А.А. Грякалов

(Санкт-Петербург)

Транспедагогика и идентичность

Вопрос о жизненном мире с необходимостью обращает не просто к реальности культуры, но предполагает возможность понимания этоса. Каковы созидательные и разрушительные тенденции мегаполиса? Каковы доминантные стратегии «опыта другого»? Каковы закономерности их динамики и существует ли определенность и образ существования Петербурга во времени «поликультурности?

Апелляция к субъективности личности или сообщества не проясняет ситуацию  в теме «жизненный мир» имеет смысл всеобщее: «в действительности может существовать только одно-единственное сообщество монад  сообщество, объединяющее все сосуществующие монады; и, следовательно, только один единственный объективный мир, одно-единственное объективное время, одно-единственное объективное пространство, только одна природа, и эта одна-единственная природа должна существовать, если во мне заложены какие-то структуры, влекущие за собой существование и других монад»². Иными словами, поликультурность объединяет в своей временности особый «образ совместимости» («каждый ребенок выстраивает свое собственное представление о мире»): жизненный мир сводит в себе непосредственную телесность («общее тело») и образы сосуществования, тем более, что «фантомные вещи» способны радикальным образом разрывать естественную среду общения. Жизненный мир должен быть философски раскрыт  такова феноменологическая точка зрения, но он никогда не может быть изменен. И на каждом этапе понимания горизонты раскрываются  принципиально важно, преодолевая обыденность восприятия и объяснения, понять, как развертывается «универсальный логос всякого мыслимого бытия» (Э. Гуссерль). Только в таком случае тема жизненного мира может покинуть ограниченное поле «дурной тематизации» и приблизиться к пониманию сущностных характеристик и констант культурного бытия.

Метафизика Петербурга хранит в себе вопросы и ответы о прошлом, настоящем и будущем: «месторазвитие» города пребывает в особой смысловой устойчивости. На фоне «последних» вопросов часто оказываются в забвении актуальные настоящего («ужас реального»): мифологизированные образы предельно детерминируют настоящее³.

В этой ситуации исходное обращение к транспедагогике свидетельствует о принципиальной исчерпанности, исходе и рассеянии педагогического знания⁴. Предельная множественность концепций говорит о системном кризисе универсализирующего подхода, что непосредственно связано с кризисом просветительских представлений о прогрессе, обществе, образовании и воспитании. Кризис педагогической метафизики оказывается вполне совпадающим с тем, что происходит в области культуры и гуманитарного знания («кризис философии», «кризис истории», «смерть автора», «смерть человека» и. п.). Под вопросом оказывается также ценность традиции: в ситуации преемственности и традиции ценности были устойчивыми константами и ориентирами социализации, но в ситуации («постмодернистской»)дискретности и фрагментарности более значимыми оказываются локальные жизненно-образовательные ориентиры.

Феномен транспедагогики свидетельствует об усилении диффузии ценностей и дроблении культуры. Присутствие педагогики более не ограничено определенной сферой знания или практики. Отсутствует более или менее единый образовательно-педагогический дискурс. Он, можно сказать, рассеян и одновременно же укреплен в политике, экономике, сфере религии и религиоведения, в этнокультурных связях, в искусстве, в отношениях власти.

Транспедагогика не имеет предметно-содержательной определенности и локализации, но способна более или менее целостно представлять фрагментарное и лишенное унификации образовательно-воспитательное пространство. В одном временном интервале сосуществует наличное множество содействующих и противодействующих установок.

Транспедагогика не имеет институции на уровне социокультурной реальности, говоря иными словами, ее непосредственно нигде не видно («транспедагогически» никого не воспитывают и никому ничего не преподают). Она не имеет нормативного и тем более идеального телесного воплощения и соответствующих критериев. О транспедагогике скорее можно говорить как о сфере непрерывного активного воздействия, но это не сфера символического обмена, а зона непрерывного возникновения и распада смыслов.

