Глава восьмая введение российской административно-политической системы в казахстане во второй четверти XIX в.

1. Отмена института ханской власти в среднем жузе и устав о сибирских казахах 1822 г.

Геополитическое местоположение Казахстана в случае завершения при­соединения его в состав и без того разросшейся империи, позволило бы, раздавив слабые в военном отношении Кокандское и Хивинское ханства, свести на нет проникновение первой колониальной империи — Англии в район Восточного Туркестана, чему преградой оставался Казахский край.¹ В журнале военно-топографического описания «Киргизской степи» за 1820 г. можно прочесть следующее: «Петр Великий, стремясь к расшире­нию активной торговли русских и, простирая свои виды широко, посмот­рел на Индию; желая в корне изменить обоюдные отношения, он думал не только расширить торговые сношения, решился сделать стратегический шаг с целью подчинить своей власти Хивинского, а затем и Бухарского владете­лей, а также г. Яркеть (китайский город Яркенд. -Ред.), где и надеялся най­ти богатые золотые россыпи».² Экономические интересы Российской им­перии наряду с глобальными политическими планами Петербурга, ускоря­ли постепенное продвижение ее вглубь Центральной Азии, придерживаясь при этом стратегических предначертаний царя.

Помимо отмеченных обстоятельств, отмена института ханства также ускорялась опасениями правительства, что приграничные районы юго-вос­точного Казахстана, сохранившие к тому времени политическую обособ­ленность, из-за колониальных захватов и открытого вытеснения автохтон­ного населения с веками насиженных мест могут «податься» в китайскую сторону и принять «богдыханекое подданство». О чем в свое время писала известный историк Н. Г. Аполлова: «Русское правительство, - отмеча­ла она, - контролируя дипломатические связи своих неустойчивых под­данных (казахов. - Ред.) пыталось всеми способами предупредить возмож­ности их перехода в другое подданство».³

Смерть Абылая в 1781 г., раздоры между его многочисленным потом­ством ослабили ханскую власть. Более того, в 1795 г. два султана, 19 стар­шин и 122 360 казахов направили на имя императрицы Екатерины II проше­ние об отстранении Уали с ханского престола.⁴ Правительство тогда сочло нецелесообразным ликвидировать ханскую власть, однако, с целью ее ос-

лабления несколько позднее назначило в Среднем жузе наряду со здрав­ствующим Уали второго хана - султана Бокея.

27 декабря 1810 г. Сибирская администрация разработала и разослала по всем крепостям Ишимской, Верхнеиртышской, Алтайской линий «клятвен­ное обещание на подданство». Оно обязывало казахов, принявших россий­ское подданство, строго придерживаться российской ориентации, и за «клят­вопреступления» предусматривались строгие взыскания. Подобные пред­писания, наоборот, усложняли обстановку в Среднем жузе и, несмотря на относительное затишье, наиболее дальновидные султаны, бии, старшины, множество казахских аулов, почувствовав надвигающуюся угрозу, «бежа­ли в чужие страны», особенно в Синьцзян, откочевывали в пределы средне­азиатских владений.⁵

Петербургский двор выжидал, искал поводов к бескровному смеще­нию соправителей: Бокея и Уали. И тот, и другой не обладали необхо­димыми инструментами для управления обширным краем. Россия, про­водя политику «разделяй и властвуй», натравливала их друг на друга, переманивая на свою сторону зажиточных султанов, по своим богат­ствам соперничавших с гордыми обедневшими ханами. Сведения А. И. Лев-шина, что немало казахов, в табунах которых «считают» по 8,9 или даже 10 тыс. лошадей, 400-500 верблюдов, до 20 тыс. овей,⁶ отражают состоя­ние наиболее богатых султанов-скотовладельцев. Богатство давало по­литический вес, обладало чуть ли не магическим свойством в притяги­вании к ним разорившихся из-за частых кочевок по землям чужих ро­дов аулов, лишившихся собственности и угодий вследствие активиза­ции военных функций крепостей и заселения плодородных районов ка­зачьим контингентом. К тому же значительная удаленность казахских сте­пей от центральных губерний и правительственных учреждений, корруп­ция, охватывавшая военно-чиновничье сословие западносибирской адми­нистрации, в подчинении которой оказались громадные районы Северо-Восточного Казахстана, уже вошедшие в состав империи, отдавали их, как и других местных «инородцев», почти под бесконтрольную власть местных колониальных властей и алчных чиновников.

