1. Внутриполитическая обстановка. Приход к власти абулхаир-хана

В первой четверти XVIII в. наиболее значительная часть казахских об­щинных структур концентрировалась в южной, центральной и северо-вос­точной частях региона. Зимние пастбища казахов Старшего жуза находи­лись в песках Южного Прибалхашья, Мойынкума, в долинах рек Или, Чу и Талас, а летние - на северных отрогах Тянь-Шаня и хребта Каратау. На юге региона кочевья Старшего жуза простирались в долинах рек Чирчик и Арысь вплоть до северо-западной части Ферганской долины, включая г. Ташкент и прилегающие к нему города и оседло-земледельческие селения и грани­чили у Сырдарьи с Бухарским ханством, а его северные пределы, проходив­шие по территории Жетысу, непосредственно смыкались с районами рас­селения казахов Среднего жуза. Казахи Среднего жуза занимали в тот пе­риод обширные пространства Северо-Восточного, Центрального и частич­но Юго-Восточного Казахстана, границы которых проходили на юге с Джун-гарским ханством по р. Сарысу и низовьям р. Чу к бассейну нижнего тече­ния Сырдарьи, оттуда простирались на север по линии Аральское море — Иргиз - ТургаЙ, примыкая на этом участке к восточным кочевьям Млад­шего жуза; далее шли по притокам Тобола, реке Большой Тургай и озерам в верховьях Тургая, где граничили с кочевьями башкир Сибирской дороги . На севере они продолжались к верховьям Нуры и Ишима, по пришшмским степям в направлении к Иртышу, а на востоке - по течению Иртыша до Ямышевского озера и в Тоболо-Иртышском междуречье соприкасались с русскими переселенческими поселками, станицами сибирских казаков и кочевьями барабинских татар. Южнее Ямышевки, в верхнем Прииртышье, казахские роды Среднего жуза вновь имели общую границу с Джунгарским ханством, земельные владения которого доходили здесь до левых притоков Иртыша - Чары, Аягуза и Баканаса.

Земли Младшего жуза были расположены на территории нынешнего Западного Казахстана, простираясь на востоке к кочевьям Среднего жуза, а на юге - к пескам Каракумов и до низовьев Сырдарьи к кочевьям кара­калпаков, а также в район г. Туркестана, где соприкасались с племенами Старшего и Среднего жузов. Его летние кочевья располагались по просто­рам Устюрта, а также по притокам рек Ори, Урала, Илека, Эмбы, Темира,

В регионе Мугоджарских гор, а зимние стоянки - в районе р. Иргиз, его притоков и южнее бассейна Иргиза (пески Тауп) по низовьям Сырдарьи, к западу от Аральского моря (песчаные барханы вплоть до песков Сам), на полуострове Мангыстау, в лощинах Атырау, песках Нарын (к побережью Каспийского моря). Средний жуз занимал Центральный Казахстан, а его летние и зимние стоянки находились по р. Сарысу, в верховьях Ишима, по притокам Тобола, р. Тургай, в регионе Улутауских гор и прилегающих к ним озерам. На западе они граничили с районом расселения волжских кал­мыков, а ближе к северу - в долинах среднего течения рек Иргиз, Орь и Илек, - проходили их границы с башкирами Ногайской дорога.

Патриархально-общинный строй казахского общества, в основе кото­рого был кочевой образ жизни, оказывал серьезное воздействие на разви­тие казахского общества, которое постепенно распадалось на группы родов и коллективных образований, а их правители стремились обособиться. Стра­на все больше оказывалась во власти раздора и усобиц. Различные султанс­кие группировки соперничали между собой за преобладание и за захват луч­ших пастбищных угодий. Распри поддерживались извне. В результате объе­динительные тенденции замедлялись.

