2. Казахско-ойратские отношения

В первые десятилетия XVIII в. под влиянием различных внешнеполити­ческих обстоятельств Казахские ханства оказались в чрезвычайно слож­ном международном положении. Этому предшествовало обострение соци­ально-экономической и политической обстановки на юго-востоке России и внутри среднеазиатских стран, обусловленное перемещением мировых торговых коммуникаций с территории континента в бассейн Атлантики и интенсивным развитием военно-политической экспансии Российского го­сударства на юго-востоке Европы и в Сибири и ЦинскоЙ империи — в Цен­тральной Азии. В ходе встречного движения в географическом простран­стве обеих имперских государственных систем и которое развивалось на фоне утраты кочевниками их прежнего приоритетного положения в куль­турно-исторических контактах между Востоком и Западом, происходило постепенное вытеснение кочевых народов с торговых путей, сокращение номадизма в Евразии и смещение традиционных путей и маршрутов коче­вок. Эти геополитические процессы повлекли за собой усиление интенсив­ности взаимных конфликтов между кочевыми народами по поводу паст­бищных мест и свободного доступа к торговым центрам близлежащих тер­риторий. На данной основе возник новый виток военной конфронтации в международной сфере, охвативший в первой трети XVIII в. все пространст­во южной части Поволжья, Приуралья, Западной Сибири и соседних регио­нов Центральной Азии.

Сложные взаимоотношения существовали у казахов с начала XVIII в. с соседними волжскими калмыками, которые в то время находились под влас­тью России.

Конец XVII - первая половина XVIII вв. были временем развития ин­теграционных тенденций среди калмыцких племен и укрепления междуна­родных позиций калмыцкого хана на территории Евразии. Этому способ­ствовал приход к власти на территории Калмыкии в 1669 г. умного, энер­гичного и властолюбивого сына хана Мончака Аюки (1646—1724 гг.), кото­рый начал активную борьбу с сепаратизмом местных тайджей за воссозда­ние на новых территориях объединенного Калмыцкого ханства.

Вступив в управление, он за короткое время подчинил себе всех прави­телей улусов, кочевавших в низовьях Волги, а вслед за тем «от Далай-ламы ... первым испросил себе около 1690 года титул ханской», который и был предоставлен ему вместе с ханской печатью в том же году главой ламаистс­кой церкви Тибета.²⁹

В первом десятилетии XVIII в. престиж Аюки заметно укрепился и внутри Российской империи. Начиная с 90-х гг. XVII в., калмыцкий хан постоянно поставлял потребованию царского правительства вооруженные отряды кал­мыков для военной кампании России против ее неприятелей. Благодаря этой военной поддержке и высоким боевым качествам калмыцкой конницы, проявившимся во многих сражениях, калмыцкий хан вошел в доверие к царю и между ними установились тесные отношения. ³⁰

В 1697 г. Петр I, отправляясь в Европу, официально возложил на Аюку охрану юго-восточных рубежей России от набегов соседних кочевых наро­дов.³¹ Свое новое привилегированное положение калмыцкий хан с успехом использовал в собственных интересах, которые далеко не во всем совпада­ли со стратегическими интересами империи. С этого времени Аюка оста­вил народы Южного Урала и Поволжья в покое и направил свою энергию на борьбу с кубанскими, казахскими и хивинскими правителями, которые не находились в российском подданстве. «Желая соблюдение договора с Россией согласить с удовлетворением своей склонности к хищничеству, -писал известный синолог Н. Я. Бичурин, - он обратил свое оружие за Урал на киргиз-кайсаков, которых бесщадно ограбил и сверх того покорил своей власти маньмалакских туркменцев».³² Однако царские власти, заинтересо­ванные в калмыцкой военной силе, сквозь пальцы смотрели на многие по­ступки Аюки, связанные с его стремлением поднять свой престиж за преде­лами России.

В результате многочисленных военных набегов на казахов, башкир, туркменов и каракалпаков хан Аюка смог в начале XVIII в. значительно укрепить положение Калмыцкого ханства и распространить свое влияние на соседние регионы.

Главным источником дестабилизации внутри- и внешнеполитической обстановки на всем пространстве региона был в тот период юго-восточный сосед Казахстана, — кочевая империя западных монголов или ойратов, -Джунгарское ханство.

Активизация военной экспансии Джунгарского ханства в направлении казахских кочевий была в значительной мере связана со сменой власти в Урге и вступлением на джунгарский престол молодого и энергичного пра­вителя Цэван-Рабдана (1663-1727 гг.), племянника погибшего в 1697 г. в войне с Цинами Галдана Бошокту-хана (1670-1697 гг.). За короткий срок он сумел восстановить прежний военно-политический потенциал Джунгар­ского ханства и расширить подвластную ему территорию в Центральной Азии. Осторожная политика по отношению к могущественной «Поднебес­ной империи» позволила Цэван-Рабдану избежать на протяжении двадцати лет военной конфронтации с маньчжурской династией, а выигранное вре­мя использовать для сосредоточения сил против соседних кочевых и осед­ло-земледельческих народов на северо-западе Джунгарии.

