§ 393, 371 Австрийского гражданского уложения, а также закон 3 мая 1868 г.

об амортизации ценных бумаг. Обращаясь к причинам, вызвавшим форму на предъявителя,

мы встречаемся с ходячим мнением, что причины эти находятся в желании быстрой

и легкой передаваемости обязательства. Кредитору часто бывает необходимо реализировать

свое право требования до наступления срока, поэтому и говорят, что предъявительская

оговорка была найдена удобной формой для избежания неудобств, сопряженных

с передачей обязательств посредством особого договора тому или другому лицу.

Такое объяснение может быть применимо только к чистой форме на предъявителя.

Что же касается несовершенных бумаг на предъявителя, то их происхождение в

приведенных странах объясняется стеснениями процессуального представительства,

как и во Франции. Как в римском праве ограничения судебного представительства

привели постепенно к cessio, так точно подобные же ограничения процессуального

представительства у новых народов должны были повести к изобретению обязательств

с предъявительской формой. Удобство легкой передаваемости было не побудительной

причиной, вызвавшей эти обязательства в промышленном обороте, а необходимым

и неизбежным последствием.

У всех европейских народов процессуальное представительство вначале было

запрещено. Переход от этого состояния до полного свободного судебного представительства

совершался медленно в течение довольно продолжительного времени посредством

исключений из первоначального общего правила о безусловной недопускаемости

судебного представительства. В законодательных памятниках европейских народов,

дошедших до нас, можно найти подтверждение вышеприведенного общего положения.

По мировоззрению германских народов, всякое, даже частное, правонарушение,

считалось delictum privatum. Защиту такого нарушения потерпевшее лицо находило

посредством своего рода единоборства; исход зависел от Божеского суда, судья

являлся как бы представителем Божества на земле. Обязательство должно было

быть исполнено с точностью должником, неисполнение делало его ео irso виновным;

отсюда слово Schuld на немецком языке означает одновременно и виновность,

и обязательство (долг). Понятно, что при таком воззрении на обязательства

должника и на гражданский процесс вообще личное участие на суде явилось необходимым

условием. Процесс имел характер личного оскорбления, в котором были заинтересованы

все члены фамилии. Такой порядок господствовал у немцев до конца XV в.

По Лонгобардскому праву, допускалось иметь вместо себя представителя

на суде вдовам, сиротам и qui causam suam agere поп polest, незнакомым с правом,

и то лишь с согласия противной стороны. Судья, допустивший представительство

от имени других лиц, кроме поименованных, подвергался штрафу.

Ограничение судебного представительства имело место в средневековой Германии

до XVI в. Правом судебного представительства пользовались только некоторые

привилегированные лица (суверенные владельцы, прелаты, городские муниципии

и т.п.).

Даже городовое право наиболее промышленных городов средневековой Германии

(Гамбург, Любек, Бремен и др.) допускало судебное представительство с ограничениями,

а именно: при согласии противной стороны, только в лице членов семьи, в случаях

крайней нужды и т. п. Самое установление судебного представителя допускалось

лишь после начала процесса, когда сторона, лично присутствуя на суде, передавала

свое право уполномоченному посредством формального акта. Требование личной

явки сторон при начале процесса встречается в законодательных памятниках XVI

в. Чтобы избежать ограничений, сопряженных с судебным представительством,

стали выдавать документы ордерные и с предъявительской оговоркой. Владельцы

подобных документов, наподобие французских porteurs de lettres obligatoires,

считались уполномоченными на ведение процесса против должника. Различие между

двумя указанными видами документов заключалось в том, что ордерные бумаги

переходили посредством особого Willebrief, следовательно, владение должно

было быть добросовестным, а права по альтернативным бумагам на предъявителя

основывались исключительно на факте владения*(33).

Документы эти, будучи вначале актами судебного уполномочия, стали впоследствии

и актами передачи прав по обязательствам.

Но постепенное усиление влияния римского права в Германии привело к тому,

что юристы XVII и XVIII вв. считали необходимым требовать от каждого владельца

документа доказательство cessio или традиции. Что же касается употребления

настоящих бумаг на предъявителя в Германии, то оно началось в XVIII в., по

примеру Франции, культурное влияние которой на другие европейские государства

было особенно сильно именно в эту эпоху.

Можно высказать, как общее правило, что у всех народов Западной Европы

в средние века появились в гражданском быту документы с целью облегчения судебного

представительства, стесненного положительными законодательствами.

Общие основы Салического закона, действовавшего в Нормандии, перешли

и в Англию с завоеванием ее норманнами. У англосаксов всякий должен был явиться

лично в суд; исключение делалось только для женщин. Судебное представительство

допускалось также, как и во Франции, только с особого королевского разрешения.

Но в следующую эпоху, именно в период смешения саксов и норманнов, было допущено

судебное представительство в виде общего правила. На это есть указание во

2-м Вестминстерском статуте, изданном в 13 году царствования Эдуарда I. То

же самое было и по шотландскому праву, что видно из книги законов Regiam majestatem.

В Скандинавском государстве в первое время также не допускалось вовсе

добровольное представительство. Не дозволялась и передача права по сделкам

между живыми. Чтобы обойти последнее запрещение в случае, если обстоятельства

того требовали, обращались к судебному представительству (procuratio in rem

suam). Но уже в XIII в. встречаются отступления от упомянутого запрещения

в смысле допущения передачи права пользования (наем, аренда и т.п.). Точно

так же передавалось суверенным владельцем право собирания десятины частным

лицам, причем не требовалось никакого согласия от обязанной стороны. Впрочем,

последняя форма передачи права требования, по верному замечанию Брунс, не

есть cessio, т. е. mandatum actionis, a приобретение известного права по непосредственному

предписанию закона, ex lege. К такой передаче не могут быть применяемы начала

частного права, а лишь публичного. Во всех странах, не исключая и Древнего

Рима, государство осуществляло некоторые из своих имущественных прав в качестве

фиска не само, а передавало их осуществление частным лицам, причем оно действовало

в силу своего верховного права.

В норвежско-исландском законодательном памятнике 1271 г., под названием

larusida, есть такое положение, что всякий должен отыскивать свою вещь самолично.