§ 10. Своеобразие лексического значения щербовской «глокой куздры»

Трудно согласиться с мнением тех исследователей, которые полагают, что некоторые окказиональные слова ие имеют лексического значения. Н. Г. Комлев пишет: «Существует еще ряд слов, которые не имеют лексического значения. Они складываются из фонологических и просодических элементов данного язы­ка, часто имеют трам1матическую форму, способны, следовательно, входить в грамматическую систему... Сюда можно отнести знаменитую «глокую куздру» Л. В. Щербы (которая «штеко будланула бокренка»)»²⁰.

Разумеется, «глокая куздра» действительно знаменита, но лишь в языко­ведческих кругах. Для даязыковедов «глокая куздра» звучит как сочетание непонятных, точнее, неизвестных им слов; для неспециалистов понятна лишь принадлежность этих слов к соответствующей части речи: первое слово — при­лагательное, второе — существительное первого склонения. Так что в данном случае приходится говорить о лексическом значении «глокой куздры» лишь

1 Солнцев в. М. Язык как системно-структурное образование. М., 1971, с. 157.

¹ Ср. замечание Г. О. Винокура: «Как и звуки речи, морфемы ие выдумыва­ются. Однако есть исключения: пресловутые кубоа Гамсуна, сикамбр и умбракул Горького» (см.: Винокур Г. О. Маяковский — новатор языка. М., 1943, с. 12).

применительно к языковому (речевому) восприятию лингвистов, имеющих скюн-ность рассматривать факты языка и речи с ..метаязыковых позиций которые — по сравнению с обычной позицией «рядового носителя языка» — могут изменять лингвистические квалификации одних и тех же фактов языка или речи.

С учетом общеизвестности «глокой куздры» в языковедческих кругах ее можно (рассматривать как своего рода термии-оимвол, образно показывающий принципиальную раздельность существования в знаменательном слове его лек­сического и грамматического значений, и с этой точки зрения она, по-видимому, уже утратила свой окказиональный статус. Go стороны лексической (веществен­ной) «глокая куздра» может означать любое одушевленное существо (в том числе и фантастическое) с любыми присущими ему свойствами и особенностя­ми, относительно независимыми от грамматических показателей данного слово­сочетания.

Если же «глокую куэдру» рассматривать, как это делает Н. Г. Комлев, В качестве творимой в процессе речи одноразовой окказиональной одиницы, наглухо привязанной к контексту щорбовского произведения, то и в этом случае своеобразие выражения лексического значения этой единицы'сохраняется.

Практически беспредельная широта и неопределенность предметной отне­сенности слова «куздра» в сущности несет нулевую лексическую информацию и дает таким образом пулевое лексическое значение.

В целях большей ясности можно сослаться на нулевое окончание. Так, в словоформе сгол мы наблюдаем не просто отсутствие окончания, а значимое (функционально оправданное — как показатель им.— вин. над. ад. ч.) ого отсут­ствие на фоне наличия материально выраженного (звучащего) окончания во всех других словоформах того же слова, т. е. наблюдаем нулевое окончание. (И лишь в бытовом разговоре можно позволить себе сказать, что в слове сгол окончания нет.)

Сказать же в отношении слов «глокая куздра», что они просто не имеют лексического значения,— это значит ничего не сказать.

Между тем щер&овская «глокая куздра» полна глубокого смысла в том отношении, что показывает относительную независимость лексического значения от его грамматического оформления в знаменательном слове. «Глокую куздру» мы можем оформить и как «глокое куздро» (ср. род), и как «глокий куздр» (муж. род.). Как ни парадоксально на первый взгляд, но нулевые лексические значения у этих двух окказионализмов .как раз и есть их лексическое значение. Основы глок- и куздр- представляют "собой своего рода «пулевые морфемы наоборот»; обычные пулевые морфемы — это морфемы, фонологически не выра­женные; данные же «нулевые морфемы наоборот» — это фонологически выра­женное отсутствие значения. «Запрограммированная' непонятность» слова или лаже, как крайность, его бессмысленность — это тоже специфически вы­раженное его значение. На этом «эффекте непонятности», а точнее на эффекте бессмысленности, основана магическая сила заклинаний посредством абрака­дабры.

