Глава III. Встречи и совещания.

В связи с тем, что вся Фронда представляла собой борьбу различных «партий», и в ней принимали участие представители как королевского дома, так и высшей аристократии, нельзя было представить, что конфликт можно было разрешить прямыми военными действиями и последующим заключением мира. Борьба велась по большей части «закулисно», путем уже полюбившихся двору интриг и заговоров. Тайные соглашения всегда предшествовали явным действиям. Что характерно, подобные соглашения заключались не только между противоборствующими партиями, но и внутри этих самых партий. Существовало разделение на «своих» и «чужих», с одной стороны, очень четкое, а с другой – очень зыбкое, ведь аристократы без конца переходили из одной партии в другую, и задачей каждой партии было увеличить число своих сторонников. Соответственно, и внутри самих партий была сформирована иерархия, в которой были как несомненные лидеры (вроде Реца или Мазарини), так и те, на кого не приходилось полагаться. Неудивительно, что все эти переговоры и совещания не могли проводиться в открытую, для них требовались особые условия, подразумевающую ту или иную степень анонимности. В начале мы проанализируем встречи, проходившие с участием Королевы (ввиду её исключительного места в социальной иерархии), а затем рассмотрим уже советы у самих фрондёров. В обоих случаях будет проанализировано три аспекта: условия назначения встречи, время встречи и место встречи.

Её Величество никогда не позволяла себе лично являться к своим подданным с той или иной просьбой, вместо себя она посылала доверенных лиц. Степень «доверенности» зависела от степени «секретности» переговоров. Когда Королева хотела отчитать Реца за его решение в отношении прелатов⁵⁶, она послала к нему своего казначея, а когда речь зашла о сопротивлении принцу де Конде, та пользовалась услугами принцессы Пфальцской⁵⁷. В большинстве случаев Королева предпочитала передать с той или иной персоной собственноручно написанную записку. С одной стороны, это давало адресату гарантию, что Королева в курсе происходящего, и с другой стороны, показывало, что предъявитель бумаги находится под особой защитой Её Величества. В апреле 1651 года, когда Королева, вынужденная смириться с отъездом Мазарини и столкнувшаяся уже с Фрондой принцев, пытается наладить контакт с коадъютором, она присылает к нему маршала Дю Плесси с пламенной речью о спасении короля и королевства и с запиской с предложением встречи. Рец целует записку в знак уважения к Королеве, а затем бросает её в огонь, демонстрируя, что не нуждается в защите и готов служить Её Величеству вне зависимости от предложенных милостей⁵⁸. Иногда конспиративность требует большего: Рец получает записку от принцессы Пфальцской о том, что она ждет его в наемной карете; он немедленно приезжает к ней, и та изустно передает ему послание Королевы о месте встречи. ⁵⁹ То есть принцесса пользуется не своей каретой, чтобы их не могли опознать случайные люди, а записка отсутствует, вероятно, чтобы не скомпрометировать всех. Когда Рецу самому понадобилось встретиться с Королевой, он передал просьбу через Габури, её плащеносца.⁶⁰ Вообще, семья Габури явно пользовалась особым доверием, так как их имена фигурируют при описании по меньшей мере трех подобных встреч. Г-н и г-жа Габури встречали и провожали собеседников королевы, и их участие в столь секретных переговорах несомненно показывало, насколько благоволила к ним Королева.

Чем секретнее была встреча, тем позже она проходила. Чаще всего называется время между 11-ю часами и полуночью. Практическая польза заключалась в том, что в ночи не было видно, кто приезжает, легче было спрятаться, а днем за Королевой наблюдал весь двор. Но и, конечно, играло роль общее ощущение важности происходящего. Переговоры между Королевой и её сторонниками вполне могли проходить днем и или утром.

В начале разберем места для тайных встреч с коадъютором. Рец говорит о том, что самые важные встречи с королевой проходили у него либо в молельне в монастыре Сент-Оноре⁶¹, либо в малой галерее в якобинском монастыре⁶². Монастырь Сент-Оноре был удобен тем, что от Пале-Рояля, резиденции Королевы, его отделяла лишь маленькая улочка, а значит, ей было удобно и быстро добираться. После предательства Лионна Анна приняла решение перенести встречи в якобинский монастырь. Монастырь был построен при содействии Анри де Гонди, поэтому Рец мог рассчитывать на лояльность местных монахов. Мы видим, что секретные политические переговоры проходили в помещениях не светского характера, а религиозного. Для XVII века это было новацией, а вот в веке XVIII стали уже обычным делом – практически все партии Великой Французской Революции собирались именно в монастырях. Вряд ли это объяснялось исключительно удобностью расположения того или иного монастыря и удобствами конспирации (хотя это было тоже немаловажно!). Можно предположить, что вопросы, обсуждаемые под крышей священных зданий, сразу же становились столь же священным, а данные друг другу обещания уже не могли нарушаться. Незримое присутствие Бога обеспечивало гарантию сохранения тайны и выполнения соглашений. Возможно, аналогичными соображениями руководствовалась Королева, когда специально пригасила герцогиню Орлеанскую⁶³ в монастырь кармелиток, чтобы задать ей вопрос о верности Реца⁶⁴. К тому же, в монастырях было куда меньше посторонних лиц, способных подслушать разговор, нежели в любом из дворцов. Приезжая в монастырь без свиты, без сопровождения и охраны, и королева, и Рец показывали доверие друг к другу, подразумевая, что не ждут ареста, или похищения, или чего-то аналогичного. Высокий уровень доверия поддерживался высоким же уровнем секретности переговоров. К тому же монастырь был нейтральным местом, и это было важно, так как Королева только пыталась окончательно переманить Реца в партию «своих», но по факту он был «чужим».

