2. Внешняя торговля

Решение стратегических задач, обусловленных ускорением присоеди­нения казахских земель к России, постепенное вовлечение северо-запад­ных районов Младшего и части Старшего жузов к системе хозяйственного развития империи, поиск дешевых, удобных, более того, близких рынков сбыта продукции российского мануфактурного производства, создавали благоприятные условия для развития внутренней и внешней торговли.

Созданные как военно-опорные пункты Орск, Оренбург, Петропав­ловск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск, а также крепости и другие поселения, по мере установления хозяйственных отношений между ко­чевым казахским населением и жителями казачьих поселений стали иг­рать все более важную роль к расширении торговых связей России с Казахстаном, среднеазиатскими владениями, Цинской империей и дру­гими странами Центральной Азии.

В силу историко-географических условий Казахстана того времени образовались два центра торговли: Орск, Оренбург на северо-западе, с одной стороны; Усть-Каменогорск, Семипалатинск, Омск, Петропав­ловск, Ямышевская, Железинская и другие пункты, с другой, через ко­торые и производилась торговля с сопредельными странами. Потому рассмотрение этапов, объема, обстоятельств развития торговли с дале­кими странами через упомянутые центры представляется весьма целе­сообразным в плане выявления, сопоставления условий и масштаба тор­говых сделок, подвергавшихся изменениям под влиянием международ­ных отношений в регионе.

Удивителен рост значения г. Оренбурга как крупнейшего экономи­ческого центра Южного Урала. Возникший как город-крепость, перво­начально предназначенный для обеспечения интересов империи в реги­оне, в скором времени он оправдал надежды правительства. Более близ­ко расположенная к современным границам Казахстана Орская кре­пость, помимо других, прежде всего политических обстоятельств, так­же была предназначена для торговли. С самого начала своего существо­вания крепость развивалась как перспективный перевалочный пункт, обеспечивавший доставку товаров из внутренних губерний России в среднеазиатские страны, чьи караваны далее доставляли свои товары в соседний Оренбург.³⁹

Караван-сарай, состоящий из двух каменных и деревянных крепост­ных зданий,⁴⁰ обеспечивал безопасность, сохранность имущества и то­варов среднеазиатских купцов. Посредниками между российскими и азиатскими торговцами, а также и приказчиками в основном служили татары, «единоверцы с бухарцами, более выигравшие от них себе дове­ренности, старавшиеся всеми способами не допускать русских, дабы держать торговлю в своих руках».⁴¹ Пошлинные сборы за привозимые товары являлись серьезным подспорьем в увеличении доходной части государственного бюджета. К примеру, в 1738-1742 гг. в казну посту­пило 3872 руб. 39 коп.,⁴² хотя сумма была небольшая, однако давала на­дежду на увеличение ее в последующие годы.

И. И. Неплюев, оренбургский губернатор, «действительно так умно и умело вел торгово-промышленное дело», что купцы Средней Азии, особен­но хивинцы, стали приезжать в Оренбург с большими партиями товаров, несмотря на трудности и опасности во время их следования через казахские степи.⁴³

Главными предметами меновой торговли в Оренбургском крае состав­ляли скот и хлеб. С 1745 г. по 1759 г. казахами были ввезены в Оренбург 49 697 лошадей и жеребят, 238 быков, 195 447 овец, 774 коз.⁴⁴ Однако следует иметь в виду, что число вымениваемого скота «всегда показывалось в ведо­мостях, по разным причинам «неполное», следовательно, вышеприведен-ных данных в действительности было больше».⁴⁵ Поданным Н. И. Рычкова, казахи ежегодно пригоняли для обмена от 30 000 до 50 000 овец, 10-15 тыс. голов лошадей.⁴⁶

По мере расширения обменной торговли сложилась новая тарифная цена на домашний скот: быки от 2 до 4 руб., козы от 30 до 60 коп., овцы по 70 коп., верблюды продавались не дешевле 40 руб. В обмен на скот, меха и звериные шкуры казахи получали бархат, сукно, парчу, шелковые ткани, платки, позументы, холсты и особенно хлеб.⁴⁷

Оренбург, Орск не были единственными центрами торговли с азиатскими народами. Открытие в 1750 г. менового торга в Троицкой крепости явилось следствием ослабления Джунгарского ханства, когда к 50-м годам XVIII в. практически прекратились «чинимые ойратами пакости».⁴⁸