Особое место в притязаниях джунгарских ханов на соседние территории Центральной Азии занимали южные земли Казахстана, издавна привлекав­шие к себе внимание ойратских тайджи. Завоевание Жетысу и Присырда-рьинского региона обеспечивало ойратским правителям, наряду с поступ­лением новых податей, стратегический контроль над одним из важнейших перекрестков торговых путей, связывавших Джунгарию с Европейской Рос­сией и Сибирью, а также позволяло укрепить северные рубежи Джунгарс-кого ханства за счет создания на пространствах завоеванных оседло-земле­дельческих территорий своего рода буферной зоны, которая должна была отделить кочевья западных монголов или ойратов от местообитания казах­ских родов.

Организация джунгарскими правителями глубоких рейдов в казахс­кую степь, угон скота, захват пленных, разорение кочевых аулов, а так­же установление ойратского контроля над близлежащими торгово-ре-месленными пунктами и торговыми путями в среднеазиатские страны способствовали значительному ухудшению социально-экономической обстановки в кочевьях казахских жузов. Стремясь обеспечить себе бес­препятственный доступ к плодородным пастбищам Волго-Уральского региона и юго-западной Сибири, а также по возможности восполнить понесенные значительные материальные потери, казахские правители предприняли ряд новых вторжений в северные приграничные области Российской империи, где они захватывали скот, сельскохозяйственные продукты и ремесленные изделия у местного населения, брали в плен уральских и сибирских казаков, калмыков, русских крестьян и прода­вали их в Хиву. С 1709 по 1714 гг. отряды казахских жигитов несколько раз нападали на крупные казачьи обозы с хлебом и рыбой, направляв­шиеся из Поволжья в Яицкий городок. Во время этих нападений проис­ходили кровавые стычки, захват людей, угон лошадей.⁵³

В 1719 г., используя благоприятную ситуацию, когда все силы Джунгарского ханства были брошены на отражение очередного наступления пинских войск, казахские правители осуществили в 1720 г. ряд вторжений и в джунгарские приграничные кочевья. В ходе этих набегов три тысячи ойра­тов были захвачены в плен.

Между тем, в конце 1722 г., в обстановке начавшегося перемирия между маньчжурскими правителями и Ургой, джунгарский правитель решил на­нести новый мощный удар по населению Казахстана и приступил к подго­товке крупного вторжения в казахские земли и Среднюю Азию.

Спланированный завоевательный поход был осуществлен несколько месяцев спустя, в начале весны, поэтому 1723 год вошел в историю казахс­кого народа как «Год Великого бедствия».

О серьезности положения, создавшегося в калмыцких улусах, свидетель­ствует отправление ханом Аюкой в конце августа 1723 г. своего посланника Куцытуша к Абулхаиру для переговоров о мире. Калмыцкий посол встре­тил хана Младшего жуза на р.Темир во главе объединенного казахско-ка­ракалпакского войска численностью около 15 тыс. человек. При встрече Абулхаир заявил, что «идет ... де он воеватца с калмыками и с русскими. А будет с ним орда тысяч сорок».

Интересно, что незадолго до этих событий к хану Аюке прибыл джун­гарский посол от Цэван-Рабдана с предложением о совместных воен­ных действиях против казахов. Аюка стал просить у царского прави­тельства регулярных войск, но русские власти отказали ему в этой просьбе и не рекомендовали хану ввязываться в войну между джунгара-ми и казахами.'⁴ Тем не менее, намерения джунгарскогохунтайджи зак­лючить военный союз с Аюкой, по всей вероятности, стали известны Абулхаиру, и поэтому уже в начале сентября 1723 г. он во главе двадца­титысячного войска казахов и каракалпаков совершил упреждающий поход в кочевья волжских калмыков.

Появление Абулхаира в районе Яика с крупными воинскими силами вызвало большую панику среди волжских калмыков. Калмыцкие тайджи настойчиво просили у астраханского губернатора прислать российские вой­ска. В ответ на эти просьбы губернатор А. П. Волынский сделал необходи­мые распоряжения, но военная помощь уже реально ничего изменить не могла. Вскоре были получены известия, что войска Абулхаира наголову разбили улусы тайджи Лекбая, состоявшие из двух тысяч кибиток, захвати­ли большое количество скота и пленных.³⁵

Обеспокоенное стремительным продвижением казахов к Яику, царское правительство 12 декабря 1723 г. направило хану волжских калмыков Аюке грамоту с требованием оказать помощь местным русским властям в отра­жении наступления совместных казахских и каракалпакских отрядов. «Кир-гиз-кайсаки и каракалпаки, собрав сорока тысяч человек идут под нашего императорского величества города и под твои, подданного нашего, улусы, войною и для разорения сел и деревень ... тебе, подданному нашему, о пре­пятствии их дабы до разорения наших городов и уездов их не допускать».³⁶ Соединенными войсками Аюки и тайджи Досанга удалось задержать даль­нейшее продвижение казахов и каракалпаков к Яику, но на этом военные столкновения между казахскими воинскими дружинами и калмыками не прекратились.