Поэт В. Боков, вспоминая о своем детстве, так рассказывает о впечатлении, производимом непонятными словами: «Когда засыпал братец Иван, бабка рас­сказывала нам сказки про Верлиоку, про медведя, который пришел в деревню за своей ногой. Стихи «Скирлы, скирлы, нога липовая» наполняли душу, выра­жаясь словами Пушкина, «пиэтическим ужасом»...¹

В пьесе М. Горького «На дне» Сатин любит произносить очень звучные (точнее, необычно звучащие), но малопонятные или даже вовсе бессмысленные слова, звуковой облик которых сам по себе приобретает изобразительное значение:

Акте р. Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш. говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем... Сатин (улыбаясь). Органон. Актер (настойчиво). Не органон, а ор-га-ни-зм...

Сатин. Сикамбр..}

-\ктер (машет на пего рукой). Э, вздор'. Я говорю — серьезно... оа... Сатин. Микробиотика... ха! Б v б я о в. Ты чего бормочешь?

Сатин. Слова... А то еще есть — транс-сцедентальный ..

Бубнов. Это что?

С а т и ц. Не знаю... Забыл...

Бубнов. А к чему говорить?

Сатин. Так... Надо,ели мне, брат, все человеческие слова... все наши сло-_ва — надоели!... Люблю непонятные, редкие слова.

Приведенные примеры (скирлы, органон, сикамбр и т. п.) представляют со­бой тс случаи, когда лишь одно только звучание слова принимает на себя все функции выражения и эстетизм руется, т. е. приобретает художественно-изобра­зительный омысл и назначение. Это в общем-то редкие случаи проявления в речи окказионального слова.

§ И. Экспрессивность окказионального слова

Экспрессивность — это наличие экспрессии. Экспрессия — это «пыразительно-изобразительные качества речи, отличающие ее от обычной (или стилистически нейтральной) и придающие ей образ­ность и эмоциональную окрашенность»²¹.

Экспрессивность слова бывает двух видов — адгерентная и ингерентная. Адгерентная экспрессивность слова проявляется лишь при употреблении его в соответствующем контексте. Напри­мер, о каком-либо неприятном инциденте можно сказать: Краси­венькое дело! Слово красивенькое экспрессивно лишь в данном контексте, обеспечивающем ему. названное нами здесь значение. Ср. употребление этого же слова в прямом, неэкспрессивном значении: красивенькое колечко.

Экспрессивность ингерентная не зависит от условий контекста или ситуации, а внутренне присуща данному слову как лексиче­ской единице во всех случаях его употребления в языке. Примером слов с ингереитной экспрессивностью являются просторечно-разговорные глаголы на -ануть: долбануть, шагануть, работнуть. Экспрессивная сила разных групп и отдельных слов различна.

Обязательная экспрессивность — характернейшая черта окка­зиональных слов. Это их сквозной шризнак, в отличие от слов канонических, большей части которых экспрессивность не свой­ственна.

Кроме того, экспрессивность окказиональных слов носит инге-рентный характер. Это значит, что окказиональное слово экспрес­сивно само по себе, в силу особенностей своего внутреннего словообразовательного строения (каждое окказиональное слово производно), хотя это слово зависимо от контекста, привязано к нему в конкретно-речевом употреблении.

В этом утверждении нет противоречия: окказиональное слово привязано к контексту лишь по смыслу, по своему лексическому значению, экспрессивность же его носит независимый от контекста характер. Например, шкодливой юбконосицей (окказиона­лизм В. .Маяковского.— А. Л.) окказионально можно назвать любое живое существо при соответствующей ситуации. Лексиче­ское значение окказионализма юбконосица будет зависеть от кон­текста или ситуации. Экспрессия же этого слова является само­стоятельной особенностью, сохраняющейся при любом его лексическом окказиональном значении.