Все звенья, составлявшие структуру жузов, имели сложные генеалоги­ческие предания, возводившие их происхождение к одному реальному, либо легендарному предку. По отдельным подсчетам, в конце XVII — начале XVIII вв. в состав всех трех жузов входило около 112 родовых подразделе­ний.² Общая численность составлявшего эти звенья казахского населения определяется большинством исследователей на тот период в пределах 2-3 млн человек.³

На рубеже XVII-XVIH вв. в казахском обществе усилились интеграци­онные тенденции, укреплялась ханская власть, стали относительно регу­лярно созываться собрания представителей трех жузов, на которых обсуж­дались и решались наиболее актуальные вопросы. В это время сфера поли­тического влияния казахских ханов и султанов распространялась не только на традиционные кочевнические районы, но и на соседние оседло-земле­дельческие и торгово-ремесленные области по нижнему и среднему тече­нию Сырдарьи, где казахам были подчинены в 1695 г. 32 города и прилегаю­щие к ним местности вместе с Ташкентским оазисом. Жители таких горо­дов, как Ташкент, Сыгнак, Сайрам, Сузак, Аккурган, Отрар, Карнак, Икан, Сауран и др. платили в пользу казахских правителей ежегодную подать деньгами и товарами, а с сельского земледельческого населения взимался ясачный сбор с наличного поголовья коров и овец и хлебная пошлина в размере 1/5, либо 1/10 собранного урожая. В то же время во внутриполитической жизни и в сфере внешних контактов с соседними народами городское население присырдарьинского региона сохраняло определенную автономию и управлялось местными органами самоуп­равления, избираемыми из среды торгово-ремесленных слоев жителей и мусульманского духовенства городов.⁴

В условиях военной опасности извне в начале XVIII в. заметно стабили­зировалась социально-политическая обстановка и внутри самих казахских жузов, чему в немалой степени способствовали совместные усилия мест­ных родоправителей, султанов и ханов по законодательному регламентиро­ванию и внедрению в социальную практику некоторых новых норм обычного права применительно к. тем новым потребностям кочевого общества, которые возникли в результате нарастания военной активности Джунтарс-кого ханства и необходимости мобилизации всех н ши шы\ сил для борьбы с внешней экспансией. Большая роль в усилении ханской власти, регла­ментации, частичном обновлении и унификации издавна сложившихся в казахском обществе правовых традиций и норм принадлежала сыну и пре­емнику хана Жангира Тауке (после 1652-1715 гг.), образно названному известным историком А. И. Левшиным «Ликургом и Др коном».

Хану Тауке на время удалось преодолеть внутренние междоусобицы, восстановить спокойствие в жузах, тем самым обезопасить кочевья казахс­ких родов от внешних вторжений. Однако борьба за власть и сепаратизм султанов вскоре нарушили единство,⁵ чем незамедлительно воспользова­лись соседи. С юго-запада совершали набеги волжские калмыки, поддер­живаемые яицкими казаками; с севера нападали сибирские казаки; на ко­чевья за ЯикоМ претендовали башкиры.⁶ С юга казахов теснили правители среднеазиатских ханств (Бухара, Хива). Но наиболее грозная опасность на­висла над казахским народом с востока - со стороны сильного и агрессив­ного Джунгарского ханства.

В условиях кочевого скотоводческого хозяйства необходимо было рас­ширение пастбищ, что влекло за собой передел земельных угодий и поиск новых пастбищ. Наиболее остро в этом нуждалось Джунгарское ханство.

Джунгары стремились закрепить за собой торгово-ремесленные центры и караванные дороги. Для них это было жизненно необходимой мерой.

В период правления Тауке были предприняты важные шаги, направлен­ные на укрепление государственности казахов в целях повышения ее эф­фективности перед лицом сильных внешних врагов. С именем этого хана устная народная традиция связывает объединение семи малочисленных и слабых родов Младшего жуза в одно поколение жетыру, а уаков и кереев Среднего жуза - в одно объединение уак-кереев. Эти новации позволили повысить боеспособность казахского ополчения, учитывая, что только круп­ные объединения и роды могли поставлять сильные и хорошо вооруженные отряды на борьбу с неприятелем.

Кроме того, по инициативе Тауке для устранения бесконечных межгруп­повых разногласий и конфликтов по поводу земли и воды, советом биев и старейшин были более четко распределены места кочевок разных обшин и родов, упорядочено использование родовых тамг внутри родовых подраз­делений, осуществлены ревизия и частичная регламентация исторически сложившихся в казахском обществе норм обычного права.⁷

Для внутриполитической жизни казахских ханств первой трети XVIII в. характерны периодические объединенные собрания представителей всех трех жузов, созывавшиеся для обсуждения вопросов, требуюших общих реше­ний. По разным сведениям, они собирались ежегодно для совещания (маслихата).

