7. Эпистемология и „философия ума"

Я надеюсь, что главы о „проблеме ума и тела", которые читатель только что прочитал, убедили его, по крайней мере, в следующих положениях:

До тех пор пока мы не пожелаем возродить платонистские и аристотелевские понятия о постижении универсалий, мы не будем считать, что знание общих истин делается возможным благодаря некоторому специальному, метафизически отличному, ингредиен­ту в человеческих существах.

До тех пор пока мы не пожелаем возродить принадлежащее XVII веку весьма неудобное и непоследовательное использование аристотелевского понятия „субстанции", нам не следует придавать смысл понятиям двух онтологических царств — ментального и физического.

До тех пор пока мы не пожелаем утверждать то, что я назы­ваю Принципом (Р), короче, утверждать, что отличительное ме­тафизическое свойство „представленности сознанию" закладывает основания некоторых из наших невыводных отчетов о наших состояниях, — мы не будем способны использовать понятие „сущ­ностей, чье явление исчерпывает их реальность", для подпорки различения ментального и физического.

Представление о том, что существует проблема ума и тела, вос­ходит к попытке в XVII веке сделать „ум" самодостаточной сферой исследования. Идея состояла в том, чтобы предложить парамеханиче­ское объяснение ментальным процессам, которое каким-то образом должно было подтверждать некоторые притязания на знания, и отка­зывать другим притязаниям. Парадигма „эпистемологического пово­рота", принятая философией в XVII веке, была тем, что Кант назвал „физиологией человеческого рассудка прославленного господина Лок-

93

ка", — причинным объяснением ментальных процессов, критикующим и оправдывающим притязание на знание. Для выделения этого по­нятия требуется картезианская замена античной и средневековой проблемы разума современной проблемой сознания. Если то, что я говорил в последних двух главах, правильно, то продолжающееся существование понятий вроде „проблемы соотношения ума и тела" и „философии ума" обязано продолжающему существование пред­ставлению о том, что есть некоторая связь между старыми понятиями разума или личностности (personhood) и картезианским понятием сознания. Часть вторая этой книги пытается разрешить современную версию проблемы разума, а именно представление о том, что суще­ствует проблема относительно возможности или степени точности репрезентации, что является делом дисциплины по имени „эписте­мология". В той степени, в какой эта попытка успешна, она осво­бождает нас от понятия человеческого познания как ансамбля реп­резентаций в Зеркале Природы и таким образом усиливает тезис, представленный в части первой, согласно которому мы можем обойтись без понятия нашей Зеркальной Сущности. Если познание не есть дело точности репрезентаций в любом, кроме как тривиальном и непроблематичном, смысле, тогда мы больше не нуждаемся во внут­реннем зеркале, и, таким образом, нет никакой тайны по поводу отношения этого зеркала к нашим большим частям.

Даже если проблемы сознания и разума разрешены, то проблема личностности, похоже, остается нетронутой, так как это понятие привлекает моральные интуиции — интуиции, которые вряд ли были результатами попыток введенных в заблуждение греков или фило­софов XVII века сконструировать модели знания или ума. Здесь я пытаюсь показать, как любопытный философский проект выбора того, какая из сущностей является личностью и, следовательно, обладает моральным достоинством, на основании некоторого „объективного критерия" — например, обладания ими Зеркальной Сущностью — есть смешение, грубо говоря, науки и этики. Часть третья пытается обеспечить путь рассмотрения нашего сознания, в котором избегается эта идея.

Части вторая и третья, таким образом, имеют дело с такими понятиями, которые я перечислил в главе первой, разделе третьем, как „признаками ментального", но которые не обсуждались в части первой. В этих частях даются способы обращения с этими понятиями (например, с интенциональностью, моральным достоинством) в том случае, когда понятие специального ментального ингредиента — на­шей Зеркальной Сущности — отброшено. Поэтому я надеюсь, что некоторые сомнения, которые возникают у читателя при чтении части первой, и некоторые вопросы, которые остались до сих пор незатронутыми, будут разрешены в оставшейся части книги.

^{Часть вторая}

_{ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ}

Глава третья ИДЕЯ „ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ"

..