4. «Пыльный поход». - финал двухсотлетней войны

Самый последний период длительной джунгарско-казахе кой войны в соз] (ании казахского народа остался под названием «Шанды жорык» («Пыль-ш,1й поход»). На самом деле это был не поход, образно поднявший до небес пыльную бурю, а самый последний и крупный, самый тяжелый по жестоко­сти этап борьбы в истории войны с калмыками, где кровь лилась рекой и жертвы были неисчислимыми.

На протяжении полутора веков Калмыцкое ханство, возникшее в сере­дине XVII века на Волге, вело политику вражды по отношению к окружаю­щим тюркским народам, даже ко всему мусульманскому сообществу Вос­точной Европы. Оно полностью разогнало ногайцев, вытеснило башкир из родных земель, производило набеги на Дагестан и Кабарду, участвовало в войне против Крымского ханства и Османской империи, во все времена служило отрядом России, окончательно вставшей на путь экспансии. По­стоянно находились на грани срыва и взаимоотношения с восточным сосе­дом - Казахским ханством. Но после сокрушительного поражения от Сал-кам-Жангира в 1635 году на Урале калмыки прекратили набеги, хотя по мере своего усиления, когда были установлены связи с далекой Джунгари­ей, они вновь начали проявлять воинственный дух.

В середине XVIII века Джунгария была окончательно разгромлена Цин­ской империей, успокоились и волжские калмыки.

В одном из программных документов, раскрывающих суть политики царского правительства, выражена такая позиция: «Если калмыки окажут нам какое-либо сопротивление, надо натравить на них казахов и, наоборот, проявят казахи негативное отношение, следует направить туда калмыков и башкир, если они так будут давить друг на друга, мы подчиним их и без применения русской армии. Калмыков, башкир и казахов необходимо дер­жать только так, во взаимной вражде».

Это лишь одно проявление внешней политики России в Евразии. В этом плане она максимально использовала подданный себе калмыцкий народ. Хотя взамен не давала ему ничего.

С каждым днем возрастали потери и горе калмыцкого народа, тысячи молодых жигитов которого длительное время находились вдали от Родины, в походах, участвовали во всех войнах России.

Именно в этот период в сознании народа зародилась заветная мечта о возвращении на восток, в родную Джунгарию; распространился слух о том, что после истребления ойратов земли предков опустели и остались без хо­зяев. Лидеры народа тайджи Убачи и Цэрэн начали агитировать соплемен­ников совершить великое кочевье для возвращения волжских калмыков в Джунгарию.

Отчаявшись от повседневной невыносимой жизни, в надежде на луч­шую перспективу, калмыцкий народ осенью 1770 года решается на великое переселение.

Откочевка началась в начале января 1771 года.

Торгауты, составляющие основную часть калмыков, занимали левобе­режье Волги, то есть восточную часть; дурбуты и хошауты — правобережье. Когда начались тайные разговоры об откочевке, калмыки под разными пред­логами стали перебираться на левый берег реки, а оставшиеся ждали завет­ного сигнала. Однако 5 января, в день, на который было назначено начало мероприятия, ударил сильный мороз, потрескались льды Волги и из тре­щин пошла вода, в результате этого 11 198 семей не смогли перейти реку, присоединиться к великому кочевью и вынуждены были остаться в преде­лах России.

А численность тех кибиток, которым удалось своевременно перейти реку, составила в общей сложности 30 909. Это примерно 170-ISO тыс. человек. Внушительными были вооруженные силы - 40 тысяч воинов. Калмыцкое кочевье должно было пройти через казахскую территорию, другого пути не было.

Получив весть об откочевке волжских калмыков, русское правительство намеревалось огнем и мечом вернуть их обратно. Пока русскими властями была организована погоня, быстро двигавшиеся калмыки, уничтожая на пути отдельные воинские отряды, уже успели глубоко внедриться в казахские владения. Яицкие казаки отказались от опасного похода, войско генерала Траубенберга вернулось с полдороги и все это было преднамеренным дей­ствием.