Здесь обсуждались вопросы, «где зимовать, где летовать, как достигнуть спокойствия и как воевать». На совещаниях принимались решения по важнейшим экономическим и политическим вопросам, включая распреде­ление кочевий, порядок перекочевок, разбор межродовых конфликтов, воп­росы войны и мира и внешних отношений.

Однако, несмотря на большие индивидуальные усилия, предпринимавшиеся ханом Тауке и его ближайшими соратниками по усилению механиз­мов концентрации власти и политической консолидации казахских племен, развитие интеграционных процессов у казахов в силу кочевого образа жиз­ни, его геополитического положения и специфики общественных отноше­ний, не привело к внушительным результатам его деятельности и политики. Поэтому, уже в последние годы жизни Тауке, а особенно после его смерти, в казахском обществе вновь усилились центробежные тенденции, и его бли­жайшим преемникам все труднее было сдерживать сепаратистские стрем­ления других ханов и султанов.

К середине второго десятилетия XVIII в. непрерывное нарастание воо­руженных столкновений казахов с их западными, северными и особенно юго-восточными соседями и продиктованная ими необходимость органи­зованного отпора военной агрессии одновременно в нескольких значительно удаленных друг от друга географических районах, обусловили постепенное формирование на территории Казахстана ряда крупных военно-политичес­ких центров, правители которых активно стремились расширить социаль­но-территориальные масштабы собственного влияния на казахов и стать пол­ностью независимыми от ослабевшего старшего хана.

Так, еще при жизни престарелого Тауке небольшая часть казахских ро­дов Младшего жуза и некоторые племенные подразделения кочевников Среднего жуза избрали своим ханом султана Каипа (ум. в 1717 г.),⁹ отпрыс­ка одной из старших династий местных джучидов, занимавших в течение двух последних веков лидирующие политические позиции среди казахско­го населения. Подобный выбор не удовлетворил казахских старшин Млад­шего жуза, которые в 1710 г., собравшись для совета в Приаральских Кара­кумах, провозгласили своим ханом в нарушение степной традиции и в силу чрезвычайных обстоятельств молодого султана Абулхаира (ум. в 1748 г.), представителя другой султанской фамилии, предки которого никогда прежде не избирались в казахские ханы.¹⁰ Приблизительно в это же время многие социальные группы структуры конрат и большинство родов найманов Сред­него жуза признали над собой власть представителя другой старшей фами­лии казахских султанов — ханаТурсуна (ум. в 1717 г.).¹¹ В кочевьях Старше­го жуза во главе казахских родов и общин поочередно находились в пер­вые два десятилетия XVIII в. ханы Иман (коней XVII — первые годы XVIII вв.), Рустем (ум. в 1712 г.) и Абдулла (ум. ок. 1719 г.), которые владе­ли также Ташкентом и прилегающими к нему городами.¹³ Помимо выше­названных ханов в источниках упоминаются имена и некоторых других пра­вящих джучидов, но каких-либо конкретных и относительно достоверных сведений об их правлении не обнаружено.

Подразделениями Старшего жуза стал управлять, приблизительно с 1720 г., сын Абдуллы Жолбарыс-хан (ок. 1690-1740 гг.), имевший свою по­стоянную резиденцию, как и его отеи, в г. Ташкенте, а пастбищные места -иа юге региона, в долинах рек Чирчик и Арысь, а также на местности между Ташкентом и Туркестаном.¹³

На территории Среднего жуза после Тауке некоторое время правил его старший сын хан Болат (ок. 1715- ок. 1724 гг.),^н а приблизительно со вре­мени Отечественной войны власть в его пределах делили между собой род­ной брат Болата хан Самеке (ок. 1724 - ок. 1738 гг.), под правлением кото­рого находились некоторые роды найманов, кыпчаки и часть аргынов,¹⁵ и

сын вышеупомянутого хана Турсуна хан Кушик (ок. 1718 - ок. 1750 гг.), возглавлявший казахский род садыр объединения найманов и кочевавший в южных приграничных районах по Каратауским горам, между реками Та­лас и Арысь, на границе с Джунгарским ханством возле г. Сайрама.¹⁶