Отсутствие внутренней, близкой к российской административно-терри­ториальной формы управления, сохранение ханской власти чингизидов как-то сдерживали действия правительства. В 1817 г. скончался хан Бокей, а через два года - Уали. Петербург решился на односторонний шаг - более ханов в Среднем жузе не назначать и, тем более, по древним обычаям, вос­ходящим ко времени «Великого потрясателя вселенной» - Чингиз-хана, их не избирать.

Наступил парадоксальный случай, когда районы, на которые не распро­странялась российская власть, оказались лишенными верховного сюзере­на, отсутствовала всякая форма реальной власти. Практически ханство было отменено сверху, без хотя бы видимого согласия или предварительных пе­реговоров с влиятельными султанами.

Разработку новой реформы царь возложил на графа М. М. Сперанско­го, известного в те годы либерально настроенного деятеля, одной из обра­зованнейших личностей своей эпохи. Стержнем его многогранной деятель­ности явился ввод новых законодательных актов, уничтоживших традици­онную ханскую государственность в Среднем жузе.

Для более подробного исследования и съемки малоизученных районок М. М. Сперанский предлагал «провести в известность сибирские земли».⁷ В составлении этой записки активное участие принимал будущий декабрист Г. С. Батюшков. Кроме того, к законопроектам об управлении Сибирью им был разработан ряд дополнительных, пояснительных разделов: сухопут­ные сообщения, учреждение этапов, ссыльные «инородцы», распростране­ние русской власти на «степь Средней Орды». Эти нововведения были приз­ваны свести на нет действие сохранявшейся местной системы управления и как-то приблизить устройство бескрайних степных просторов к российско­му губернскому правлению.

22 июня 1822 г. царем было утверждено 10 законов, составивших основу «Учреждения для сибирских губерний», Устава об управлении «инородца­ми», Устава об управлении «киргиз-кайсаками», Устава об этапах, Положе­ния о земельных повинностях, Положения о хлебных запасах, долговых обязательствах между крестьянами и «инородцами».⁸,

Согласно «Сибирскому учреждению...» азиатская Россия была разделе­на на 2 генерал-губернаторства: Западно-Сибирское с центром в Тобольс­ке, Восточно-Сибирское - в Иркутске. К первому были отнесены Тоболь­ская, Томская губернии и Омская область;⁹ в состав последней предполага­лось включить районы Среднего жуза, состоявшие в российском поддан­стве.

Отменив традиционную государственность в Среднем жузе, упразднив ханское звание как «совершенно излишнее»,¹⁰ правительство, опираясь на Устав о сибирских казахах, ввело новую форму правления. Согласно § 3 казахи, географически расселенные в Юго-Западной Сибири, были причис­лены к «сословию кочевых инородцев», и пользовались равными правами, а «страну сибирских киргизов» прежде всего составляли внешние округа, которые, до учреждения в 1838 г. Пограничного управления казахами За­падной Сибири, были подчинены Омской области.

Изменения касались административно-территориальных структур казах­ских родов: округ, волость, аул - новая степная триада практически долж­на была свести на нет прежнюю родовую систему управления. Параграфом 5 была определена новая структура: аул - от 50 до 70 кибиток, волость - от 10 до 12 аулов, округ-от 15 до 20 волостей.¹¹

Устав ввел разграничения в земельные владения, принадлежащие окру­гам: причем § 9 ограничивал своевольный переход кочевников из одного округа в другой, для чего требовалось «точное позволение местного началь­ства». Это означало ломку общинно-патриархальных традиций пользова­ния земельными угодиями. Теперь казахским аулам позволялось кочевать лишь в пределах своей окружной территории, не заходя в кочевья соседне­го округа.

§ 15 Устава установил новый порядок управления отдельными подраз­делениями округов: во главе аулов - аульный старшина, волостей - волос­тные султаны, округов - старшие султаны (ага султаны, ел билеуши). Эти перемены должны были ослабить влияние чингизидов, с древних времен обладавших административными привилегиями; в то же время султаны, не управлявшие волостями, сохраняли прежнюю сословную принадлежность, хотя им строго запрещалось «вмешиваться» в управление окружными под­разделениями.