Цепная реакция, трансформация, вирулентность, смещение, распад, замена одной сферы воздействия на другую, смешение жанров⁵. Образовательно-педагогическая сфера как бы вовсе лишается определенности и существует лишь по инерции. Подобно тому, как все затронуто политикой, спортом или сексуальностью, все становится сферой образовательного и педагогического приложения. Закон смешения жанров, под который может быть подведено современное пространство мегаполиса.

Материалом для транспедагогического воздействия оказывается весь «жизненный мир» повседневности города с предельной поляризацией ценностных представлений и ориентации. Пол, к примеру, как нормативное представление традиционной педагогики оказывается серьезно потеснен представлениями о гендере, базовые конфигурации которого находятся в непосредственно воспринимаемом поле символического наличного материала.

Идеально-воображаемое радикально потеснено из культуры и антропо-логики города: в символическом пространстве транспедагогики «реальное» и «воображаемое» способны меняться местам и вступать в конфликт. Возможность непосредственного воздействия на (виртуальную) среду существования превращает человека в самодостаточное существо. Воспроизводство одного и того же и борьба с предшествующим предписывающим кодом поведения становятся доминантными характеристиками транспедагогического воздействия.

Транспедагогика зачастую может оказываться не совместимой ни с чем. Случайное и бессмысленное размножение стратегий осуществления. Транпедагогический рынок трясет от спекуляции. Транспедагогика бросает вызов традиционным стратегиям воспитания. Мгновенное обогащение и финальный потлач-растрата. Профессии, престижные возможностью стремительного разгона становления индивидуума («хочу стать банкиром, «буду килером», «сначала попробую проституткой»), причем, утрачивая личностные характеристики, такое поведение тяготеет именно к пребыванию в пограничных зонах, где темы свободы, смерти, воли совпадают с темами независимости и гипертрофированного удовольствия.

Транссексуальность, трансэстетика и трансэкономика, о которых пишет Жан Бодрийяр, оказываются конкретными зонами представления глобальной культурной транспедагогики. Стирание эстетического синтаксиса сопряжено со стиранием половых различий, в то же время явления (шоу)культуры или демонстрация лишенных половых различий представлений говорит именно о предельной привлекательности («экстаз ценности»).

Предельная востребованность пола совпадает с актуализацией половых без-различий. Переодевание, трансвеститизация, изменение пола, актуализация темы гендера при всем различии свидетельствуют о создании пространства транспедагогики и гипнабельного сообщества, что усилено актуализацией темы аутизма и одиночества («одинокий мутант»), каждый становится продавцом и импрессарио собственного облика.

Трансэстетика – зона доминирования машинного воспитания (вместо «петербургского» вопроса: тварь... или право имею – «человек/виртуальный клон»?)⁶. Транспедагогика радикальным образом противостоит знанию даже в том случае, когда последнее ориентировано на «диа-логику», «со-творчество» и т.п. Событийная ориентация транспедагогики делает ее неуязвимой для систематики, обращая последнюю к непрерывной разработке «нового», когда новации и инновации становятся знаком и показателем (псевдо) совершенствования.

Особую значимость тема транспедагогики имеет для Санкт-Петербурга. Сложность и почти мифологическая неотчетливость идентификации и самоидентификации города естественно продуцирует множественность образов города и его населения. Сам факт смены имени служит символической отсылкой к теме неопределенности, ускользания и своего рода неуместности. Причем, каждое последующее переименование в (само)сознании города выступает как своего рода отказ от самого себя.

Проектное сознание в предельной степени свойственно Санкт-Петербургу. В последнее время город активно трансформирует символическую идеологему «культурная столица». С этим связана тема навязчиво воспроизводимого говорения о символической значимости («культурная столица», «северная столица», «европейский город» и т.п.): во всех позициях представлена тема смещенности и вторичности.

В массовом сознании тема вторичности приобретает особый аспект: «элитарное» и «массовое» очевидно противостоят друг другу и это создает дополнительную остроту противоречий. Недавнее самое заветное («ленинградское») оказывается как бы не своим. Ведь то, чем город способен гордиться, находится преимущественно в прошлом. Самое ценное оказывается как бы вынесенным за пределы актуальной востребованности.