Помимо всех перечисленных лиц, обладавших титулом хана, в 20-х гг. XVHI в. большим политическим влиянием в степи пользовались также не­которые султаны Среднего и Младшего жузов. К числу последних следует отнести второго сына хана Турсуна, одного из тогдашних казахских прави­телей, султана Барака (ум. в 1750 г.), под управлением которого находились большинство родов найманов и часть конратов;" сына хана Болата султана Абулмамбета (1739—1771 гг.), возглавлявшего большинство родовых под­разделений аргынов и некоторые социальные группы общин найманов и конратов;¹⁸ юного сына султана Уали султана Абылая (1711-1781 гг.), уп­равлявшего большим родом атыгай в структуре аргынов,¹⁹ сына хана Каина султана Батыра (ум. в 1771 г.), находившегося во главе некоторых групп алшынов.²⁰ Одновременно с приходом к власти в южных казахских землях и центральных регионах степи всех вышеупомянутых ханов и султанов, на территории Западного Казахстана быстро укреплял свои позиции хан Абул-хаир, которому уже тогда было подвластно большинство родов Младшего жуза. Первоначальное возвышение и избрание его в ханы происходило в условиях быстро нараставшей военной конфронтации казахов с джунгара-ми, волжскими калмыками и башкирами. В военных действиях против джун-гар Абулхаир показал себя талантливым полководцем, организатором все­народного отпора врагу. Он сумел за короткое время привлечь на свою сто­рону таких сильных и влиятельных батыров Младшего и Среднего жузов, как Бокенбай (ум. в 1741 г.), Есет и Жаныбек (ум. в 1751 г.), и занял положе­ние наиболее авторитетного хана в Казахстане. И, естественно, именно ему, как правителю Младшего жуза, который был подвергнут меньшему опус­тошению со стороны военных сил Джунгарского ханства, будет в дальней­шем принадлежать главенствующая роль в общеказахском сопротивлении джунгарам в 20-30-х гг. XVIII в.

В течение трех первых лет после смерти Тауке на роль политическо­го лидера казахской аристократической элиты официально претендо­вал хан Каип, принадлежавший к потомкам Жадика или старшей ветви казахских чингизидов. Подобно своему предшественнику Тауке-хану, он проживал в древней резиденции казахских правителей — Туркеста­не. Однако реальное положение этого хана, не имевшего сколько-ни­будь солидной социальной опоры в виде относительно сплоченной и многочисленной группы казахских родов и социальных структур, ока­залось очень неустойчивым, и в 1718 г. в борьбе за власть он был убит соперниками из Среднего жуза.²¹

Исчезновение с политической арены хана Каипа и последовавшие затем драматические события крупномасштабной борьбы казахов с джунгарской военной агрессией выдвинули в Казахстане на первый план сложную лич­ность хана Младшего жуза Абулхаира,

За время ойрато-казахской войны 1723—1729 гг. Абулхаир сумел суще­ственно расширить границы своего политического влияния на территории Казахстана и добиться лидирующей роли в военно-политической жизни казахских общин. В 1730-1731 гг. фактический социальный статус Абулхаира в казахских жузах соответствовал зва­нию «старшего» или «главного хана», что стало возможным благодаря, главным об­разом, поддержке, оказываемой ему на про­тяжении многих лет большой группой ка­захских батыров и частью влиятельных биев и султанов. По словам знатного батыра и старшины рода табын Бокенбая, «после Тауке-хана Абулхаир-хан был главным и много чинил по своей воле, не имея ни от кого препятствия». Примерно так же характеризовал политическую роль Абулхаира российский посол в Младшем жузе А. И. Тевкелев, когда писал в 1731 г. в первом рапорте русской императрице, что до его приезда в казахскую степь Абулхаир был у казахов «между прочими ханами... в великом почтении». В другом рапорте, сос­тавленном год спустя, весной 1733 г., он вновь утверждал, что над всей казахской знатью «первенство имеет выше­означенный Абулхаир-хан», который в то же время «без согласия прочих ханов и султанов один собою» никаких действий предпринимать не может." Как о «главном и знатном хане, который на все семь сторон ответ собою давал и всей орде кочевать место распространял» говорили через пятнад­цать лет после указанных событий на собрании народных представителей Младшего и Среднего жузов известный батыр Жаныбек и знаменитый Ка-зыбек би, шомекеевского рода — Жаилган би, ряд биев и батыров алшын-ского союза и многие другие влиятельные лица Казахстана.²³ Все эти свиде­тельства современников убеждают в том, что в конце 20-х-начале 30-х гг. XVIII в. самой крупной и влиятельной политической фигурой в Казахстане был хан Младшего жуза Абулхаир и, судя по отдельным документальным материалам, с его суждениями и поступками вынуждены были в той или иной степени считаться все остальные казахские ханы и султаны.

