2.6.2. Проблема классификации коммуникативных стратегий

Стратегии как совокупности целенаправленных действий в модели порождения и понимания дискурса могут быть разными по своей природе.

Т. А. ван Дейк и В. Кинч [1988] выделяют пропозициональные стратегии, стратегии локальной когеренции (связности), продукционные стратегии, макростратегии, другими исследователями выделяются схематические, сценарные стратегии, стилистические [Tannen 1989; Gumperz 1982] и разговорные стратегии. Можно говорить о дискурсивных «монологических» стратегиях: эмотивных в поэтическом, аргументирующих в научном и апеллятивных в публицистическом дискурсах. В то же время, вопрос о типологии коммуникативных стратегий пока не имеет однозначного ответа.

В современной лингвистической литературе коммуникативные стратегии преимущественно описываются в двух плоскостях: собственно языковой – как формы построения высказывания, и интенциональной. Так, в работе Т. Е. Янко [2001] приоритетными являются «коммуникативные структуры предложения», и это не позволяет автору обосновать типологию собственно коммуникативных стратегий, реализуемых в дискурсивном процессе «надпредложенческого» уровня. В монографии О. С. Иссерс (2003) «точкой отсчета» при классификации коммуникативных стратегий является интенционально-жанровый тип коммуникативного действия, что, в итоге, не обеспечивает достаточного уровня лингвистического обоснования классификации.

Исследователями отмечается, что «универсальная типология КС (коммуникативных стратегий – М. О.), применимая ко всем сферам речепроизводства, вообще вряд ли возможна (или возможна как предельно обобщенная)» [Максимова 2005: 99]. Вероятно, типологическое описание коммуникативных стратегий должно учитывать прагматические факторы речевой ситуации и сферу общения коммуникантов. И действительно, наиболее удачными, на наш взгляд, попытками создания типологии коммуникативных (речевых) стратегий являются те, которые «привязаны» к определенному типу дискурсивного взаимодействия или сфере коммуникации. В частности, это связано с ритуализацией общения в рамках институциональных дискурсов [Coulmas 1981: 3], при этом определенные стратегии в соответствии с их институциональными признаками закрепляются за теми или иными социальными институтами и ролями [Fritz 1982: 59].

Наличие интенции позволяет определить речевое воздействие как «речевое общение, взятое в аспекте его целенаправленности, мотивационной обусловленности» [Иссерс 1999: 21]. При этом следует учитывать, что мышлению, а следовательно, и языку, свойственно сведение разнообразных ситуаций к стандарту, адекватному предшествующему опыту индивидуума. Именно это порождает ритуализацию мышления человека и его речевого поведения, что находит свое выражение в речевых стереотипах.

Ритуализация речевого поведения позволяет прогнозировать речевые действия участников коммуникации и реализовать стратегический подход в стандартных речевых ситуациях.

В работе Т. Н. Астафуровой [1997] рассматривается проблема реализации стратегии построения делового дискурса (текста). Стратегия определяется автором в связи и в соотношении с коммуникативной интенцией: «Если коммуникативная интенция – фокус текста, то стратегия – выбор наиболее приемлемого способа фокусировки текста» [Астафурова 1997: 4]. Под деловым дискурсом имеется в виду «знаковая система, предназначенная для профессионального взаимодействия в разных социальных сферах» [там же: 6]. Отмечается, что общее назначение делового дискурса заключается в решении производственной проблемы. Глобальными стратегиями здесь являются стратегии сотрудничества и соперничества.

Выявленные стратегии условно разделяются на три группы в зависимости от коммуникативного намерения говорящего: 1) дискурсивные стратегии, направленные на структурирование, организацию дискурса; 2) риторические стратегии, осуществляющие воздействие на партнера; 3) компенсационные стратегии, цель которых – коррекция коммуникативных ошибок.