Город оказывается лишен культурно-символической органики. А то, что осталось, в ряде случае оказывается культурным архивом, музеем или «мусором». Происходит десакрализация ценнности и дегуманизация отношений, вещи «аls ob» отпадают от Бога и от человека.⁷ При всей наполненности город начинает отличаться экзистенциальной пустотностью, что не только не отрицает, но именно предполагает проблематизирующую напряженность существования. Более того, традиционный положительно окрашенный материал оказывается зкзистенциально может оказаться представленным как предельно ущербный («голая пионерка», «голодное время»). В изменившемся идеологическом и культурном контексте прежние символы и ценности оказываются лишенными культурно-семантической и культурно-прагматической динамики. Они лишены места и времени, в котором могли бы жить и быть воспринятыми. Непонятно, куда и как могут двигаться культурно-символические тела: лишенность движения в культурной традиции превращает скульптуры в эстетическое представление ущербности, ненужности, убийства, насилия и самоубийства. Демонстрации того, что не живет, не может выжить, умирает при жизни: презентация мертвого и омертвевшего. Лишенный понимания памятник превращается в предметный артефакт с непонятным или отрицательно воспринимаемым содержанием.

Транспедагогика мегаполиса предельно концентрирована. Символический план интенсивен в смысле его представления и влияния. Анархический плюрализм в соединении с установками на власть («кто обладает знанием, тот обладает властью») приводит, в конечном счете, к формированию изначально-конфликтных программ существования.

Петербург предстает как особое образование, находящееся как бы между идеологией и мифологией: с точки зрения первой он выступает как прозрачная культурно-историческая данность, с поэтической и мифологической точки зрения выступает как мистерия («метафизика Петербурга»).

Транспедагогика в соотнесенности с метафизикой города побуждает задуматься о необходимости радикального пересмотра взгляда на понимание ситуации последних лет. Совершенно очевидны сегодня противоречия постмодерна, породившего собственный «постмодернистский терроризм». Ризоматическая природа современного смыслообразования заставляет думать о значимости случайности, когда общее образуется не как следствие определенной, понятной и прогнозируемой причины, а как результат пересечений социо-антропологических связей. Событие бытия постоянно уходит из-под определений («воля пасует перед событием бытия»). В общественном сознании современности ожидание толерантности сменилось пониманием и переживанием предельной напряженности. Встает проблема осмысления возможной упорядоченности существования.

Транспедагогика более всего представлена именно в Санкт-Петербурге, и это усложняет стратегии идентификации. На множественность ориентиров накладывается «смещенное» положение: (пост)травматический комплекс несомненно оказывает воздействие на актуальное состояние массового сознания. И если носители элитарного сознания способны находить подтверждение своей значимости в сфере политики, «бизнес-творчества», творчества и науки, то массовое сознание, испытывая очевидное и порой трагическое ухудшение уровня жизни, не имеет явного и отчетливо представляемой утешающей компоненты существования. Свершающиеся переориентации как бы вымывают из массового сознания положительные ценности и константы, вслед за чем утрачиваются ориентиры жизнестроения. Более того, Петербург косвенно оказывается «виноват» за чрезмерную активность в создании и оформлении недавнего прошлого («колыбель трех революций»).

В рассеянном поле множественной транспедагогики города могут быть установлены закономерные ориентиры, которые выступают как константы жизненного мира. Метафизика органично соотносит родовое философское знание и наличное чувственное тело-бытие с конкретным культурным топосом и неповторимыми топохронами города. Понимание да осуществляется в особом месте с особым ландшафтом, историей и мифо-логикой.

Человеческое существование весьма неустойчиво и фундаментально не обеспечено в мире. Смысл философствования состоит в том, чтобы, не впадая в иллюзии, дать возможность человеку проживать жизнь как свободный выбор быть среди других.

