

Этот эксперимент, судя по всему, не помог в решении проблем. Потому что все еще оставалось неясно, испытывали ли Антиподы боль. Так же неясно было, имели ли они одно или два сырых ощущения, когда свет цвета индиго попадал им на поверхность сетчатки (одно, связанное с индиго, а другое — с нервным состоянием С-692) — или же они не имели сырых ощущений совсем. Антиподов много раз спрашивали о том, откуда они знают, что это индиго. Они отвечали, что могли видеть, что это было индиго. Когда их спра­шивали, откуда они знают, что это было в С-692, они говорили, что

55

„просто знают" это. Когда им предлагалось объяснение, что они могли бы бессознательно вывести, что это было индиго, на основании ощущения С-692, они не могли понять, что такое бессознательный вывод, или что такое „ощущения". Когда же Антиподам предлагалась мысль, что они могли бы сделать, на основании сырого ощущения индиго, то же самое заключение к факту, что они были в состоянии С-692, Антиподы также были в замешательстве. Когда их спрашивали, не является ли им их нервное состояние в виде индиго, они отвечали, что определенно это не так — свет был цвета индиго — и что вопрос содержал, должно быть, некоторого рода категориальную ошиб­ку. Когда их спрашивали, могли бы они вообразить обладание сос­тоянием С-692 и при этом не видеть индиго, они говорили, что не могли бы. Когда их спрашивали, является ли постоянное совпадение двух опытов концептуальной истиной или эмпирическим обобщением, они отвечали, что не уверены в том, что уловили разницу между ними. Когда их спрашивали, не могли ли они ошибиться относительно того, что видят индиго, они отвечали, что, конечно, могли бы, но при этом не могли бы ошибаться относительно того, что им кажется, что они видят индиго. Когда их спрашивали, могли бы они ошибаться относительно нахождения в состоянии С-692, они отвечали то же. Наконец, искусная философская диалектика привела их к понима­нию, что то, что они не могли бы вообразить, было кажимостью видения (seeming to see) индиго без одновременного нахождения в состоянии С-692. Но и этот результат не помог в нахождении ответа на вопросы: „Сырое ощущение?" „Два сырых ощущения или одно?" „Два референта или один референт под двумя разными описаниями?" Не помогло все это и с вопросом о способе, которым стимулированные С-волокна являются им. Когда их спрашивали, не могли ли они ошибаться в предположении, что стимулированы были С-волокна, они отвечали, что, конечно же, могли — но они не могли бы вообразить ошибку относительно того, что им кажется, что сти­мулируются С-волокна.

В этот момент кому-то пришла в голову мысль спросить, могли бы они детектировать нервное состояние, сопутствующее „кажется, что С-волокна стимулируются". Антиподы ответили, что есть состо­яние Т-435, которое постоянно сопутствует произнесению предложе­ния „Кажется, что мои С-волокна стимулируются", состояние Т-497, которое сопутствует предложению „Точно такое же ощущение, как если бы мои С-волокна стимулировались", а также состояние Т-293, которое сопутствует предложению „Стимуляция С-волокон!", и другие различные нервные состояния, которые сопутствуют другим при­близительно синонимичным предложениям — но не было никакого другого нервного состояния, которое бы осознавалось ими в дополнение к этим. Случаи, в которых Антиподы имели Т-435, но не имели стимуляции С-волокон, включали те случаи, в которых, Антиподы, например, попадали в ложную камеру пыток (их обманывали в этом), включался рубильник, но ничего не происходило.

Тогда дискуссии философов сместились к другой теме: не могли ли Антиподы ошибаться относительно Т-ряда нервных состояний (тех,

56

которые сопутствовали пониманию или произнесению предложений)? Не могло ли им казаться, что они находятся в состоянии Т-435, хотя на самом деле они в нем не находились? Да, говорили Антиподы, цереброскопы свидетельствовали, что иногда такие вещи случались. Было ли некоторое объяснение таким случаям — какая-либо зако­номерность? Нет, как будто не было. Это одна из тех вещей, которые просто случаются. Нейрофизиология не могла найти другого рода нервных состояний, кроме как Т-ряд, которые сопутствовали бы таким странным иллюзиям в большей степени, чем определенным перцептуальным иллюзиям. Но, может быть, скоро и обнаружит.

Такой ответ оставил философов в затруднении относительно воп­роса, имеют ли Антиподы ощущения боли или чего-либо еще. Потому что у Антиподов не было ничего непоправимого, за исключением того, что им казалось. Но не было ясно, что то, „как кажутся им вещи", было предметом рассмотрения того, какого рода сырые ощу­щения они имеют, в противоположность тому, что они сами склонны говорить. Если бы они имели сырое ощущение болезненности, они имели бы умы. Но сырое ощущение есть (или имеет) феноменальное свойство — такое, относительно которого вы не можете иметь иллю­зии, что имеете его (по причине, так сказать, того, что иметь иллюзию его значит иметь его самого). Различие между стимулированными С-волокнами и болью состояло в том, что вы могли бы иметь иллюзию стимуляции С-волокон (иметь бы, например, состояние Т-435) без реального стимулирования С-волокон, но не могли бы иметь иллюзии боли, не имея самой боли. Нет ничего такого, где Антиподы не могли бы ошибаться, за исключением того, какими им вещи кажутся. Но сам тот факт, что им не могло бы „просто казаться, что им кажется, что..." не представляет интереса для определения того, имеются ли у Антиподов умы. Обстоятельство, выражающееся в бесполезности выражения „кажется... кажется", представляет факт о понятии „яв­ление" (appearance), а не намек на присутствие „феноменальных свойств". Потому что различение явления и действительности не ос­новано на различии между субъективными представлениями и объек­тивными состояниями дел; это просто связано с ошибкой, ложной верой. Поэтому прочное осознание Антиподами различия между яв­лением и действительностью не помогает философам сделать заклю­чение о наличии у Антиподов второго различения.