Однако, не все неофициальные встречи Королевы и Реца были совершенно тайными. Периодически Королева принимала Реца у себя в различных комнатах дворца. Там же она проводила и практически все остальные совещания. Для современного человека может показаться странным факт, что регентша позволяла себе принимать гостей, приходящих не только с частным, но и с официальным визитом, «лежа в постели»⁶⁵. Дело в том, что, структура жилища XVII века, сформированная под воздействием норм этикета и правил общения в придворных кругах, радикально отличалась от того, что мы имеем сейчас⁶⁶. Все комнаты в доме можно было разделить на две категории: «appartement de societe» и «appartement de parade». В первую категорию входили передняя, гардероб, овальный салон, обеденный зал и пр. Эти комнаты были предназначены для более частных встреч хозяина или хозяйки дома со своими друзьями. Общение в этих комнатах не подразумевало соблюдение строгих норм этикета. Ко второй категории относились парадные салоны и кабинеты, большая галерея, а также парадные спальни. В парадных помещениях проходят официальные визиты, обсуждаются важные дела придворной жизни. Эти помещения репрезентировали социальное положение хозяев. Условно говоря, если воспринимать службу при дворе как «работу», то все эти комнаты можно воспринимать как «рабочие». Особый интерес для нас представляет «парадная спальня». Сейчас спальня воспринимается как интимное пространство, не предназначенное для посторонних глаз. Однако же, феномен парадной спальни, специально предназначенной для приема официальных гостей, показывает нам, что у представителей высших слоев общества того времени было совершенно другое разделение на частное и публичное. Поэтому, встречаясь с представителями Парламента лежа в постели, Короле отнюдь не нарушала правила этикета, а напротив, соблюдала их.

В мемуарах неоднократно фигурирует «серая опочивальня» Королевы, которую мы, вероятно, и должны рассматривать как парадную спальню. О роли этого помещения мы можем судить из следующей сцены: представители Парламента направились к Королеве, чтобы разъяснить ей ситуацию в Париже. В ответ на речь Первого Президента она «удалилась в свою серую опочивальню, с силой захлопнув за собой дверь» ⁶⁷. Однако затем представители приняли решение предпринять еще одну попытку диалога и попросили герцога Орлеанского ввести двадцать из них в эту комнату. Королева вновь не захотела ничего слушать и «выбежала в малую галерею». «Первый раунд» переговоров происходил в кабинете, и это было помещение, принадлежавшее к категории «парадных», поэтому уход Королевы в личную комнату было расценен как знак окончания аудиенции и демонстрация окончательности принятого ею решения. Аналогично она поступает и приказывая Рецу идти и говорить с народом: «Я пробовал было возражать, но Королева вдруг удалилась в свою серую опочивальню⁶⁸». Следующее важное наблюдение заключается в том, что представители Парламента не могли самовольно зайти в «серую опочивальню», но осознавали, что теоретически имеют туда доступ (и это автоматически снижает «интимность» комнаты), поэтому обратились к Месьё. Это означает, что герцог Орлеанский имел право входить в личные комнаты Королевы и регламентировать их посещение посторонними лицами. О смежности спальни с галереей в тексте упоминается еще один раз, при описании дворца Месьё⁶⁹. Это неудивительно, так как дома аристократов (включая королевские дворцы) строились по одному и тому же принципу.

Как видно из мемуаров, в серой опочивальне проходили беседы исключительно высокопоставленных лиц, хотя из текста не всегда ясно, принимала ли Королева участие во всех указанных разговорах. Чаще всего на этих совещаниях присутствовал Мазарини. Интимность и конфиденциальность обстановки позволяла обсуждать довольно тайные вещи, вроде возможного покушения на жизнь Конде⁷⁰ , а также озвучивать более чем смелые мысли: «Беседуя с Месьё в малой серой опочивальне Королевы, Мазарини уподобил Парламент и нас с герцогом де Бофором нижней палате лондонского парламента, Ферфаксу и Кромвелю» ⁷¹.

