Глава III. Вотчинно-ипотечный режим имперского германского уложения*(1615) _ 86. Общие замечания

Обработка имперского уложения сопровождалась всем известным грандиозным движением не только юридической, но и социальнополитической мысли в Германии. И тем не менее области вотчинноипотечного режима это движете почти не затронуло. Объяснением служит то, что действовавшее право того времени, особенно прусское и мекленбургское, уже давали все, чего можно было требовать от права в области кредитного дела. Вот почему первый проект уложения*(1616) в своих мотивах представляет главным образом сводку партикулярных германских прав, с явным предпочтением прусскому праву перед прочими местными правами. Главной задачей уложения и ставилась в этой области сводка прежнего права. Однако, прежние права, родственные по общей тенденции, все же различались не только в деталях, но и в принципиальном отношении, представляя различную степень формализации и национализации права, отчасти даже в ответ на различный местные потребности и особенности вотчинного и кредитного оборота. И вот, уложение, под предлогом удовлетворения различных практических потребностей, усваивает одновременно ряд организаций, устанавливающих преемство и переход от местных прав к господствующему в уложении общему праву, сколотому с прусских организаций закона 1872 г. Так, без коренной ломки, путем добровольной и медленной ассимиляции в Германии должно получиться единство права, - в формах, которые определит внутреннее превосходство той или другой правовой организации уложения. Возлагаемая на людей оборота задача выбрать наилучшее в целой серии организаций, конечно, трудная, но в Германии она облегчается как общим образованием масс, так и местными традициями.

Кроме сводки прежнего права, примирительно относившейся ко всем партикулярным правовым образованиям, уложение преследовало с самого начала и другую, вполне приличную ему задачу, именно - принципиальной систематики новых правовых идей, давно назревшей, но, как мы видели, нигде ранее того не проведенной последовательно; И вот уже первый проект порывает с римской системой ж выдвигает всюду особенности германизованного вотчинно-ипотечного права. Учению о вещном праве предпосылается ряд общих положений о вотчинноипотечной системе; право движимостей и недвижимостей резко разделяется в системе; залог недвижимостей совершенно отделяется и предпосылается залогу движимостей и т. д. Развивается учете о вещном договоре. Наконец, провозглашается новое начало, еретическое с точки зрения римского права, именно, что от соединения в одном лице собственности и другого вещного права на участок последнее право не исчезает в собственности; это обобщение делается по ряду соображений, из которых главным выставляется потребность в ипотеке собственника*(1617).

Однако, если в общем и целом вотчинно-ипотечный режим уложения построен па прежней почве, то кое в чем он не остался чужд и новшеств. Так, под предлогом сохранения гамбургского и др. вотчинного долга на предъявителя, уложение усвоило во втором проекте этот институт. Кроме того, в целях последовательности и обобщения правовых начал, уложение невольно внесло и другие новшества, как, напр., теорию абстрактного вещного договора, последовательно проведенного, устранения confusio собственности и другого вещного права любого рода и т. д. Не маловажное новшество уложения представляет и рентный долг. Первый проекта еще не знал этого института. Но, после разносторонней критики первого проекта, институт появляется во втором проекте и, при общем сочувствии, оказанном ему в рейхстаге*(1618), в виду ожидаемого от него облегчения положения сельского хозяйства, он прошел без затруднений. Но он был усвоен как подвид вотчинного долга. И усвоению его придавалось значение первого опыта. Такое сдержанное отношение законодателя к экономическим теориям, конечно, единственно здоровое и заслуживаешь только сочувствия.

Уложение, обнаруживающее общую сдержанность и свободу от какихлибо теоретических увлечений и ставящее себе задачей удовлетворение практическими потребностям, а не упрочение каких бы то ни было теоретических направлений, открыто отказывается от взгляда на ипотеку, как Realobligation, и усваивает исторически сложившийся взгляд на ипотеку как строго вещное право, поражающее объект в его ценовом моменте; собственник заложенной вещи открыто признается обязанным лишь терпеть нападете кредитора на его недвижимость.

Тот же господствующий в уложении дух практицизма подсказал уложению средний путь и в решении другого наболевшего в наше время вопроса о характере самостоятельности современной ипотеки. Господствующая, так сказать, нормальная форма реального кредита в уложении - это принципиально-акцессорная ипотека, но такая, где личное требование фингируется для ипотеки, хотя бы оно в действительности не существовало. Теоретически неуклюжая, фигура эта является практически плодотворной, так как, обезвреженная для оборотоспособности, она дает в руки кредитору два орудия для трудного дела осуществления его права: экзекуцию на движимости и недвижимости должника. Наконец, тот же дух практицизма наложил печать на все институты уложения, чуждые прямолинейной простоты и строгой принципиальности, бледноватые, но полные житейского благоразумия и практической трезвости.