И. И. Неплюев и А. И. Тевкелев поддерживали учреждение менового торга в Троицкой крепости.⁴⁹

Причем, открытие «азиатской» торговли в Троицкой крепости было вызвано желанием влиятельного султана Среднего жуза Абылая, управ­лявшего бура-найманскими и атыгаевскими поколениями, которым было ближе приезжать для торга в Троицкую крепость, чем в Оренбург, что, естественно, превращало его в значительный торговый рынок Южного Урала, вблизи казахов Среднего жуза. В том же году с продажи одних кашгарских лошадей и ташкентских товаров было собрано в Троицкой крепости 9000 руб. таможенных сумм; кроме того было вывезено туда до 10 пудов серебра и «несколько» пудов золота.⁵⁰ Серебро в слитках и золото хан Нуралы выменивал на скот у среднеазиатских купцов в Орен­бурге, Бухаре и Хиве.⁵¹

В своих «Разных бумагах» А. И. Тевкелев, более других изучавший по­ложение дел в области торговли с азиатскими странами, также отмечал при­ток «золота и серебра и сбор немалой же суммы пошлин».⁵²

Объем торговых сделок во многом был обусловлен степенью безопасно­сти караванных маршрутов, пролегавших через степи Младшего жуза и по­зицией влиятельных родоправителей, ориентировавшихся на Нуралы-хана, также взимавшего определенные сборы с хивинских и бухарских куп­цов, обеспечивая их безопасность до Оренбурга, Орска и других городов. 10 ноября 1750 г. хан Нуралы, информируя И. И. Неплюева и А. И. Тевкеле-ва об отправлении купцов в Хиву, обещая обеспечить безопасность торго­вых путей и снимая ответственность с себя за разграбление караванов, сле­довавших вне пределов его влияния, писал: «...а которые ко мне заезжают, без всякой опасности и со всем тем, что при них есть отправляемые бывают, а которые ездят через других, то степь велика и бездельников, которых я и не знаю».⁵³

Таким образом, торговля в северо-западных пределах Казахстана, ко­торая, как правило, характеризуется под собирательным понятием -оренбургская, в середине XVIII в. получила новый импульс для своего развития и расширения контактов с далекими азиатскими владениями. Усмирение Башкирского восстания, ослабление и последующий разгром Джунгарии Цинской империей, создали новые возможности для углуб­ления взаимовыгодных экономических контактов, приобретавших по­рою колониальный, однобокий характер, выразившийся, к примеру, в реализации на местных рынках низких по качеству товаров русского мануфактурного производства, и в неэквивалентном обмене скота на российские товары, когда кочевник слабо представлял себе истинную их стоимость.

Постепенно роль Оренбурга как центра торговли с Востоком ослабева­ет, уступая место торговым пунктам, расположенным в непосредственной близости к Цинской империи, Монголии, Юго-Западной Сибири, хотя пра­вительство Екатерины II прилагало немало дельных усилий к сохранению транзитной роли Оренбурга в поддержании торговли с народами Централь­ной Азии: «...стараться всеми силами о большом распространении оного и до какой степени с добрым решением умножить коммерцию с азиатами со стороны Оренбурга», - заявила императрица 18 марта 1763 г., выступая пе­ред Сенатом.⁵⁴

Со времени основания Иртышских, Ишимских, Сибирских линий сюда направлялись караваны из Кашгара, Яркенда, приезжали с товарами ойра-ты, бухарские купцы, монголы.⁵⁵

Сибирская губернская администрация, заинтересованная в расширении хозяйственных отношений с казахским населением, а через него и с сопре­дельными странами, рассылала комендантам крепостей всевозможные ин­струкции, обращая внимание последних на выгодность привлечения к тор­говле азиатских народов.⁵6 Как и в Оренбургском крае, это обуславлива­лось стремлением властей увеличить поступление в казну пошлинных сбо­ров, для чего в крепостях и на заставах имелись таможенные смотрители. Но в целом торги «бывали тогда недостаточными, и посему пошлинных сумм собиралось мало».⁵⁷

