5. Путаница ролей

(дочь становится матерью для собственной матери).

Родители всегда выше детей, и мать в любых обстоятельствах должна быть мудрее дочери. Родители стареют и начинают нуждаться в уходе, но это происходит в определенном возрасте, когда дети уже выросли и сами стали родителями. До этого периода родители для эмоционального благополучия детей должны сохранять главенствующее положение.

Но бывают случаи, когда уже с юного возраста мать и дочь как бы меняются ролями. Мать в силу своей личностной незрелости, нерешенных проблем с собственной матерью, болезни, зависимости или иных причин отстраняется от своего ведущего положения и перестает быть для ребенка опорой и направлением, вынуждая ребенка занять место собственной матери.

Например, мать творческая и неорганизованная натура, которая старается устроить личную жизнь, погрязла в отношениях с мужчиной, не делает ничего по дому, не готовит. Мать начинает рано посвящать свою дочь в подробности своей интимной жизни, просить совета, рассказывать то, чего дочери не следует знать. Дочь может стать домработницей при матери: готовить, убирать, делать часть работы за мать. Это чаще всего происходит без насилия, как бы естественно. Это закон равновесия в природе: если один ведет себя беспомощно, то второму приходится брать ответственность за двоих. Если в семье слабый муж, то жене приходится становиться сильной, а если муж сильный, то жена может расслабиться и открыть свою женственность. Так и в отношениях между той, что дала жизнь, и что приняла – одна должна быть опорой, а вторая позволять себе непосредственные детские поступки и ошибки.

Это грозит для дочери потерей детской непосредственности, возникновением эмоциональной зависимости от матери, но в первую очередь матери от дочери. Тогда беременность дочери может стать шоком для обеих. Ведь у дочери уже есть ребенок, нуждающийся в уходе и опеке – это ее собственная мать.

***Случай из практики. Валентина, 36 лет. С самого начала в их отношениях многое шло наперекосяк. Отец Валентины был человеком слабым по характеру и пьющим. Лидия (ее мать) развелась с ее отцом, когда девочке было 3 года. Лидия после развода тоже стала выпивать, но делала это втайне: ни соседи, ни коллеги по работе не знали. Тем не менее, с детства Валентина была предоставлена сама себе, мать мало интересовалась потребностями дочери. Валя была девочкой спокойной, тихой, послушной, многое делала по дому, прилежно училась, никаких хлопот матери не доставляла. После работы мать приходила в убранную квартиру, ела сготовленный дочерью ужин, белье стирала и гладила тоже Валя. Лидия садилась и начинала рассказывать дочери все свои проблемы и тревоги, в ответ мало интересуясь делами дочери.

Валентина рассказывает, что с юных лет знала, что мать без нее пропадет, что она обязана заботиться о матери. Она отмечает, что в 7 лет чувствовала себя двояко: как будто ей лет 40, и как будто ей года три. Это говорит о том, что девочке хотелось ласки и заботы от мамы, и ощущался груз непомерной ответственности.

После 9 класса она поступила в училище с общежитием. Когда ей было 19, забеременела, но замуж ее не позвали. Беременность приняла с радостью: «Я чувствовала, что это будет единственный человек, который действительно будет меня любить, по-настоящему, без условий». Она с ребенком вернулась жить к матери, и все пошло по-старому. Мать стала постоянно жаловаться на болезни, капризничала как ребенок, и Валя снова стала мамой для собственной матери. Ненависть и обида на мать за предательство она глушила в себе. Мать же постоянно манипулятивно пыталась давить на чувство вины и жалости дочери, при этом разговор об отчиме был закрытой и просто невозможной темой для обсуждения. А Валя боялась тревожить мать, которая то ли симулировала, то ли действительно ощущала приступы сердечной недостаточности, начинала пить карвалол, мерить давление и говорить, что умирает.

Затем у Вали был ряд неудачных романов, где мужчины пользовались ею и оставляли, она сделала несколько абортов. Обо всех абортах мать знала и сама подталкивала дочь к ним, и прямо высказывая неодобрение, и плачем, и жалобами на здоровье и беспомощность. Валентина потом комментировала происходящее: я никогда не любила себя, считала себя некрасивой, неправильной, неудачницей. А мама постоянно играла на моей жалости, и я давила в себе обиду на нее, и всегда воспринимала ее как беспомощного ребенка. Я думала: у меня есть сын, больная мама, которая получает только пенсию. Я содержала их обоих, никакой мужской поддержки у меня не было, куда мне было рожать еще ребенка, и я снова шла на аборт, хотя каждый раз это сопровождалось большой душевной болью и опустошенностью. Я любила каждого зачатого ребенка, но я просто не видела другого выхода.

Когда речь встала о 7 аборте, Валентине было 36 лет, и она обратилась к нам в центр. Разбор отношений с матерью, проработка детских травм и обид, привели женщину к решению родить малыша. Мать снова манипулировала, плакала и жаловалась, а 36 летняя Валя боялась сказать маме, что беременна и тянула до последнего, опасаясь за мамино здоровье. Лидии пришлось смириться с рождением второй внучки. Теперь у Валентины трое «детей»: сын, дочь и ее мама.***

Это типичная история о созависимости и жертве домашнего насилия. Есть и менее трагичные истории, когда мать просто «изображает» беспомощность, а дочь – не по годам взросла и мудра. Но в любом случае происходит деформация женской и материнской сферы у взрослеющей дочери. И во время психологической консультации важно указать беременной дочери на это, подчеркнуть, что сохранение беременности может стать способом расставить все в правильном порядке, выровнять иерархию ролей в семье. Хотя это трудно и требует многих душевных усилий от дочери, поскольку мать ее «так просто не отпустит».