2.Периодизация и хронология первобытной истории

Периодизация — это условное деление истории человечества в соответствии с определенными критериями на временные этапы. Хронология — наука, позволяющая выявить время существования какого-либо предмета или явления. Применяются два вида хронологии: абсолютная и относительная. Абсолютная хронология точно определяет время события (в такое-то время: год, месяц, число). Относительная хронология только устанавливает последовательность событий, отмечая, что одно из них произошло раньше другого. Эта хронология широко используется археологами при исследовании различных археологических культур.

Для установления точной даты ученые используют такие методы, как радиоуглеродный (по содержанию в органических остатках изотопа углерода), дендрохронологический (по годичным кольцам деревьев), археомагнитный (датируются изделия из обоженной глины) и другие. Все эти методы еще далеки от желаемой точности и позволяют датировать события лишь приблизительно.

Существует несколько видов периодизации первобытной истории. Археологическая периодизация в качестве основного критерия использует последовательную смену орудий труда. Основные этапы:

• палеолит (древнекаменный век) — делится на нижний (самый ранний по времени), средний и верхний (поздний). Палеолит начался более 2 млн лет назад, завершился около VIII тыс. до н. э.;

• мезолит (среднекаменный век) — VIII—V тыс. до н. э.;

• неолит (новый каменный век) — V—III тыс. до н. э.;

• энеолит (меднокаменный век) — переходный этап между каменным и металлическим периодами;

• бронзовый век — III—II тыс. до н. э.;

• железный век — начинается в I тыс. до н. э.

Датировки эти очень приблизительны и разные исследователи предлагают свои варианты. К тому же в разных регионах эти этапы наступали в разное время. В первобытной истории существует не мало важных проблем,в решениях которых существует множество мировоззренческих позиций. Идеологическая масштабность здесь очевидна. Таким образом,первобытная история имеет также и большое мировоззренческое значение.Еще одно значение изучения первобытного общества-практическое. Ведь многие народы Азии, Африки,Латинской Америки,Океании еще совсем недавно находились или продолжают находиться на различных ступенях разложения первобытнообщинного строя. Черты и остатки этого строя в их жизни требуют анализа , оценки, учета в государственном, экономическом и культурном строительстве, и наука, в том числе первобытно-историческая, играет здесь не мало важную роль.

Вопрос 34.

С углублением общественно-имущественного расслоения и ростом эксплуатации в разлагавшемся первобытном обществе началась поля¬ризация групп населения, различавшихся по своему месту в системе производства, отношению к средствам производства и роли в обще¬ственной организации труда, т. е. общественных классов. Появление общественных классов было тем рубежом, который отделял первобыт¬нообщинную эпоху от первой классовой, но их зарождение происхо¬дило уже в процессе распада первобытного общества. При этом в зависимости от экологии и конкретно-исторических условий признаки формирующихся классов могли быть более или менее выраженными. Так, в Тропической Африке, практически не знавшей земельного голода, собственность господствующего класса на землю долго не получала развития, а в Океании она сложилась сравнительно рано. По тем же причинам у кочевых скотоводов не оформилась собственность социальной верхушки на пастбища, хотя некоторые их группы пере¬ступили порог классового общества.

