Глава третья Безмерное

Мир христианского богословия, мыслимый как космическая литургия, и мир герметического тайноведения, которым пытались овладеть «фаусты» Ренессанса, коренятся в почве средневековой культуры. Они часто не могут ужиться друг с другом, но внут- реннее родство их бесспорно. Как можно судить по энциклопеди- ческой компиляции Исидора Севильского (ок. 570—636) «О природе вещей»⁷⁸, эллинистическая традиция символико-аллегорического толкования натурального мира была прочно усвоена средневеко- вой мыслью. Восприятие Природы как второго «Писания» форми- ровалось в шартрской школе схоластической философии, основан- ной в 990 г. На равных правах почитались здесь «Тимей» Платона,

«Физика», «О душе» и почти весь «Органон» Аристотеля, сочине- ния Боэция, Иоанна Скота Эриугены (в частности, «О разделении природы») и переведенные им трактаты Дионисия Ареопагита ⁷⁹. В «естественном Писании» видели символическое изображение (fi- gura) священной истории и форму теофании (богоявления) ⁸⁰.

Равным образом алхимики, платонизирующие маги и медики сохраняли основную космологическую парадигму всего средне- векового мышления: строгую иерархичность миропорядка по сте- пеням совершенств. Мир — это собор существ, находящихся «в единой шкале совершенства от Бога в небесных эмпиреях на периферии Вселенной, через иерархии ангельских чинов, обита- телей девяти небесных сфер, концентричных с Землей, к рангам человека, животных,' растений — обитателей земной сферы в центре космической системы» ⁸¹.

Словом, сколь ни сложны отношения между высоким умозре- нием и тайным знанием, союзники они или противники, оба при- надлежат одному миру — миру средневековой культуры.

Говоря об открытии природы, мы имеем в виду событие, выво- дящее нас за рамки этой культуры. До сих пор мы отмечали только симптомы грядущего переворота, первые его намеки и свидетель- ства. Речь шла о фактах, об изменении типа личности, о новом ви- дении, новых эстетических вкусах. Мы знаем, что в 1492 г. Колумб отправился на поиски нового пути в Индию, что в 1530 г. у Копер- ника была уже готова его книга, что в 1572 г. Тихо Браге зафикси- ровал рождение на небе новой звезды. . .

Но как и почему все это стало возможным? Неужели даже звезды начали зажигаться, чтобы доказать людям,.что и в небесной сфере происходят изменения?

Мировоззрение — это ведь не чье-то сочинение, не только не- кое воззрение на мир, а мир самого воззрения: сложившийся образ мысли, воображения (опережающего восприятие), умное, как бы знающее, что можно увидеть, зрение, сознательно сосредоточен- ное внимание... В мире, конечно, могут быть сокровенные глубины, загадочные явления, курьезы, диковинки, но все это объемлется мироустроительной мыслью и не затрагивает ее по существу. Чтобы ощутить стены своего мира, надо некоторым образом сойти с ума, выйти за его пределы, а пределы ума не за морем и не в небесах, а в нем самом, в его основаниях, здесь таятся новые возможности.

Когда мысль допускает немыслимую до тех пор возможность, возникают новые замыслы, ожидания, предвосхищения, проекты, страсти и инструменты. Тогда задумываются путешествия, рис- кованно смещаются точки зрения, замечается невиданное и не- слыханное и даже новая Звезда ко времени загорится на небе, воз- вещая рождение новой эпохи. Все это предваряет, допускает, делает возможным глубинная трансформация свойственного эпохе мышления. Анализ такой трансформации впервые позволяет измерить глубину совершающегося переворота и уяснить черты нового мировоззрения, в нашем случае — мировоззрения Нового времени. Только разобравшись в этих глубинных смещениях,

сможем мы понять, как формируется мышление, в горизонте ко- торого впервые появляется особый — невиданный и неслыханный «предмет»: природа. В поисках интеллектуальных начал миро- воззрения исследователи не раз обращались к творчеству Нико- лая Кузанского. Пойдем по их следам и мы.