Абулхаир своевременно осознал, что сложившаяся к тому времени в Казахстане система власти и управления была неспособна обеспечить по­литическое влияние хана на отдельные группы населения в исторической перспективе, непрерывно поддерживать согласованность военных, и тем более политических, действий предводителей казахских подразделений и гарантировать высокую степень управляемости различными звеньями со­циальной организации казахов со стороны хана.

Проблемы укрепления единства внутри жузов, как известно, вызывали и раньше стремление самых авторитетных и дальновидных казахских ханов (Касым, Есим, Тауке) преодолеть сепаратизм старшин-родоправителей и влиятельных султанов. (>гсюда позднее появились в исторических реминис­ценциях казахского народа известные выражения «Касым ханнын каска жолы» («Столбовая дорога хана Касыма») и «Еам ханнын есю жолы» («Про­торенная дорога хана Есима»), а применительно ко времени Тауке - «К,ой усладе бозторгай жұмыртқалаған» («На спине овцы жаворонки клали яйца»), которые понимались в смысле создания условий, содействовавших дости-

жению народного благополучия и военных успехов казахов в годы правле­ния названных ханов,²⁴

Подобно своим именитым предшественникам, Абулхаир также стоял перед традиционной альтернативой - либо, повинуясь логике жизненных обстоятельств, неизбежно утратить приобретенную в кровопролитных сра­жениях реальную власть, либо же настойчиво бороться за ее сохранение. Как и в случаях с предыдущими ханами, — Касымом, Есимом, Тауке, Каи-пом, - он предпочел избрать второй вариант и в связи с этим предпринял энергичный поиск оптимальных путей и средств преумножения своих вла­стных полномочий.

Политическая программа хана Младшего жуза отчетливо просматрива­ется в его многочисленных посланиях к русским властям и протокольных записях личных бесед с царскими чиновниками в 30-40-е годы XVIII в.~ Центральным пунктом ее явилось стремление Абулхаира сконцентрировать всю полноту власти в казахских жузах в одном звене, в лице так называемо­го «старшего» или «главного хана». Последнего предполагалось наделить правом решать все внутренние и внешнеполитические вопросы без санк­ции ханского совета и собрания казахских родоначальников и биев, а его решения становились бы обязательными для всех старшин, султанов и про­чих ханов. Реализацию приобретенных властных полномочий старший хан обеспечивал за счет создания в нескольких географических точках степи стационарных укрепленных пунктов, где предполагалось содержать неболь­шие контингенты профессиональных войск, используемых для обороны от внешних неприятелей и в других целях. Чтобы сделать социальное положе­ние хана более устойчивым и избавить его от опасности устранения от вла­сти насильственным путем, Абулхаир считал необходимым изменить поря­док престолонаследия, В интересах обеспечения стабильности правления того или иного хана и устранения почвы для бесконечных междоусобных ссор, процедуру передачи ханского титула, следовало, по его представле­нию, изъять из компетенции народных собраний, отменить принцип выбор­ности ханов и сделать ханскую власть наследственной в рамках строго очер­ченного чингизидского корня. С этой целью он считал необходимым зако­нодательно закрепить титул хана только за одной султанской фамилией и внутри нее передавать данный символ верховной власти преимущественно по прямой линии, от отца к сыну и т.д.

Посредством планируемых преобразований хан Абулхаир предполагал создать такую государственную систему, которая могла бы обеспечить вы­сокую степень управляемости кочевым населением со стороны правящего монарха, способность общества эффективно противостоять военной агрес­сии сильных соседей.