Философский анализ понимания в его отношении к стратегиям ориентации призван дать возможность соотнести особенности и принципиальные различия философских образов мира с представляемыми другими гуманитарными дисциплинами картинами повседневного существования – с философией обыденности и повседневности, где учитывается род занятий, политические и религиозные ориентации, особенности религиозной жизни, прессы, системы образования. Философия рассматривает образы мира не с целью сведения их многообразия к некоему условному единству, а с целью обрести основания для создания целостного поля понимания.

Философская культурология города призвана промысливать основания и схождения стратегии понимания.⁸ Усилия по созданию культурологии «жизненного мира совпадают с тенденцией анализа в контексте современной философии («обобщающая герменевтика современности»).

H.-C. Öster

ST. PETERSBURG AND STOCKHOLM – TWIN CITIES

OF PLURALISM

St. Petersburg and Stockholm two major cities in the Baltic region, not more than an hours travel by plane do have a number of things in common.

They are both capitals in their region, St. Petersburg, the larger of the two, in the North-Western region of Russia, Stockholm in the kingdom of Sweden. The cities do also share in common the fact that the population in both cities also consist of a number of ethnic and religious minorities. This paper will look at some aspects of the pluralistic situation in both St. Petersburg and Stockholm and reflect on how this is and could be handled in the time to come.

Stockholm.

When one consider Stockholm as the large, What you might call Greater Stockholm, inclusive of many different Communities (kommuner) city the population will amount to 1.85 mil⁹ and when considered as the community of Stockholm the population only amount to about 758t¹⁰. (31.12.2002) In the case of Greater Stockholm the percentage of the population with immigrant background is 19% but in the community of Stockholm (Stockholms Stad) the percentage rises to 21%. The reason for this slight difference might be sought in the variation of the different communities which vary to a great extent from almost very few immigrants to an immigrant majority among the populations.

When looking upon the background of these immigrants the picture looks like this:

The Nordic countries except Sweden	30 356	19%
EU except the Nordic countries	19 475	12%
Europe except the EU	30 121	19%
Asia	39 108	25%
Africa	18 604	12%
North and Central America	5 053	3%
South America	10 676	7%
Pacific Ocean	708	0%
Previous Soviet Union	1 580	1%
Unknown	764	0%
Total	156 441	100%

The figures show an overwhelming part of the immigrant to come from Europe – a total of 50%. The rest divides mainly between Asia, Africa and South America.

Among these immigrants are people born outside Sweden by Swedish parents and unfortunately we are not able to sort these out from this table of statistic, but they shoul not be very many at all.

When it comes to the question of religious groups we have no statistics available for this purpose. It is all too delicate a mater to list the population in such a way, I am told by the officer at the Statistic office in Stockholm.

Stockholm has over the centuries been inhabited to a certain extent by an international population. As a major port, capital of the country, situated as it is on the western shore of the Baltic Sea it has attracted different groups of ethnic and religious origin. In the medieval period the German influence on the city was substantial. After Reformation in the the 16^th century the sole religion in the country of Sweden was the Lutheran faith. Even in the time of the Swedish grand historical period of the 18^th century this principle of one religious faith was kept very strictly. In spite of the at that time international relations and communications the Lutheran Church succeeded in keeping the country and its capital «clean» off other religious groups. But at the end of the century some Jews from eastern Europe, en route through Copenhagen Denmark, and some Huguenots from France, en route via Brandenburg germany ended up settling with the Kings permission in Stockholm. These groups are still presented there in the population and some of them practice their religious speciality, but they are absorbed in the Swedish population and are seldom thought of as anything else than ordinary Swedes.

The Jewish group has grown in the latter part of the 20^th Century, especially as a result of the Holocaust and later the upheaval of Eastern Europe. Today there are two Jewish Congregations in Stockholm, one liberal and one orthodox. The former with close links in many respects to American Liberal Judaism and at the same time to Jewish groups in the State of Israel.

The major part of the immigrants from Europe come from Protestant regions and is predominantly protestant by faith. But there are also Orthodox Christians among those immigrants. Some coming from Finland, (Finns are the largest minority in Stockholm) other Orthodox believers come from Greece and Eastern Europe. It should be mentioned that while the different orthodox groups have been establish recently in Sweden the Russian Orthodox presence in Stockholm dates back to the time period of vivid communication with Russia in the 19^th Century.