Передвигаясь огромной массой, калмыки смяли несколько попавшихся на пути казахских аулов и ненадолго остановились на берегу р. Эмба. Стало известно, что они намерены перебраться через Иргиз и, идя вдоль Сарыар-ки, через Жетысу выйти к границам Джунгарии.

Узнав о приближении калмыков, хан Младшего жуза Нуралы оператив­но собрал войско и выступил им навстречу.

Первая битва состоялась на берегу р. Эмба. Убачи потерпел поражение и, отступая, послал Нуралы письмо о перемирии, в котором писал, что он вынужден бежать от русских на земли своих предков, поэтому просит пре­дотвратить кроеопролитие. В ответном послании Нуралы требовал очис­тить казахские земли, вернуться обратно.

Однако калмыкам трудно было возвращаться назад, поэтому Убачи ос­тавил без ответа требование Нуралы-хана. Калмыцкое кочевье, огибая Му-годжары и, по возможности, обходя густонаселенные казахами регио­ны, продолжало двигаться по первоначальному плану.

В весеннее половодье, соорудив плоты из камыша, беженцы с трудом перебрались через Тургай; у них сильно исхудали лошади, скот, да и люди изрядно устали. На их головы свалилось своего рода ответное жестокое «Актабан шұбырынды». Вслед за кочевьем с каждым днем все больше и боль­ше оставалось трупов умерших, обессилевших.

Чем дальше двигались калмыки, тем чаще происходили кровопро­литные стычки. Казахи зорко следили за движением кочевья, иногда, с флангов, уничтожая тысячами, угоняли целые аулы, захватывали огром­ную добычу.

Конечно, нельзя представлять калмыцкое кочевье как некий беззащит­ный, бессильный табор. Со времен древних тюрков и монголов кочевые народы жили походной жизнью. Вооруженные силы волжских калмыков, как сказано выше, были достаточно мощными; они были закалены в боях в Крыму и на Кавказе, хорошо вооружены, имели богатый опыт ведения бо­евых действий; главной трудностью кочующего калмыцкого улуса была невозможность пройти этот огромный путь спокойно, да и направление конечной цели было известно противнику.

Начиная с марта, до середины лета, почти четыре месяца, калмыки дви­гались без остановки, с трудом отражая непрерывные атаки казахских от­рядов. К концу июня они полностью пересекли наискосок Сарыарку и при­близились к Балхашу, где сделали остановку на берегу р. Мойынты.

В этот момент большое войско казахов под предводительством Абылай-хана взяло врага в окружение. Общая численность казахских воинов сос­тавляла пятьдесят тысяч, отдельные дружины возглавляли Нуралы-хан, Адил-султан, Орус-султан.

Если до этого казахи наносили удары по вражескому кочевью в ходе встречных боев и с флангов, то теперь они планировали уничтожить его

Ощутив смертельную опасность создавшегося положения, калмыцкие правители отправили послов, в числе которых были семь самых авторитет­ных людей.

Калмыцкие послы по древней традиции слезли с коней на установлен­ном расстоянии от ханской ставки и пешком приблизились к Абылаю. «Ал-лажар! - обратились они к хану. - Мы передаем Вам приветствие Убачи и Цэрэна. Казахи и калмыки издревле родственные народы, нам нет смысла дальше воевать. Предлагаем мир. Поставим для Вас белую юрту, преподне­сем достойные дары и принимаем Ваше подданство. Нам больше идти неку­да, дайте нам землю для кочевья и будет весь калмыцкий народ одним из Ваших улусов под Вашей властью. Предлагаем восстановить древние род­ственные обычаи».

Для обсуждения предложений калмыцких послов Абылай-хан созвал военный совет. По дошедшим до нас отрывочным сведениям, мнение собравшихся разделилось надвое. Абылай был склонен полностью при­нять предложения посольства. Большая же группа полководцев заяви­ла, что договор ни к чему, надо использовать представлявшуюся воз­можность и пока калмыки в кулаке, следует уничтожить их окончатель­но. Один из героев борьбы против джунгар и китайцев в своем выступ­лении говорил: «Убачи и Цэрэн обвели вокруг пальца и русских, и ки­тайцев, обманут и тебя, мой хан».

