14Самость в теории Юнга

Архетипический образ, несущий в себе огромный потенциальные возможности человека и единство личности, представляющей собою целостную структуру. Самость в качестве объединяющего принципа человеческой психики обладает наибольшим влиянием на психическую жизнь, а этим и на судьбу индивидуума.

«Самость является не только центральной точкой, но и тем пространством, которое включает в себя сознание и бессознательное. Она является центром всей психической тотальности, подобно тому, как Я – центром сознания» (GW 12, § 44). В жизни Самость выдвигает требования о её признании, интеграции и реализации закодированных в ней планов. Только не следует надеяться на то, что ограниченный объём человеческого сознания сможет принять в себя больше крошечной частички из огромной тотальности Самости. Потому никогда и не завершаются взаимоотношения Я с Самостью. Этот процесс включает в себя опасность инфляции, если Я не будет с одной стороны отличаться достаточно большой гибкостью, а с другой стороны – твёрдо ставить индивидуальные и сознательные (в противоположность архетипическим и бессознательным) границы. Продолжающаяся в течении всей жизни интеракция между Я и Самостью (а это означает не прекращающиеся взаимоотношения Я-Самость) находит для себя выражение в своеобразии человеческой жизни, и прежде всего в индивидуации.

Чтобы не возникало впечатления об абсолютной доброкачественности Самости Юнг сравнивал Самость с демоном, с властью, которая управляет и не имеет совести; а решение этических проблем выпадает на долю человека. Юнг предостерегал о том, что при вторжении Самости необходимо как можно больше знать о её желаниях и действиях, проявляющихся например в форме сновидений. Тогда не окажешься ни в полной власти архетипа, ни предашься своим собственным капризам.

В соответствии с взглядами Юнга Самость можно определить как архетипическое стремление координировать и посредничать между напряжённостью противоположных тенденций в душе человека. Самость сталкивает нас с полярностью Добра и Зла, человеческого и божественного. Подобного рода интеракция требует от человека максимальной свободы, чтобы в полной мере учитывать кажущиеся противоречия требований жизни. Единственный и конечный критерий удавшейся интеракции является нахождение смысла.

Символы Самости часто обладают нуминозными качествами и ощущением принудительности, наделяющих эти символы трансцендентным приоритетом в психической жизни. Они носят в себе авторитет лика Бога. В психических проявлениях Самости можно обнаружить намерения и целенаправленность.

Большое возбуждение, появляющееся у младенца в результате дезинтеграции, всегда сопровождается большими паузами реинтегрирующего сна. Постепенно из Я-фрагментов, имеющихся в деинтегрирующихся частях, образуется сфера Я. Первичной Самости приписана своя собственная структура защиты, которая чаще всего активируется в ситуациях, когда ребёнок переживает неудовлетворённость в отношениях с окружением. Защитные мероприятия помогают ребёнку справиться не только с ощущениями быть преследуемым или подвергнутым нападению, но и преодолеть страх перед своим собственным аффективным взрывом; а возникает последний в результате неконтролируемого роста ярости, степень которого в точности соответствует несбывшимся ожиданиям. Таким образом, ребёнок любое лишение воспринимает как нападение.

Как и механизмы защиты Я, механизмы защиты Самости не несут в себе ничего патологического. Но если они продолжают действовать чрезмерно долго или сверхдетерминированы, то формируется тяга к омнипотентности, приводящей к ощущению своей грандиозности и к ригидности, то есть в конечном итоге к нарцизному расстройству личности. Но возможно и появление аутизма. В обоих случаях индивидуум отрезан от переживаний удовлетворяющего опыта взаимоотношений, так как одно только присутствие другого человека переживается как угроза.

Ещё одно применение для гипотез Юнга о формировании Самости нашёл Е. Neumann (Das Kind. Struktur und Dynamik der werdenden Persoenlichkeit [Ребёнок. Структура и динамика формирующейся личности], 1985). В результате бессознательной проекции мать приобретает образ Самости рождённого ею бэби, а возможно даже фигурирует «в качестве» Самости бэби. Так как младенец не способен воспринять характеристики взрослой Самости, то матери приходится отражать Самость своего ребёнка, существуя в качестве его «зеркала». Первый осознанный опыт у младенца появляется посредством заимствований из восприятий матери и интеракции с нею. Достаточно лишь немного расширить гипотезу Нойманна о формировании Самости, чтобы сравнивать постепенное отделение младенца от матери с формированием сферы Я из Самости. Образ, который бэби создаёт под воздействием взаимоотношений с матерью, формирует основу позднейших установок к Самости и к бессознательному.

Конечно, нельзя не заметить, что аналитические психологи имеют разные теоретические представления о концепции Самости. Некоторые психологи определяют Самость как первоначальное состояние интеграции организма. Другие – как образ верховного объединяющего принципа. Но обе группы психологов опираются на идею Юнга о том, что индивидуальная личность формируется на основе архетипического потенциала, содержащегося в Самости. Работа Нойманна представляет собой образцовый подход, а работы Fordham – снабжают нас моделью.