Большими правами наделялись старшие султаны, под предводительством которых в окружном приказе на заседаниях должны были присутствовать два российских заседателя, назначаемых областным начальством, и два дру­гих - из «почетных киргизов» по выбору.

Старшие султаны, избиравшиеся из среды заслуживших доверие прави­тельства влиятельных чингизидов, два их заместителя - казахи, также про­ходившие малопонятную для них процедуру выборов, с двумя другими наз­начаемыми чиновниками, создавали видимость коллегиального управления; практически старшие султаны в скором времени становились послушными орудиями местной колониальной администрации. А вскоре, в ходе длитель­ного межродового противоборства за избрание на высшую должность в округе своих представителей, часть степной аристократии, добиваясь рас­положения омских чиновников, с целью сокрушить своих противников, заняла двойственную позицию, внешне выражая солидарность с правитель­ственной политикой, внутренне не теряя надежды на восстановление пре­жнего ханства. Ни пурпурные халаты, которые надевали на плечи новоис­печенных султанов, ни почетные звания — «ел билеупл» («правитель стра­ны»), ни серебряные и золотые медали не могли изжить дух преданности традициям родовой старины, кочевой вольности, не говоря о массе нома­дов, находившихся под властью биев, родоправителей.

Важным направлением в политике правительства в отношении местных номадов являлось желание побудить их к земледелию, перебороть «пасту­шескую жизнь», поощрить их к переходу к землепашеству. §§ 177,178 раз­решали отвод земельных участков — до 15 десятин для тех, кто переходил к оседлости, для султанов позволялось выделить «тройную», а старшинам «двойную порцию» земли. Этим путем колониальные власти стремились ис­коренить барымту, межродовые распри, ослаблявшие влияние России, затруднявшие борьбу с остатками ханской власти.

Устав вводил новые категории повинностей и налогов. Правда, при этом М. Сперанский и его окружение преднамеренно установили пятилетнюю льготу, или освобождали от всех податей все категории кочевого населе­ния; очевидно, такой поворот был обусловлен стремлением предупредить недовольство населения, привыкшего нести повинности по старой феодаль­ной системе: зякет и согым в кочевых районах, ушур - в земледельческих.

Реформа создавала положительные предпосылки для роста торгово-эко­номических процессов в Казахстане. Известную заинтересованность цариз­ма в этом следует объяснить, помимо экономических факторов, его побуж­дением укрепить среди кочевников свое политическое влияние.

Еще в самом начале XIX в., добиваясь прав для кочевок на территории, находящейся под контролем царских властей, реализовать возможности для широкого обмена в крепостях и других селениях продукции скотоводства, отдельные казахские султаны сами проявляли инициативу в развитии дву­сторонних торговых связей. В данной связи § 188 позволял казахам без ог­раничений сбывать свои товары свободно «как внутри своего округа, так и вне оного».¹²

В начале XIX в. заметно возрастает значение Бухтарминской, Усть-Ка­меногорской крепостей, Петропавловска, Семипалатинска.

Ряд параграфов Устава внес коррективы в судебную систему, в соот­ветствии с § 205 дифференцированной на три категории: уголовные, ис-

ковые и по жалобам на областное управление. К уголовным делам были отнесены государственная измена, грабеж, барымта, явное неповиновение установленной власти; причем все исковые дела теперь разбирались с участием биев в аулах и волостях, § 216 в целом сохранял значение традиционного бийского суда «по киргизским обычаям и законам»; бо­лее того, § 220 в случае «неосновательного решения» дел биями привле­кал их к ответственности, причем за кочевниками сохранялось право обжалования решений низших судебных инстанций,¹³ что несколько ог­раждало рядовых номадов от возможного произвола со стороны мест­ных толкователей шариата; положение допускало оформление жалоб ко­чевников и на султанов. В подобных случаях судебное разбирательство переносилось на заседание областного управления. Специальный пара­граф оговаривал выплату жалованья старшим султанам, заседателям ок­ружных приказов, султанам, управляющим волостями, переводя вчераш­них высокородных чингизидов в категорию государственных служащих, на которых распространялись действовавшие в ту пору законы импе­рии. Архивные документы позволяют с достаточной достоверностью оп­ределить и суммы оплаты за службу для каждой категории окружных чиновников: старший султан в год получал 1200 руб., каждому российс­кому заседателю - по 1000, заседателям казахам - по 200, переводчику -800, лекарю — 1000, волостным султанам - по 150, письмоводителям -по 300 руб. и т.д.¹⁴ Всего в каждом окружном приказе состояло до 15 штатных работников. Кроме того, Устав определял дополнительные ста­тьи расходов для содержания больницы — 500 руб, на ежегодные празд­ники - 3000, на «заведение» школ и училищ - 5000, для «поддержания» благотворительности - 500 руб. Всего ежегодные расходы не должны были превышать 31 000 руб.¹⁵