Классовое расслоение было качественно иным, нежели предшест¬вовавшее ему общественно-экономическое расслоение. Наряду со своими экономическими основаниями оно получало несравненно более полное социальное и идеологическое оформление. Так, уже на исходе эпохи классообразования свобода и рабство часто настолько противополагались друг другу, что в принципе несравнимыми счита¬лись статусы не только свободного и раба, но и свободнорожденного и несвободнорожденного. Подобная же противоположность складыва¬лась и в среде самих свободных. Богатая и влиятельная социальная верхушка обособлялась в наследственную знать, претендовавшую на неизменное главенство, особое почетное положение, благородство происхождения, специфические знаки отличия и другие привилегии. Беднота, рядовые общинники противопоставлялись им как безродные, простолюдины, чернь. В ходе классообразования возникали и более сложные системы, генетически связанные с соподчинением старших и младших линий родства, привилегированных и непривилегирован¬ных профессиональных групп, завоеванных и завоевателей и т. п. Например, в ряде обществ Полинезии, Тропической Африки, а также у части кочевых скотоводов значительное распространение получил так называемый конический клан, или рэмидж*, в условиях которого социальный статус людей и целых родственных групп определяется степенью их генеалогической близости к родоначальнику. В той же Полинезии и на западе Тропической Африки, а также в Южной Аравии, Египте и особенно в Индии большую роль в классообразовании сыграла система каст* как иерархизированных замкнутых профессиональных групп, нередко к тому же восходящая к подчинению одних племен другими. Одни из таких систем, как конические кланы, после перехода к классовому обществу стирались, другие, как касты, сохранялись, но даже самые устойчивые из них, усложняя социальную дифференциа¬цию, не препятствовали основному делению общества на богатую наследственную знать и более или менее зависимую от нее бедноту.

Стоит сказать, что решающее значение имела честная собственность, делавшая возможность существование всех других институтов. Становление частной собственности было результатом двуединого процесса, обусловленного подъемом позднепервобытного производства. Во-первых: рост, производительности труа и его специализация способствовали индивидуализации производства, что в первую очередь, делало возможным появление прибавочного продукта, создававшегося одним чел. И присваивавшегося другим. Во-вторых возросшая производительность и специализация труда делали возможным производство продукта специально для обмена. Так возникла свободно отчуждаемая частная собственность. Первоначальная частная собственность накапливалась в виде некоторых пищевых продуктов и ремесленных изделий, производственного инвентаря, оружия, прежде всего скота. Кто имел излишки, стремились накапливать их не только в натуральной форме реальных потребительныъ стоимостей, но и в превращенной форме сокровищ, общепринятых в данной местности эквивалентов, предметных денег. О зарождении и накоплении частной собственности свидетельствуют многочисленные данные археологии. Так, вещи находимые в денастических погребениях Др. Египта, уже помечены знаками собственности. Погребения иньской и чжоуской эпох в пред классовом Китае подразделяются на содержащие драгоценности и до совсем не имеющих инвентаря. Развитие частной собственности в эпоху классообразования отчасти тормозилось и другими порядками, в частности обычным сохранением коллективной собственности на землю, - это основное условие и всеобщее средство труда. Особенно долго сохраняли форму коллективной собственности на землю кочевые и полукочевые скотоводы. Замедленность становление частной собственности сказывалось и в том, что переход от коллективной собственности к частной редко совершался непосредственно т.е собственности, уже обособленной от коллективной, но еще не создающей отношений эксплуатации и в этом смысле не частной. Промежуточной категорией, по-видимому, можно считать так же групповую частную собственность , т.е совместную частную собственность не одного, а нескольких лиц.

Вопрос 14. Некоторые ученые подчеркнули неразрывность подлинно человече¬ского мышления и его внешнего проявления с помощью языка: без языковой стихии нет мысли, как и не может быть самого языка без мыслительного процесса, который этот мыслительный процесс обслу¬живает.. Но, разумеется, постулирование един¬ства языка и мышления, исключительно важное само по себе с философской точки зрения, и принятие этого положения не проясняют вопроса о конкретных формах речи, которые она имела у древнейших гоминид и принимала на протяжении истории первобытного общества вплоть до появления человека современного вида.

Николай Яковлевич Марр, выдвинул и пытался обосновать идею кинетической речи — языка жестов, который был якобы присущ древнейшему первобытному человечеству и предшествовал звуковому языку. Небезосновательно указыва¬лось им и на то, что звуковой материал языка требовал времени для своего развития, а нарождающиеся общественные отношения нужно было обслуживать, в этих условиях жест приобретал смысл, нес какое-то сообщение, сообщение и жест канонизировались, сообщение при¬креплялось к жесту, возникла постепенно совокупность жестов с определенными привязанными к ним смыслами, образовавшая дозву¬ковой этап в развитии речи.