Малый кабинет Её Величества был несколько официальнее спальни, но тем не менее все еще оставался местом для личных переговоров: «[Королева] приказала мне уединиться с ней в ее малом кабинете» ⁷². Там же происходила и беседа Королевы с герцогиней и мадмуазель Шеврёз, в ходе которой она спрашивала их о намерениях Реца⁷³. Малый кабинет Королевы, вероятно, соотносился с личными кабинетами прочих придворных дам, в которых они принимали небольшой круг приближенных⁷⁴. Но мы вновь видим фигуру Кардинала: «Кардинал, отведя ее [герцогиню Шеврёз] к окну в малом кабинете Королевы, сказал ей: «Вы ведь любите Королеву, не правда ли? Так неужто вы не можете привлечь на ее сторону своих друзей?» ⁷⁵.

Теперь обратимся к анализу совещаний у фрондёров. Встречи в этом кругу практически никогда не назначались каким-то особым способом. Исключение составляет один эпизод, когда Рец получил от Принца записку с приказанием явиться к 4 утра⁷⁶. Чаще всего они просто заезжали друг другу в дома. Встречи проходили в любое суток. Рец упоминает, что он часто являлся к утреннему туалету герцогини Лонгвилль⁷⁷, «чтобы свободнее говорить о делах» ⁷⁸; с принцессой Пфальцской он виделся ночью⁷⁹; ранним утром он беседовал с Лионном⁸⁰, а с пяти до шести он уже собирал друзей у себя⁸¹. Несмотря на такой разброс, все же можно заключить, что большинство встреч проходило по ночам, примерно с 22.00 до 8.00. Получается, что фактически не было временного промежутка, в который считалось бы неуместным наносить визит.

Исходя из этого факта, становится вовсе неудивительно, что большая часть обсуждений проходила в прямом смысле у постели. Не существовало каких-либо норм этикета, касающихся неприкосновенности сна и вообще времени для отдыха: «Я еще не успел заснуть, когда один из приближенных Месьё, отдернув полог моей кровати, объявил, что Его Королевское Высочество призывает меня к себе <…> он сообщил мне только, что мадемуазель де Шеврёз разбудила Месьё среди ночи»⁸². Затем Рец и мадмуазель де Шеврёз вошли в спальню герцогини Орлеанской, где Месьё лежал в супружеской постели» ⁸³. Подобная фривольность, конечно, отчасти объяснялась тем, что все эти люди были заговорщиками, а постоянная напряженность и необходимость плести интриги приводит к тому, что человек должен быть доступен своим соучастникам в любое время дня и ночи для координации планов. Однако все же сложно представить мадемуазель Шеврёз, трясущую за плечо герцога Орлеанского, находящегося в супружеской постели.

Рец также рассказывает о случае, когда утром, пока он еще лежал в кровати, к нему пришел не известный ему человек и сообщил об угрожающей опасности. Вновь возникает ощущение, что его дом был буквально «проходным двором», хотя, конечно, г-н Талон был все же известной (хотя бы по имени) персоной, но тем не менее этот эпизод вновь вызывает вопросы касательно норм этикета того времени.

Все вышеописанные эпизоды были не запланированными визитами, а скорее встречами под влиянием необходимости. Однако же и обычные совещания чаще всего проходили в спальне. Рец упоминает, что они «более двадцати раз говорили о делах⁸⁴» в спальне герцогини де Лонгвиль, в начале марта 1649 года встреча проходит в спальне⁸⁵ герцога Буйонского⁸⁶, уже упомянутая встреча с принцессой Пфальцской проходила, пока она лежала в постели⁸⁷. Альтернативным местом советов был кабинет, и особенно часто использовался кабинет герцогини Буйонской⁸⁸. Интересным исключением из подобных «домашних» совещаний являются прогулки Месьё и принца де Конде в саду Рамбуйе⁸⁹, а также встреча Реца с герцогом Лотарингским в обители послушников-иезуитов⁹⁰. Вероятно, что в этих случаях был важен факт, во-первых, нейтральности территории, а во-вторых, её относительной безопасности.

Итак, мы видим, что встречи между фрондерами не очень отличаются от встреч с Королевой. Основная разница заключается в том, что к Королеве все же нельзя было приехать посреди ночи без предупреждения (и не в последнюю очередь, потому что они с Рецем находились в разных «лагерях»), время встречи с ней четко обговаривалось, чаще всего через посредника. Пространство Пале-Рояля было схоже с пространством Отеля Месьё и прочими домами знати. Тот факт, что важнейшие переговоры проходили в спальнях, показывал, с одной стороны, положение спальни в своеобразной иерархии комнат в жилище, а с другой, уровень конфиденциальности этих переговоров и степень доверия между участниками. Как и фрондёры, Королева допускала в свою парадную спальню исключительно узкий круг своих приближенных (в первую очередь Мазарини). Несмотря на все попытки замирения, Рец никогда не будет допущен дальше малого кабинета. Более того, Королева вообще избегала обсуждать с Рецем вопросы, касающиеся его помощи и привлечения его на свою сторону, у себя во дворце. Она всегда избирала для этого тот или иной монастырь по соображениям, изложенным выше.

В целом мы можем видеть, что встречи фрондеров были куда менее ритуализированы, они могли наносить друг другу частные визиты без дополнительных договоренностей и излишней конспирации, в то время как встреча с Королевой в любом случае подразумевала соблюдение всего свода правил этикета.