Народные сказания и поздние исследования утверждают, что Абылай был обманут, позарился на богатые дары калмыков. На самом деле полити­ка Абылай-хана была намного глубже.

Опытный, закаленный в борьбе с внешними врагами полководец, вос­становивший Казахское ханство, мудрый политик Абылай-хан, после раз_: грома Дурбун-Ойрата и вторжения в Джунгарию весной 1755 года маньч-журо-цинской армии теперь уже сам был заинтересован в укреплении дав­него врага. Он стремился препятствовать полному уничтожению ойратско-го народа, считал, что следует сохранить между Казахским ханством и мо­гущественной Китайской империей независимое, самостоятельное Джун-гарское государство, которое бы служило в будущем естественным шитом на востоке. Если раньше он прилагал все усилия для разгрома Джунгарии, то в новых условиях оказывал ей всяческую помощь. Но представители на­рода, на протяжении девяти поколений воевавшего с этим врагом, не согла­шались с мнением хана. Совет затянулся. Была объявлена трехдневная пе­редышка, в последний день которого был намечен обмен пленными и окон­чательное решение вопроса.

Убачи, видимо, с самого начала пошел на хитрость или понял, что после передышки все равно не будет мира и опередил события. На третьи сутки, посреди ночи, калмыки все до единого пошли в атаку. В результате силь­нейшего удара под покровом темной ночи они прорвали кольцо окруже­ния. Но нельзя сказать, что чрезвычайное решение Убачи и Цэрэна вывело калмыцкий народ на верную дорогу. Отныне были перекрыты все пути к согласию, к заключению мира.

После битвы на Мойынты в июле 1771 года начался самый последний, завершающий этап в цепи событий «Пыльного похода».

Придя в себя после ночной внезапной атаки, наутро казахи вновь приве­ли в порядок боевые построения. Теперь война между ними и калмыками приняла затяжной, походный характер. Казахские дружины день и ночь пре­следовали врага, изматывая его, постепенно уничтожая боевые силы.

Калмыки планировали обойти Балхаш с западной пресноводной сторо­ны и, поднимаясь по р. Или, пройти в Джунгарию. Однако казахи не под­пускали их к воде. Калмыки, измученные жаждой, от полученных в беско­нечных битвах ран, гибли мучительной смертью, ежедневно сотнями и ты­сячами попадали в плен; только наиболее стойкая, хорошо вооруженная кучка людей, оставляя за собой пыльный туман, прошла через Кастек, Кас-келен, Кеген и Нарынкол и с огромным трудом достигла Джунгарии.

В ночной суматохе на Мойынты от калмыков откололась большая груп­па и ускользнула от внимания казахов. Возглавляемая Танжу-тайджи, эта группа двигалась по северным берегам Балхаша, некоторое время ее никто не беспокоил и члены этого кочевья несколько поправили свое положение. Однако казахи вскоре настигли и эту группу, которая уже успела пересечь реки Аягуз, Лепсы, Каратал и достичь Или. В результате беспощадной руб­ки спаслась лишь десятая часть калмыков. Они беспорядочно бежали вверх по Или и чудом добрались до китайских рубежей.

Но пройдя такой огромный кровавый путь и порой нечеловеческие ис­пытания, оставшиеся в живых калмыки попали в родной Джунгарии не в долгожданные объятия, а в ярмо рабства. Цинская администрация рассели­ла их в отдельные мелкие аулы и объявила своими подданными.