Если говорить о непосредственной основе звуковой речи у древнейших гоминид, то она образована вокализацией, типичной для высших приматов и, видимо, очень похожей на нее по своему характеру, но, конечно, не по форме звучания, которая могла быть совсем иной. В этой вокализации выделяются два типа или две основные группы звуков—обычные звуки, выражающие угрозу, ярость, страх и т. д. (их насчитывается от 20 до 30 у разных видов), и так называемые жизненные шумы, которые обезьяны издают постоянно, но которые связаны больше с их эмоци¬ональным состоянием, удовлетворением от еды, например, и не несут информативной нагрузки, кроме той, может быть, что все члены стада, пока издаются поочередно эти звуки одним за другими членами стада, чувствуют себя в безопасности. по-видимому, все же звуки, имеющие реальную смысловую нагрузку, у приматов — предков человека послужили истоком для оформления простейшей звуковой человеческой коммуникации.

Выше было бегло сказано, что зарождавшаяся система речи должна была обслуживать формирующееся общественные отношения. В прин¬ципе это верная, но недостаточная формулировка. Речь должна была обслуживать и все функции развившегося мышления, служила для него внешним выражением. Здесь мы пока блуждаем в области догадок. Многие лингвисты полагают, что первым было осознание действия, и, следовательно, в языке раньше всего возникла глагольная номинация. В то же время совершенно очевидно, что не менее, чем обозначение действия, важно обозначение объекта. Таким образом, именная номи¬нация, хотя бы в каких-то ограниченных пределах, должна была сосуществовать с глагольной. Состав лексики трудно восстановить — наверное, это были наименования съедобных растений, объектов охотничьей добычи, частей туши, орудий труда, обозначение ближай¬ших родственных отношений, небольшой набор необходимых глаго¬лов. Пользование этой лексикой могло быть эффективным лишь при осознании местоименных отношений и изобретении служебных слов, прежде всего обозначавших направление действия

Бесспорно можно утверждать, что постепенно росла лексика языка и совершенствовалась его операционная сфера, т. е. та рабочая часть языка, с помощью которой все более тонко выражаются отношения между обозначаемы¬ми языковыми средствами понятиями. Дальше мы узнаем, что в мустьерское время появляются определенные зачатки идеологии, что не могло не повести к дальнейшему обогащению языка. Наконец, в соответствии с общепринятым мнением, с появлением человека со¬временного типа язык достиг того уровня развития, при котором он по структуре своей стал уже вполне современным, отлился в те формы, которые свойственны с теми или иными модификациями всем изучен¬ным языкам мира.

Вопрос 35. . Усложнение об¬щественного производства требовало укрепления организационно-уп¬равленческой функции, т. е. функции власти. К тому же общественное и имущественное расслоение порождало противоречия и конфликты. Привилегии и богатства верхушечных слоев общества нуждались в охране от посягательств со стороны рабов, простолюдинов, бедняков. Традиционные родоплеменные органы власти, проникнутые духом первобытной демократии, были для этого непригодны. Они должны были уступить место новым формам сперва потестарной, а затем и политической организации.

Одной из важнейших таких форм были мужские, или тайные, союзы..По-видимому, тайные союзы выросли из мужских, но функции их настолько близки, что они могут рассматри¬ваться как единый эволюционирующий институт.

Выше мы видели, что в позднепервобытных общинах имелись мужские дома, где устраивались собрания и проходила культовая жизнь мужчин рода. В эпоху классообразования они стали организационными центрами особых союзов, включавших как родственников, так и неродственников, в том числе членов разных общин. Во многих обществах (оджибве Северной Америки, йоруба Тропической Африки и др.) союзы в своем развитии превратились в объединения главным образом богатых людей

. В целом подобного рода союзы как органы зарождавшейся государственной власти были все же не универсальны. Тем большее значение имели процессы трансформации в эту эпоху власти родоплеменных и общинных лидеров.