Как любой авторитетный политический лидер, и к тому же наделенный огромным честолюбием человек, Абулхаир, естественно, видел на месте воображаемого им самодержавного казахского хана исключительно собственную персону и, никак иначе чем «старшим», «главным» или просто «ка­захским ханом» в переписке с царской пограничной администрацией себя не именовал. По этому поводу царский чиновник А. И. Тевкелев в одном из своих первых донесений русской императрице из казахской степи справед­ливо заметил, что хан Младшего жуза настойчиво стремился распростра­нить свое господство на все казахское население региона, и при этом желал «оную орду в наибольшую власть свою взять не так, как предки его оною владели, почитая их непослушание себе в озлобление». В другом официаль­ном послании в Петербург он еше раз подчеркнул эту мысль, указав, что Абулхаир-хан желает, чтоб «...быть ему самовластным, и дети б его по нем были наследники».²⁶ Отсюда видно, что для внутриполитической стратегии Абулхаира был характерен симбиоз правильно понятых им общенародных интересов и потребностей, сводившихся к созданию более централизован­ной системы управления кочевым обществом и наиболее полно отвечав­шей его собственным властолюбивым амбициям, которые возникли на почве приобретенного ханом в боевых сражениях военного лидерства и желании извлечь из достигнутого успеха максимальные политические выгоды лично для себя и для всей своей династической фамилии.

При этом необходимо заметить, что известный тезис о стремлении Абул­хаира и жадиковских чингизидов к «усилению династической власти» и обо­стрении на этой почве борьбы «за власть» не совсем точно отражает дей­ствительную историческую ситуацию и выступает в исторической литера­туре как простое столкновение почти или полностью идентичных полити­ческих интересов и мотивов. Между тем, честолюбивые замыслы Абулхаи-ра по своей сущности сильно отличались от честолюбивых претензий сул­танов Батыра, Барака и других претендентов на ханскую «честь».

В противоположность ценностным ориентирам Батыра и других чинги­зидов, желавших стать ханами в казахских жузах, либо уже ставших облада­телями ханского титула, Абулхаир считал для себя «бесчестьем* такое по­ложение, когда «он, хан, только имя носит ханское, а воли над подданными ни ханской не имеет» и предпочитал ради этой желанной «воли» подверг­нуть свою жизнь смертельной опасности, «нежели страмно живот терпеть». Таким образом, основное различие между «властолюбивыми» амбициями хана Младшего жуза и его противников из лагеря жадиковских султаноц заключалось в том, что политические интересы последних базировались на традиционных представлениях о самоценности «ханского имени» — уваже­ние, общественное признание, престиж, почет и т.д., тогда как Абулхаир стремился перевести этот высший символ социальной иерархии из сферы компетенции обычного права в область государственных реалий и напол­нить свой ханский титул реальной властью.

Однако такой сценарий развития событий совершенно не устраивал по­давляющее большинство других представителей казахской аристократичес­кой элиты, т.к., во-первых, присвоение старшим ханом всей полноты влас­тных полномочий влекло за собой на практике ограничение их собствен­ной власти в решении разного рода внутри- и внешнеполитических вопро­сов, и, во-вторых, потому, что многие из этих чингизидов не желали усиле­ния личной власти именно Абулхаира. В лице последнего султаны Батыр. Барак, Абулмамбет и некоторые другие видели прежде всего удачливого «выскочку» из худородной, малозиатной и совершенно невлиятельной в недавнем прошлом султанской фамилии, представители которой раньше ни­когда не поднимались на белой кошме.¹⁷

Еше меньше были намерены считаться с политическими планами хана Младшего жуза казахские правители, значительная часть которых была представлена биями. Представители этой социальной группы в соответствии с традициями обычного права играли видную роль в народных собраниях и совещательном органе при хане. Кроме того, все бии, как особое сословие, в силу специфики социальных отношений в кочевом обществе обладали наи­более мощными рычагами влияния на казахское население.²⁸

В итоге все это привело Абулхаира к поиску потенциальных союзников и покровителей за пределами казахской степи. Поскольку же в сложившей­ся внутри- и внешнеполитической ситуации имело смысл обратиться толь­ко к самой сильной и авторитетной на евроазиатском пространстве держа­ве, имевшей помимо военной силы устойчивую традицию монархического режима, то, естественно, вектор геополитической ориентации хана Абул­хаира обратился на рубеже 20-30-х годов XVIII в, в сторону соседней Рос­сийской империи.