«Не то, что мните вы, природа...» (Вместо введения)

Понятие природы принадлежит кругу тех предельно общих понятий, по поводу которых можно повторить слова св. Авгу- стина, сказанные им о времени: «Итак, что же такое „время"? Когда никто не требует от меня ответа, знаю, когда же меня спра- шивают и я хочу объяснить, не знаю» (Gonf. XI. 14).

В наиболее широком смысле, природа определяется как «сово- купность всего сущего», «все сущее, весь мир в многообразии его форм». С зтим определением вряд ли совместимо другое, не менее существенное, которое словарь Лаланда, например, приводит в ка- честве первого и основного: «Принцип, понимаемый как произво- дящее начало развития некоего сущего, реализующий в нем опре- деленный тип» ²¹.

Важнее, однако, что интегральное понятие природы, как уви- дим, имеющее вполне реальное основание только в культуре Но- вого времени, явно противоречит тем устойчивым оппозициям, в которые мы привыкли ставить природу: человек и природа, искусственное и естественное, культура и природа, история и природа, техника и природа и др. Между тем противопоставле- ние человека — познающего и преобразующего — природе как предмету познания и преобразования не менее глубоко коренится в культуре Нового времени, чем упомянутое универсально-на- туралистическое понимание.

Заметим на будущее эту парадоксальную двойственность «при- роды» — тотальное противостояние человеку и не менее тотальный монизм, так что всю человеческую историю можно понять, по из- вестному выражению К. Маркса, как «становление природы чело- веком». Этому соответствуют два идеологических пафоса научно- технической эпохи: бзконовский энтузиазм могущества и овладе- ния природой и паскалевское чувство исчезающей малости чело- века в природе ²².

Итак, разбирая самое общее, по определению современных энциклопедий, значение слова «природа», мы находим в нем вполне конкретные, далеко не очевидные и даже парадоксальные смыслы. Среди зтих смыслов имеется также и тот, согласно которому при- рода может быть предметом познавательного отношения. Иными словами, мы должны уже заранее мыслить ее так, чтобы она допу-

скала научное исследование и чтобы, с другой стороны, научное познание, по собственной идее, требовало отнесения знания к природе в целом.

Это, однако, не значит, что идея природы исчерпывается таким мета-физическим смыслом (т. е. как необходимая предпосылка всякой возможной физики и естественных наук вообще). При- рода — идея «метафизическая» именно потому, что содержание ее не может быть исчерпано «познавательным» определением. Она присутствует и как космологическая идея, и как нечто эстетически значимое, как «идея» художественная, и как предмет практиче- ского отношения — одновременно культивации и эксплуатации (просто: источник энергии и сырья), — и как «окружающая среда», нуждающаяся в специальном сохранении, и как особый мир, про- тивопоставляемый миру городской цивилизации. . . Причем нам интуитивно ясно, что, несмотря на всю зту разнородность, речь идет об одном предмете.

Иными словами, природа как «место» мета-культурное оказы- вается многомерной точкой скрещения множества разнородных культурных энергий. Так можно ли все же определить ее идею как нечто целое? Или речь идет каждый раз о разном, и физик- теоретик изучает не ту природу, которой подражает, по его увере- нию, художник? Впрочем, даже если мы ограничимся сферой науки, найдем ли мы здесь единство в понимании природы?

Математическая физика, логические основы которой были установлены в XVII в., утверждает, что природа может быть теоретически познана только в том случае, если ее явления будут сведены к Действию механических законов. Речь может идти о пря- мой механике, о законах взаимодействия материальных точек в пространстве, или о механике, так сказать, косвенной, законы которой описывают движение особых точек в некотором фигура- тивном пространстве, но принцип остается тем же. В XVII в. это формулировалось просто: все в природе — либо машина, либо часть машины — космос, растение, животное, человек, государ- ство. «. . .Разве не можем мы сказать, — спрашивает Гоббс во вве- дении к своей теории Государства, — что все автоматы (меха- низмы, движущиеся при помощи пружин и колес, как, например, часы) имеют искусственную жизнь? В самом деле, что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а су- ставы — как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер?» ²³

Не то, что мните вы, природа,

Не слепок, не бездушный лик!