в разных сферах жизни уже нередко имелись свои лидеры —руководи¬тели для мирного времени, военные предводители, жрецы, реже судьи. Такое разделение функций было не обязательным (две и даже три из них могли находиться в руках одной категории лидеров), но достаточно частым. Тем не менее даже разделенная власть становилась не слабее, а крепче, так как по самой своей природе она все заметнее отличалась от первобытной власти.

Руководителей для мирного времени в литературе обычно обозна¬чают как родоплеменную знать, или родоплеменную аристократию. Власть их была особенно велика тогда, когда они одновременно были военными и (или) религиозными лидерами. В первом случае в их руках оказывался такой аппарат прямого принуждения, как военные дружины, во втором—такое средство идеологического и психологического воздействия, как рели¬гия.

Военные предводители могли выходить из среды как родоплемен¬ной знати, так и прославленных воинов-простолюдинов.. В то же время именно удачливым и добычливым военным предводи¬телям было легче всего обзавестись сильной, преданной им дружиной, спаянной не столько родоплеменными связями, сколько общностью военно-грабительских интересов. Опираясь на такую дружину, пред¬водитель имел возможность ломать старые традиции и навязывать соплеменникам свою волю.

Реже на передний план выдвигались религиозные лидеры, но зато очень часто другие лидеры присваивали себе также и религиозные функции, тем самым освящая, сакрализуя свою власть. Во многих обществах считалось, что такие носители власти обладают сверхъестественной благодатью, харизмой*, и являются связующим звеном между высшими силами и простым народом. Понят¬но, что это не могло не оправдывать все дейст¬вия сакрального лидера, в том числе и направление на ломку демократических тради¬ций.

Укрепление, бесперебойное функциониро¬вание и стабильность власти в эпоху классообразования требовали ее институциализации как власти наследственной. Только наследственная передача власти могла обеспечить надежную трансляцию опыта руководства в бесписьмен¬ном обществе; только она гарантировала, что новый носитель власти будет наделен харизмой, которая, как считалось, являлась достоянием не только самого сакрального лидера, но и его ближайшей родни. Наследственное лидерство было известно уже на стадии раннепервобыт¬ной общины (например, части аборигенов Ав¬стралии и бушменам), но скорее как исклю¬чение. В совре¬менной литературе наследственного лидера эпохи классообразования, в отличие от всякого другого, все чаще обозначают прилагаемым только к нему термином «вождь».

От этого термина в настоящее время, в свою очередь, производят обозначение организации власти в развитых предгосударственных обществах — вождествах. Всякое вождество возглав¬ляется вождем, но не всякий вождь, т. е. наследственный лидер эпохи классообразования, возглавляет вождество. Вождество — это только крупное потестарное образование, как правило, не меньшее, чем племя, и имеющее несколько звеньев субординации (вождь, субвожди, старо¬сты).

По большей части именно в вождествах завершалось превращение потестарной организации в политическую, или государственную, пред¬ставлявшую собой более или менее открытую классовую диктатуру. Ее важнейшим признаком было появление особой, не совпадающей не¬посредственно с населением, отделенной от него общественной, или публичной, власти, располагающей аппаратом управления и принуж¬дения. Вождь превращался в правителя —князя, короля, царя и т. п. Его ближайшие родственники и другие помощники становились со¬ветниками в центре и наместниками на периферии со своим штатом помощников для отправления организаторской функции государства.

Другим важным признаком политической организации был переход от добровольных форм перераспределения прибавочного продукта и приношений вождям к упорядоченному налогообложению. Возмож¬ность к этому давало то же отделение публичной власти с ее аппаратом насильственного подавления и идеологического воздействия.