Степень окказиональности и — соответственно — экспрессив­ности различных окказиональных слов неодинакова. Это зависит от многих причин, трудно поддающихся формализации или четко сформулированным обобщениям. В общем и целом можно отмс­тить так: чем меньше формальных и семантических нарушений правил языкового (социально отстоявшегося) словообразователь­ного стандарта совершается при образовании окказионального слова, тем меньше окказиональности (а вместе с нею — и экспрес­сивности) содержится гв этом слове, и наоборот.

Окказиональные слова, созданные по высокопродуктивным словообразовательным типам, содержат слабый заряд экспрессии и могут находиться на самой границе, отделяющей их от кано­нических неэкспрсссивных слов. Сюда можно отнести многие слова на -ость (неузнаваемость, снимаемость, фейерверочность, обезьяноподобность), -ние (прихорашивание, выхлопатывание, осчастливливание), -ище (автобусище, университетище, факуль-тетище) и т. д. Подобное словообразование осуществляется почти с такой же легкостью, как формообразование изменяемых слов.

Резкое нарушение словообразовательных норм, «воскрешение» угасшей продуктивности, соединение в одно словесное целое семантически или стилистически несовместимых морфем, различ­ного рода -приемы грамматического «одушевления» (персонифи­кации) неживых предметов или свойств, характерных для нежи­вых предметов,— все это дает в итогеокказиональное слово с ярко выраженной экспрессией. Например:

Я никогда не знал, что столько

тысяч тонн

в моей позорно легко мы слой головенке.

(Маяковский В. «Юбилейное»)

Купарский реставрировал старинные утюги всех времен и на­родов и, зная об утюгах практически все, слыл авторитетным утюговедом («Лит. газета», 13 марта 1974 г.); О Фунтикове знали все. Это был известный психиатр. Психиатр, известный тем, что гениально умел оклеивать стены обоями и даже изобрел для этого специальный клей «фунтикин» (там же).

Таким образом, экспрессивность является обязательным атри­бутом окказиональности, которая, разумеется, не совпадает с нею, так как распространяется — на уровне лексики —лишь в пределах окказиональных слов, в отличие от экспрессивности, охватываю­щей более широкую зону лексики.

Если для обычных слов главной функцией является номина­тивная, то для окказионализмов —экспрессивно-изобразительная; лексический окказионализм не столько номинативен, сколько 'экспрессивен. Окказионализм как средство экспрессии -усиливает впечатляющее воздействие речи и передает ее неповторимое свое­образие.

Г. Клаус о назначении языковых знаков (и прежде всего слов) писал так: «Хотя языковые знаки и производятся людьми для целей взаимопонимания, это не есть единственное назначение знаков. С помощью языковых знаков необходимо также заинте­ресовать собеседника в том, чтобы он принял участие в акте ком-, муникации. Это может быть достигнуто, например, использованием языковых знаков, апеллирующих к определенным чувствам, желаниям, надеждам партнера по беседе»²². Окказиональное слово как раз и является языковым знаком, апеллирующим не только к интеллекту, но и к чувствам человека, к его эстетическому вос­приятию мира действительности.

В целом же экспрессивно-стилистические качества и особен­ности функционирования русских окказиональных слов в различ­ных стилях речи и жанрах литературы пока что не изучены. Ср.: «Стилистическое использование окказионализмов —пока' не исследованная область»²³.

В рассказе Чехова «Хороший конец» использован окказиона­лизм игуменей, являющийся результатом контаминации двух слов: игумен и Гименей. Кондуктор говорит о себе: Я человек образованного класса, при деньгах, но ежели взглянуть на меня с точки зрения, то кто я? Бобыль, все равно, как какой-нибудь ксендз. А потому я весьма желал бы сочетаться узами игуме-н е я, то есть вступить в законный брак с какой-нибудь достойной особой. Окказиональное слово игуменей, наряду с другими сред­ствами, экспрессивно передает претенциозность и невежество кондуктора, считающего себя «человеком образованного класса».