Одновременно с продвижением части казахских родов Младшего жуза в северо-западном направлении к Яику, другая группа родов Младшего жуза и многие роды Среднего жуза устремились на север, до рек Орь, У й, Илек и Тобол, продвинувшись к Уральским горам, где казахи потеснили кочевав­ших там башкир Ногайской и Сибирской дорог. Некоторые казахские роды устремились на северо-восток региона и перешли на правый берег Иртыша в районе Железинской крепости во многих местах.³⁷ В результате вторже­ния казахских отрядов в башкирские кочевья и на территорию расселения сибирских казаков начались кровавые стычки между казахами, башкирами и сибирскими казаками по поводу пастбищных мест, сопровождавшиеся угоном скота и захватом пленных.

Между тем, Абулхаир, обезопасив на время казахский тыл от возмож­ных ударов волжских калмыков, стремительно развернул свои войска на юг, и, прорвавшись в присырдарьинские степи через плотный заслон из джунгарских военных аванпостов, в начале 1724 г. подошел к Туркестану, приступом взял его и в течение года удерживал город под своим контролем. Однако ввиду очевидного превосходства джунгаров в военной силе, Абул­хаир был вынужден в начале 1725 г. оставить Туркестан, Ташкент и некото­рые другие присырдарьинские города, которые вслед за тем были вновь захвачены джунгарскими войсками. ³⁸ Казахи оказались полностью отрезан­ными от восточных рынков и городских ремесленных центров Средней Азии. Непосредственным результатом этого завоевания было то, что на запад и север Казахстана хлынула новая волна казахских беженцев.

Зимой 1725 г., в Астраханскую губернскую канцелярию стали поступать тревожные сообщения калмыцких тайджей о продвижении многочислен­ных отрядов казахов к Эмбе, Илеку и Яику. В течение последующих месяцев роды Младшего и Среднего жузов заполнили практически все простран­ство степей, прилегавших к Яику и смежные с ним территории в направле­нии к востоку, где располагались кочевья башкир. В результате этих мигра­ций чрезвычайно осложнилась обстановка на юге Сибири и в междуречье Волги и Яика. Приехавший в конце 1725 г. в Петербург с южного Урала казачий атаман одной из станиц Арапов с товарищами, просил у царского правительства разрешения основать новое поселение яицких казаков выше Яицкого городка при устье Сакмары, где, по его словам, «переправляются и ходят в Россию неприятельские каракалпаки и киргиз-казаки и ближним к тому месту городам причиняют большое разорение и людей в полон заби­рают». Сообщения Арапова и других курьеров с Южного Урала вызвали немалую тревогу в правительственных кругах.

15 декабря в апартаментах императрицы Екатерины I собрался тайный совет по иностранным делам в составе А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, А.Г.Головкина, И.А.Толстого, А.И.Остермана и П.И.Ягужинского. При­сутствовавшие читали последнее донесение А.П.Волынского о приближе­нии казахов и каракалпаков к Яику и об их намерении ударить по российс­ким подданным - волжским калмыкам. Дальнейший ход событий на Юж­ном Урале во многом подтвердил эти опасения.

Осенью 1726 г. отряды казахских жигитов общей численностью около 10 тыс. человек во главе с ханом Абулхаиром, ханом Среднего жуза Саме-ке, султанами Есимом и Бараком совершили поход на улусы калмыцкого тайджи Лобжи Назарова, который вылился в крупное кровопролитное сра­жение между казахами и объединенными войсками тайджей Доржи и Лоб­жи Назаровых и Дондука Омбо. Сначала успех был на стороне войск Абул-хаира, которые «улус Лобжи разорили, людей, сколько могли застать, по­били, а жен их и детей и весь скот взяли в добычу». Но на подступах к Яику казахские отряды были атакованы численно превосходившими их силами волжских калмыков, нападавших одновременно с трех сторон. После четы­рехдневной осады казахского войска отрядами калмыков, стороны заклю­чили перемирие. Казахские ханы и султаны дали обещание калмыцким тай-джам «на них, калмык, нападений и воровских набегов не чинить» и предо­ставили в залог верности взятых на себя обязательств 60 аманатов.³⁹