«Пыльный поход» еще раз продемонстрировал то, что вражда между на­родами никогда не приносит им лучшей доли. В результате непрерывной войны на протяжении шести месяцев, на пути от Урала до Джунгарии про­тяженностью в несколько тысяч километров был уничтожен последний очаг ойратско-калмыцкого народа. Кроме того, пал Дурбун-Ойрат, изрядно ос­лабевший от тяжелых ударов Казахского ханства под руководством Абы-лая, от внутренних противоречий, от борьбы за престол; его попытку вновь возродиться окончательно развеяло маиьчжуро-цинское вторжение. Таким образом, воинственные восточные калмыки численностью свыше одного миллиона человек оказались на грани уничтожения. В суровую зиму 1771 года также было истреблено 170-180 тысяч, то есть 31 тысяча кибиток кал­мыков, которые снялись с берегов Волги и направились в Джунгарию. Но туда добрались всего 15-20 тысяч человек, которые уже были не в состоя­нии зажить самостоятельной, независимой жизнью. Лишь по воле случая не сумевшие перебраться через Волгу в первый день откочевки 50—60 ты­сяч людей остались живы. Они как раз составляют нынешнюю автономную республику в составе России с населением 140 тысяч человек - самые пос­ледние остатки некогда мощного, грозного ойратского народа.

Не только предыдущая война с ойрат-калмыками на протяжении восьми-девяти поколений, но и даже победоносные битвы в ходе «пыльного по­хода» принесли казахскому народу неисчислимые бедствия и потери. Тыся­чи воинов погибли героической смертью, среди которых особо следует выделить две невосполнимые жертвы. Так, в одном из сражений «пыльного», точнее, кровавого похода погиб один из выдающихся казахских полковод­цев XVIII векаЖанатай-батыр - организатор многих побед в казахско-джун-гарской войне, самоотверженно боровшийся и против маньчжуро-китайцев. Говорят, когда Абылай-хану сообщили о гибели Жанатай-батыра, он пла­кал навзрыд, восклицая: «О, мой черный кинжал, который не нуждается м заточке!» Прогнав остатки джунгар за пределы казахских земель, с победой возвращался другой прославленный батыр — Баян, но прямо в пути он скон­чался от внезапной болезни. Его имя известно народу по произведениям Чокана Валиханова и поэме Магжана Жумабаева.

Батыры, священные имена которых приводятся в конкретных истори­ческих документах эпохи Абылая, встречаются в памятниках устного на­родного творчества, навечно сохранились в памяти народа. Это самые вы­дающиеся легендарные полководцы, которые в третьей четверти XVIII века разгромили Дурбун-Ойрат, храбро сражались с Маньнжуро-Цинской им­перией, разбили торгаутов, в непрерывной двадцатилетней войне возро­дили дух Алаша и дали в руки Абылай-хана бразды правления тремя жуза-ми, среди них: Каракерей Кабанбай, Муюзды Утеген, Нуралы-хан, Абул-феис-султан, Канжыгалы Богембай, Ералы-султан, Адил-султан, Орус-сул-тан, Жанатай, Баян, Малайсары, Олжабай, Керей Жаныбек, Шапырашты Наурызбай, Актамберды, Жапек, Бердыхожа, Тлеуке, Сагымбай, Кулеке, Жаугаш, Дат, Кокжарлы Барак, Кулашбек, Турсунбай, Нарбота, Кожабер-ген... Кроме них можно назвать имена Жабая, Сырымбета, Байгозы, Елчи-бека, Сары, Санкебая, Мамута, Молдабая, Тансыка, Оразымбета, Дерпса-лы, Раимбека, Чингожи, Айбаса, Жаназара и многих других.

Мудрость, самоотверженность, кровь, пролитая этими великими людь­ми способствовали направлению казахской истории в прежнее русло, по­вышению авторитета нации, определению ее будущего. В середине XVIII века Казахское государство, само существование которого в начале столе­тия стояло под вопросом, благодаря Абылай-хану пошло по пути возрож­дения, победоносно завершило двухсотлетнюю войну, да и после этого ус­пешно выдержало еще одно, более серьезное испытание.

Когда Абылай покинул этот мир, его орда уже достигла того духовного могущества, которое могло противостоять будущим историческим бурям, передать будущим поколениям достойную эстафету.