Еще одним общим признаком государственного устройства было разделение населения не по родоплеменному, а по территориальному принципу. Возникали округа, волости и т. д., не совпадавшие с прежними родоплеменными единицами, хотя еще иногда и сохраняв¬шие их названия

Вопрос 12 Движущие силы процесса антропогенеза. Согласно теории Дарвина, своеобразие физической организации человека по сравнению с приматами заключается в наличии морфологических особенностей, которые образовались в результате отбора женщинами индивидуумов, выделявшихся определенными преимуществами не говоря уже о неясности того, почему именно те, а не иные признаки подвергались действию полового отбора, с помощью теории полового отбора трудно было объяснить изменения в таких особенностях, как объем мозга, подвижность кисти руки, пропорции тела, т. е. те признаки, которые с трудом фиксируются визуально. А ведь они-то как раз и придают человеку анатомическое своеобразие. Социальному фактору в происхождении человека придается реша¬ющее значение в трудовой теории антропогенеза, сформулированной Ф Энгельсом в 1873—1876 гг в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», написанной в качестве одной из глав его незаконченного труда «Диалектика природы» Сущность трудовой теории антропо¬генеза можно сформулировать одной фразой самого Энгельса: труд создал са¬мого человека Действительно, труд, тру-довая деятельность людей, направленная на удовлетворение их потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, явились тем могущественным стимулом, который преобразовывал об¬лик человека на протяжении четвертич-ного периода и создал общество. Непосредственные предки человека — антропоморфные обезьяны конца тре¬тичного периода были наподобие боль-шинства современных приматов общественными животными. Они совместно собирали пищу и оборонялись от хищ¬ников. Но воздействие их на окружающую природу принципиально не отличалось от воздействия других млекопитающих. Весьма вероятно, что для охоты на мелких животных, выкапывания съедобных корней, сбивания с деревьев фруктов и плодов и защиты от насекомых они пользовались случайно подобранными камнями, палками и ветвями деревьев подобно тому, как это делают современные шимпанзе. Но это явление еще нельзя назвать настоящей трудовой деятельностью По¬следняя началась тогда, когда возникла целеполагающая деятельность по изготовлению орудий из камня, кости и дерева, вероятно, чаще всего с помощью того же камня. К. Маркс различал употребление и создание средств труда, свойственное в зародышевой форме некоторым видам животных, и сознательное, заранее намеченное, целеполагающее изменение предмета труда. Возможно, сознательной трудовой деятель¬ности древнейших людей предшествовала условнорефлекторная, животнообразная орудийная деятельность их непосредственных предков. Но эта точка зрения не общепринята. Часть ученых считает, что уже с первыми искусственными орудиями труда на Земле появился человек.Постоянное употребление орудий открыло перед первобытным человеком возможность значительно более активного использования природных ресурсов для удовлетворения своих потребностей, в част¬ности, в огромной степени расширило его пищевую базу, а также значительно увеличило силу первобытных коллективов в борьбе с хищниками. совместная трудовая деятельность, сплачивали первобытный коллектив,. Таким образом, возникновение языка произошло в процессе труда и есть следствие трудовой деятель¬ности.Его теория, следовательно, является синтезом социальных и биологических закономерностей в происхождении человека.

Не нужно думать, что с появлением человеческого общества биологиче¬ские закономерности перестали иметь какое-либо значение. Наоборот, есть основания думать, что владение орудиями труда могло даже привести к некоторому усилению действия естественного отбора на ранних этапах антропогенеза. Во всяком случае, снятие естественного отбора в качестве формообразующего фактора происходило очень медленно и постепенно закончилось, по-видимому, лишь с появлением человека современного вида. Об этом свидетельствуют, в частности, значительное изменение физического типа человека на протяжении нижнего палеолита при малом прогрессе в технике и культуре и постоянство типа современного человека, несмотря на грандиозные изменения в производстве и технике. По-видимому, начиная с эпохи позднего палеолита прекратилась физическая реакция человека на изменения в производстве, сменившись более сложной зависимостью, опосредованной в процессе производства. Итак, период раннего палеолита, охватывающий первую часть истории первобытного общества, — период действия и естественного отбора, и социально-исторических закономерностей. Роль естествен¬ного отбора на протяжении этого периода постепенно уменьшалась, роль социального момента постепенно увеличивалась, пока в конце концов он не завоевал ведущее положение.