К. Ф. Седов, рассматривая разнообразие языковых форм, употребляемых в состоянии конфликта, выделяет три типа речевых стратегий: инвективный, куртуазный и рационально-эвристический. В качестве единого принципа типологии исследователь использует особенность аффективного поведения, которую реализует языковая личность для снятия фрустрации [Седов 1999]. При этом инвективная стратегия конфликтного поведения демонстрирует пониженную знаковость: коммуникативные проявления здесь выступают отражением эмоционально-биологических реакций и выливаются в аффективную разрядку в форме брани, ругани (инвективы). Куртуазная стратегия, наоборот, отличается повышенной семиотичностью речевого поведения, обусловленного тяготением говорящего к этикетным формам социального взаимодействия. Рационально-эвристическая стратегия речевого поведения в ситуации конфликта опирается на рассудочность, здравомыслие. Негативные эмоции в этом случае выражаются косвенным, непрямым образом.

Речевая стратегия, по мнению К. Ф. Седова, выбирается говорящим бессознательно. Автор отмечает корреляцию между конфликтным поведением в ситуации эмоционального стресса и «речевым» существованием человека в других сферах деятельности: деловой, педагогической и др.

С. Дацюк, рассматривая проблему гуманитарных технологий на макроуровне, считает, что коммуникационная (коммуникативная) стратегия является отдельной и специально решаемой задачей любого социального действия, игнорирование которой может привести к «коммуникативной неудаче». Особенно это касается коммуникационных технологий манипуляции и управления. Коммуникационная стратегия, по мнению исследователя, представляет собой концептуально положенное в технологии мировоззренческое намерение и его действенное осуществление касательно производства содержания коммуникационного процесса, т. е. выбор того или иного коммуникативного пространства, той или иной среды коммуникации, того или иного типа взаимодействия, того или иного места порождения смысла, и, тем самым, одного или нескольких дискурсивных измерений, относительно которых мы строим дискурс коммуникации.

Выделяя три основных типа коммуникационных стратегий в сфере основных социальных процессов – презентацию, манипуляцию и конвенцию – С. Дацюк отмечает, что они отличаются по уровню открытости, симметрии и способу производимой коммуникации: презентационный тип является пассивной коммуникацией, манипуляционный тип – активной, конвенциональный тип – интерактивной. При этом основными средствами являются: для презентации – послание, для манипуляции – сообщение, для конвенции – диалог [Дацюк С. Электронный ресурс].

О. С. Иссерс в контексте политического дискурса выделяет такие стратегии, как дискредитацию, самопрезентацию, императивную стратегию, стратегию формирования «своего круга» и др. [Иссерс 1997].

По мнению И. Н. Борисовой, дискурсивные стратегии диалоговедения в зависимости от характера определяющей их коммуникативной целеустановки говорящего могут быть трех типов: регулятивная стратегия (цель – вызвать желаемые изменения в широком экстракоммуникативном контексте ситуации); диктальная стратегия (цель – информировать собеседника о фактах, событиях объективной реальности, рассуждать, рассказывать, описывать, логически осмыслить тему разговора); модальная стратегия (цель – выразить свои чувства, эмоции, оценки, коммуникативные интенции, предпочтения, настроения в отношении речи и коммуникативной ситуации).

Каждая из стратегий формируется особым набором объектов, находящихся в модальном фокусе высказывания. Автор выделяет семь основных типов модального фокусирования: личностное (объект – личность говорящего), личностно-реактивное (объект – личность собеседника), фатическое (объект - протекание контакта), вербально-реактивное (объект – чужое высказывание), вербально-акцентирующее (объект – собственное высказывание), тонально-акцентирующее (объект – интонационное оформление речи), перлокутивное (объект – протекание предметно-практической деятельности) [Борисова 1996: 28–34].

Обращаясь к учебному диалогу, Н. В. Максимова выделяет типы коммуникативных стратегий по отношению к четырем основным компонентам познавательного процесса – знанию, мнению, убеждению и пониманию. Ядром диалога, по мнению автора, являются коммуникативные стратегии понимания, к которым относятся КС-развитие, КС-толкование, КС-переоформление, КС-отрицание, КС-применение, КС-оценивание, КС-переопределение, КС-комментирование [Максимова 2006: 73].

Как мы видим, при обращении к институциональным сферам общения отдельные типы речевых действий могут получить иную интерпретацию, нежели в традиционных таксономиях, а конверсационные классификации строятся на основе отношения одного действия к другому [Олешков 2006b].