Царское правительство стремилось склонить к торговле ойратов. Еще в 1729 г. Сибирская губернская канцелярия в предписании Коллегии иност­ранных дел признавала выгодность торговли с Джунгарией через Ямышев-скую и Семипалатинскую крепости.⁵⁸ С целью выяснения возможностей налаживания более стабильных торговых отношений в 1734 г. из Усть-Ка­меногорской крепости в Джунгарию был снаряжен караван, благополучно возвратившийся оттуда с разными подарками.⁵⁹

Заинтересованность в расширении торговли в приграничных укрепле­ниях и казачьих селениях проявляла и сама Джунгария. В 1732 г. Галдан-Шрэн отправил в Москву вместе со своим недавним гостем майором Угри-мовым своего представителя Зогду-хана, с которым в Семипалатинскую крепость приехала большая группа джунгарских купцов. Посольство с цен­ными подарками возвратилось из Москвы через Тобольск в 1736 г., в 1738 г. Семипалатинскую крепость посетил караван в составе 250 купцов с их ра­ботниками: часть из них направлялась в Ямышевскую крепость, другая еще далее - в Томск.

Сибирская администрация, поощряя посещение джунгарскими купца­ми городов и других внутренних поселений, нередко пропускала товары ой­ратов также на Ирбитскую ярмарку, вызывая тем самым незамедлительную отрицательную реакцию русских купцов, опасавшихся конкуренции со сто­роны азиатских торговцев.

Обострение военно-политической обстановки в пограничной зоне за­метно усложняло состояние заграничной торговли. Сами российские куп­цы предложили сибирскому губернатору разрешить ойратам покупать или обменивать свои товары только в двух крепостях - Ямышевской и Семи­палатинской. Вслед за этим последовало запрещение бухарским и ойратс-ким купцам заезжать в сибирские города и слободы. Только для собствен­ных товаров Галдан-Цэрэна было сделано исключение - пропускать их и Тобольск. Соответственно возрастали размеры пошлин. Приводим данные по Ямышевской крепости: п 1754 г. - 125 руб. 56 коп., в 1755 г. - 394 руб., в 1756 г. - 894 руб. 52 коп. Для сравнения: по Семипалатинской крепости сумма пошлинных сборов с торговцев других азиатских национальностей (кроме казахов) за 15 лет с 1755 по 1770 гг. составила 15 770 руб., за этот же период в Ямышевской крепости 13 385 руб. 70 коп.⁶⁰

В годы ойратских набегов в Казахстан следование по караванным пу­тям и машрутам было небезопасным, вследствие чего торговле с сопре­дельными странами был нанесен немалый урон. Положение изменилось после разгрома Джунгарского ханства. В 1757-1758 гг. казахи Среднего жуза, не ограничиваясь двумя крепостями Семипалатинской и Ямышев­ской, отведенными для торговли, часто стали наведываться и в другие ир­тышские и сибирские крепости. Однако ограничения, введенные в середи­не 40-х годов XVIII в., не всегда позволяли казахским торговцам вести сво­бодный торг по всей пограничной линии, о чем 13 декабря 1758 г. сообщил генерал-майор А. И. Тевкелев в Государственную коллегию иностранных дел, отметив, что «кочующие близ линии кайсаки за дальностью ездить в Ямышевскую и Семипалатинскую крепости не способны».⁶' В расшире­нии торговли во всех крепостях вблизи казахских кочевьев были заинтере­сованы те аулы, которые «за непривозом из других жилых мест харчевни припасов немало себе нужду имеет»,⁶² Этим следует объяснить и открытие !! декабре 1759 г. Петропавловской крепости, где сразу же учредили мено-вый двор, располагавшийся в степной нагорной части, купцам разрешили открыть лавки.⁶³

В 1760 г. новый сибирский губернатор Д. И. Чичерин ходатайствовал перед Государственной коммерц-коллегией об открытии меновых дворов но всей Сибирской линии, что и было удовлетворено.⁶⁴ В 1756 г. меновыи двор был учрежден и в Усть-Кам:еногорской крепости, при которой начала функционировать таможенная застава с надзирателями и объездчиками. Росло число казахов, сбывавших на меновых дворах продукты скотовод­ства. Так, с 20 августа по 14 октября того же года только лишь в Ямышевс­кой крепости торговали 350 лиц коренных жителей, в т.ч. 158 человек из владений султана Абылая и бия Казыбека,