Критерии человека. Вопрос о сущности человека, о том, что от¬личает его от всего живого и что противопоставляет его остальному мирозданию, т. е. в конечном счете о критериях, с помощью которых могут быть обозначены наиболее фундаментальные особенности че¬ловека, волновал мыслителей про-шлого начиная с самых истоков возникновения философии и нау¬ки. Разные школы античной фило¬софии подчеркивали мыслитель¬ные функции человеческой лично¬сти, мысль и дух как основные свойства, отличающие человека от других существ. В связи со всем сказанным проблема места человека в мире живого и в мироздании в целом разрабатывалась в дальнейшем в двух аспектах. Первый из них состоял в попытке представить природную роль чело¬вечества, оценить последствия его деятельности в механизме нашей планеты и. даже всего мироздания в целом.

. Ряд исследователей выдвигали в качестве критерия, отделения древнейших форм человека от его ближайших животных предков способность первых к изготовлению орудий В этом случае элемент человеческой культуры —умение изготовлять орудия —рас¬сматривался как основной маркер сугубо зоологической процедуры — определения таксономического положения предковых форм человекаНа этом основании и было предложено четко подразделять оба вышеописанных подхода к оценке человеческой сущности и выделять их в качестве двух самостоятельных критериев человека — теоретиче¬ского философского и научно-конкретного антропологического. Ис¬ходя из первого критерия совокупность людей — человечество в ходе своей истории и в соответствии со своими социальными задачами осуществляет всепланетную и космическую функции и уже сейчас перешло к управлению многими природными процессами. Исходя из другого критерия отдельный человек или вся совокупность людей, все равно, так же как и весь ряд человекообразных предков человека, представляют собою не более чем определенные единицы зоологиче-ской систематики, к рассмотрению которых мы и переходим.На заре истории физический тип становящихся людей во многом еще определял их возможности и поэтому выступал в качестве могу¬щественного фактора исторического развития. Поэтому же история древнейших этапов развития трудовой деятельности и формирования социальной организации неотделима от биологической истории самого человека.Вопрос о месте человека в живой природе был впервые поставлен на научную почву в середине 18 в., когда Карл Линней включил человека в систему животного царства и, объединив человека вместе с известными тогда обезьянами, выделил в составе млекопитающих отряд приматов.. Многочисленные исследования кон¬ца 19— 20 в. принесли неисчисли¬мые новые доказательства правильности учения о животном проис¬хождении человека, наполнили его конкретным содержанием и позво¬лили перейти к восстановлению конкретных путей эволюции человека. Общепринятой классификации приматов нет до сих пор. Разные схемы различаются не только по числу выделенных видов, но и по их группировке. Нет полной договоренности и по вопросу о более крупных подразделениях отряда. Но общим моментом для всех классификаций является выделение в качестве самостоятельного семейства человеко¬образных, или антропоморфных, обезьян.

Наряду с семейством антропоморфных во всех классификациях отряда приматов выделяется семейство гоминид*, объединяющее со¬временного Таким образом, даже с анатомической точки зрения современный человек и его непосредст¬венные предки характеризуются значительным своеобразием, отделя¬ющим их от других приматов, даже человекообразных, и оправдывающим их выделение в качестве семейства.Состав семейства гоминид по-разному понимается различными исследователями. В пределах рода Homo обычно выделяют два вида — человек современного вида, или человек разумный, Современный человек образует собой вид sapiens рода Homo, относящегося к семейству гоминид отряда прима¬тов. Хотя морфологические различия между расами современного человечества и заметны простым глазом, но они проявляются во второстепенных признаках, не имеющих жизненного значения. Поэ¬тому вопреки расистским концепциям, имеющим хождение и в насто¬ящее время, все ныне существующие расы с полным основанием могут быть отнесены к одному виду.