Реформа расширяла условия для просвещения населения Среднего жуза: семь параграфов (243-249) предусматривали распространение грамотнос­ти; § 250 Устава обязывал окружные приказы «всеми средствами заботить­ся, чтоб никто из вверенного им населения не терпел нищеты и не оставал­ся без призрения».¹⁶ В этом явно просматривается влияние графа М. Спе­ранского, сторонника широких преобразований обширного региона, иско­ренения злоупотреблений, имевших место по всей Сибири. Впоследствии старший султан Кунанбай Оскенбаев, руководствуясь данной статьей Ус­тава, добился от начальника Пограничного управления Западной Сибири согласия открыть школу и мечеть в Каркаралинском приказе.¹⁷ Вводя в дей­ствие законодательный акт, правительство не исключало противодействия населения, а потому специальный параграф 284 рекомендовал претворять его в жизнь постепенно, начиная с тех волостей, которые «особенно напра­шивали себе покровительства», присягали на подданство; и лишь после пер­вых опытов предполагалось «пригласить прочие волости».

Более того, § 291 устанавливал последовательность в открытии округов «один после другого» по мере расходования средств, какими областное на­чальство располагает.¹⁸

Разъезды и пикеты, специально организуемые одновременно с ок­ружными приказами, наделенные военно-полицейскими функциями, были призваны «ограждать» вновь созданные административно-терри­ториальные центры от «беспорядков».

Переведенный на казахский язык текст Устава, состоящий из 329 пара­графов, вскоре был разослан по аулам. Выбрали регион для открытия пер­вых двух округов и приказов — кочевья покойного хана Уали в районе Кок-шетауских гор и аулы бывшего хана Бокея в Каркаралы.

Всего намечено было открыть 7 округов, в последующем доведя их чис­ло до 8-10, охватывая смежные районы и Старшего жуза, с дальней целью выйти на среднеазиатский рубеж.

Первый внешний округ - Каркаралинский был открыт 8 апреля 1S24 г. В составе волостей, вошедших во вновь учрежденный округ, оказалось около 20 тысяч кибиток - по приблизительным подсчетам, до 60 000 лиц мужско­го пола.

Как доносил полковник С. Б. Броневский генерал-губернатору Запад­ной Сибири П. М. Капцевичу, из старших сыновей покойного хана Бокея на должность старшего султана могли претендовать трое — султаны Батыр, Тауке и Турсун. Последний сразу же после смерти Бокея «заступил в здеш­них волостях» на ханский престол, хотя правительством в этом качестве не был утвержден.¹⁹ После его скоропостижной кончины царская грамота, выданная Бокею, а также «высочайшие подарки» достались старшему сыну султанаЧингиса, сына Абылай-хана - Турсуну. Несмотря на решительную поддержку кандидатуры Турсуна большей частью султанов, «величайшие интриги, скрытость и коварство»²⁰ других претендентов усложнили явку в приказ всех чингизидов, которым согласно Уставу, надлежало избрать пер­вого старшего султана.

Процедура выбора довольно высокого должностного лица с чином май­ора российской армии была обставлена чрезвычайно торжественно: при­сутствовала, кроме султанов, биев, старшин, большая масса кочевников. Была выстроена внутренняя стража из 250 казаков, поступивших в подчи­нение окружного приказа. Тут же произвели выбор старшинами и баями двух заседателей - Ульдабая Ордауова и Жаманбая Нуралина.²¹ Многие султаны, бии в знак протеста против учреждения округов демонстративно отказались от участия в пышных мероприятиях областного начальства.²²

22 августа 1824 г. последовало открытие подполковником А. Григоровс-ким Кокчетавского округа и приказа, сосредоточившего в своих пределах часть атыгаевских, кереевских, канжыгалинских и караульских родов; стар­шим султаном был избран султан Габайдулла, сын покойного Уали-хана, поддержанный разветвленным потомством Абылай-хана во главе с млад­шим из его сыновей Касым-торе; заседателями были избраны «почетней­шие старшины» Желкара Байтокин, Мукет Жаныбеков.²³