В декабре 1766 г. Государственная коммерц-коллегия рассмотрела рапорт командующего Сибирской линией генерал-поручика И. И. Щпринге-ра, в котором содержались любопытные сведения, подтверждающие готов­ность «выходить с большими караванами и производить торг» в погранич­ных укреплениях. Причем инициатива о расширении торговли с бухарски­ми единоверцами исходила от Абулмамбет-хана.⁶⁵

Спокойная обстановка, установившаяся в регионе после устранения ойратской угрозы, способствовала приезду множества купцов не толь­ко из азиатских стран, но и из внутренних губерний России. Здесь часто можно было встретить торговый люд из Казани, Тобольска, Тары, Тю­мени, Оренбурга. Они привозили сахар, ведра, оловянную посуду, же­лезные изделия и другие товары, С каждым годом возрастала роль Усть-Каменогорской крепости, наиболее близко расположенной к алтайским горнозаводским предприятиям и Цинской империи, куда «приезжали с дополным числом купцов».⁶⁶

В рассматриваемый период Россия оставалась одной из немногих стран, производивших через пограничные линии торговлю с Цинской империей. Ее главным центром оставался район Кяхта-Майшчен. Однако, недавно завоеванные районы, как, например, Синьцзян, все еще оставалиси труднодоступными для русских торговцев.

В 1777 г. был обнародован новый тариф для Оренбургской, Троицкой и Семипалатинской таможен, в котором были снижены пошлины на товары азиатских купцов. В дополнение к тому был разрешен беспошлинный при­воз хлопчатобумажных изделий, шелка и крупного рогатого скота, что было выгодно как казахским скотовладельцам, так и среднеазиатским торговцам и русскому купечеству, по доступной цене скупавшему большими партия­ми разный скот, пропуск которого на «российскую сторону» из года в год увеличивался.⁶⁷ Так, казахи Атыгаевской, Бура-НайманскоЙ, Уакской во­лостей через Ямышевскую крепость и близкорасположенные к ней редуты и форпосты перегнали лошадей: в ШО г. - 44 000, в J78I г. - 50 900, в 1782 г. -82 100, в 1784 г. -87500; через Железинскую крепость: в 1770 г. - 300. в 1778 г. - 5400, в Ш0 г. - 15 000, в 1784 г. - 28 000.⁶⁸

Поощряя приезд азиатских купцов в укрепленные пункты, погранич­ные власти через таможенные заставы постоянно следили за «недопуском» для продажи запрещенных Министерством коммерции товаров. Так, инс­пектор Сибирских линий генерал-майор И, Лавров 1 августа 1802 г. просил управляющего Семипалатинской таможней «подтвердить лабы не было при­менено азиатами запрещенных вещей, как-то огнестрельного оружия, по­роха, свинца, российской монеты и солдатского сукна».⁶⁹

В процессе постепенного освоения русскими казахских земель в первой четверти XIX в. заметно возрастает роль Петропавловска, верхнеиртыщс-ких крепостей как важных перевалочных пунктов торгово-экономических связей России с Синьцзяном, Кашмиром и Тибетом.

Основной объем торговли с Синьшяном производился среднеазиатски­ми купцами, обосновавшимися в городах и других поселениях Восточного Казахстана, 30 апреля 1818 г. караван ташкентских купцов Миркурбана Ниязова и Ахмадия Амирова, следуя через казахскую степь в Чугучак и Кульджу. возвратился без происшествий. Вместе с ним из китайских преде­лов возвратился грузинский дворянин Семен Манатов с тремя «подобно себе торговцами», рассказавшие, что торговали они с выгодой, караван их сос­тоял из 200 лошадей, нагруженных огромной партией товара.⁷⁰

Таким образом, меновые дворы, таможни, учрежденные в городах и при­граничных поселениях, привлекая из года в год торговцев из Казахской сте­пи, внутренних губерний и из сопредельных стран, сыграли заметную роль я нормализации политического климата в регионе. Торговля через укреп­ления приносила значительные доходы казне и азиатским торговцам, удов­летворяла потребности номадов в мануфактурных товарах и в хлебе, пока­зала общность и близость экономических интересов торгующих сторон.