В дальнейшем был учрежден целый ряд внешних округов: Кусмурынс-кий - в 1825 г., Баянаульский - в 1826 г., Аягузский (Сергиопольский) - в 1831 г., Акмолинский — в 1832 г. Причем выборы, проходившие чаще всего в июле, августе, когда тучнеет скот, сопровождались ошеломляющими ко­чевников пышными празднествами: орудийные залпы, стрельба из ружей, позолоченные эполеты офицеров как бы завораживали степных обитате­лей, ослабляли их чувства восприятия происходящего; они оказались сви­детелями ликвидации своей государственности. Привлекательным для но­мадов явилось соблюдение древнего обычая вознесения избираемого на высокую должность на белую кошму. Вот как описывает эту процедуру Адольф Янушкевич, много лет спустя являвшийся очевидцем избрания старшим султаном Аягузского округа «тихого, бедного» Булена: «Киргизы, вер­ные обычаям предков, соблюдавшимся некогда при выборах своего земля­ка ханом, в мгновенье ока разодрали между собой на память скромный ха­лат нового президента волости, почетную утрату которого сразу же возме­стил Пограничный начальник, пожаловав ему от имени правительства пун­цовый халат, богато вышитый золотом... в честь его триумфа грянули ору­дия Аягузской крепости».²⁴ Однако окружные приказы контролировали лишь часть необъятной степи, административные функции округов рас­пространялись лишь на прилинейные аулы и кочевья старших султанов и их приверженцев на расстоянии 120-150 верст от вновь созданных приказов.²⁵

К 30-м годам XIX в. первоначальная цель правительства путем уст­ройства округов «добиться между киргизами спокойствия и правильно­го управления»²⁶ была достигнута лишь частично. Трудности на пути про­ведения реформы были обусловлены поверхностными знаниями прави­тельственными чиновниками местных условий, стремлением генерал-губернатора ускоренными темпами реализовать правительственные предначертания.

Отмена ханской государственности в Среднем жузе, торопливость в про­ведении административно-территориальных нововведении усиливали почву для оппозиционных настроений среди вчерашних, казалось бы дремавших, кочевников. «Свободный, вольный, как сама степь, дитя природы - киргиз (казах. - Ред.), — отмечалось в одной из поздних публикаций в местной прес­се, - бедно одаренный разнообразием впечатлений внешнего мира, видя­щий перед собой одни и те же картины однообразной местности, крепко привязан к степной стихии и условиям своего быта, а потому и дорожит всеми национальными привычками».²⁷

Поспешно создавая новую административную триаду - аул, волость и округ, граф М. Сперанский и его последователи не считались с местными факторами, рассчитывали, в конечном счете, на силовую тактику ее реали­зации, возможно, и не предполагали, что уже первые попытки осуществле­ния реформы повлекут за собой раскол в обществе и антиправительствен­ные настроения, вылившиеся в более чем 20-летнюю борьбу. «Действитель­но, этот устав полагал решительный конец тем своевольностям, которые вошли в общее обыкновение в степи, и которые влекли за собой самые па­губные последствия для целого народа», - справедливо отмечал барон Ус-лар, позднее несколько месяцев проживший в аулах как пленник Кенесары Касымова.²⁸

Таким образом, упразднение ханской, феодальной государственности в Среднем жузе произошло вследствие, с одной стороны, продолжавшихся в самом казахском обществе внутренних родовых раздоров, с другой - в ре­зультате военно-административных акций царизма.

Устав о сибирских казахах 1822 г., как первая царская реформа, разру­шил всю структуру традиционной власти, охватив все стороны социально-политической и хозяйственной жизни, углубив и без того острые противо­речия внутри казахского общества, прежде всего между прилинейными аула­ми, которые, в основном, безболезненно восприняли царские преобразова­ния, и между теми, которые, кочуя вольно в степных просторах, по науще­нию султанов, биев, как наиболее приверженных сторонников кочевой не-

зависимости, не мирились с царскими переменами, усиливая консолида­цию антиколониальной оппозиции на Кавказе, в приволжском тюркоязыч-ном регионе и, конечно, в Казахстане, природный степной ландшафт кото­рого s какой-то мере затруднял реализацию реформы.