The immigrants from Southern Europe do differ from the European pattern of Protestantism and are mainly Roman Catholic believers and together with the immigrants from South America who came in large numbers in the 1970ties and 80ties they have created a large substantial part of this religious tradition.

From Asia there are many different ethnic groups present in smaller numbers and the religious traditions of so called Hinduism, Buddhism and Chinese Traditions are easy to point out in the population of Stockholm. They have no organisations to lean up to and gather, if at all, in minor groups. However there is a Hindu Temple in Stockholm serving the many Indian religious traditions and a Hara Krishna Temple adjacent to a Restaurant, but no great numbers of people attend the religious gatherings and rituals in any of these temples.

It is different with the Muslim believers. They represent several ethnic groups, and they have a tendency to keep together if not in the same living quarters then at least in their places of worship and in free associations. There are for example Turkish mosques, Shia Mosques – with mainly people from Iran- and there are other ethnic groups gathering praying together at different places in apartments spread over the city. But the majority of Muslims no matter where they origin, will gather at the large mosques in Stockholm for their prayers and other aspects of religious and social life.

The majority of the Muslims have either a Middle East or an African ethnic background. And when you break that down in ethnic groups you will see that there are very many present here. – Under the national identity one will find many different genuine ethnic identities.

First in the latter part of the 19^th Century Stockholm has become a more international city with a growing population of Ethnical, Religious population. But to name this pluralism may be going to far. One can easily assert that Stockholm is on its way to become a pluralistic city. At the same time one can find a true pluralistic situation among some of the Suburbs of Greater Stockholm where different immigrants groups have settled together. You will easily se this in the shopping areas but you will certainly see it in the schools. Here you will find the pupils of «Swedish origin» to be in a clear minority.

How then does the Swedish society handle the growing ethnic and religious pluralism? Hesitating one could assert. But there is a growing awareness about the need of integration of the «New Swedes» as they are called today. For a number of years there have been the teaching of the so called «mother language» in the schools. Up till the economic crises of the 1990ties all immigrant children would have a substantial teaching of the language of the parents – or parent – if they so wished. These language classes were incorporated in the ordinary school day schedule. Today the classes have been cut short in numbers and in many cases do they take place after normal school hours. The result of this is that many do not take these special classes and do not grow in practise of their «mother language». The idea behind this offer to the immigrants is the knowledge the one of the main factors behind the integration of new citizens is the skills of language both the new language and the one of the family. For the adult immigrant there is a whole package of teaching both language and other subjects offered to them.

All public information will be given in the major languages of the immigrant and when meeting the official persons of local administration and in like situations one is entitled to a professional interpreter. These are just a few of the offers given to help the immigrants with the process of integration. The individual is always in focus. The concept of integration can be viewed as a concept where the «New Swedes» are part of their new society – homeland- and still keep if they wish to their own personal, ethnical, religious identity. As an example of the eagerness of the Swedish society to facilitate the integration of the immigrant groups one could mention that just recently a new version of The Holy Quran was printed in a Swedish and Arabic language version with a very famous commentary on the expense of the government. A new Bible translation was published almost simultaneously, also on the expense of the government.

There is a growing awareness in society, among the decision making people and the administrative Sweden that the value system of the different immigrant groups has to be taken into consideration. The acknowledgement of the common values we all share inclusive the immigrants coming to Sweden and the specific values we all carry with us through life are cornerstones in the integration of the different ethnic, social and religious groups in the modern Swedish Society. It is being worked upon from many different sides of society, but we are not there yet.

St. Petersburg.

The city is celebrating the 300 years anniversary these days. The big city of approximately 4.7 mil inhabitants is not older. This a tremendous growth and most likely the founder Tsar Peter the Great never visualised this development.

When founding the settlement and planning and building this new city people from various parts of Russia was invited to come and settle there. Specialists from various West-European countries were also invited to take part in this process and soon the international community in the new city grew with people from many different countries. Commerce, need in the Tsar´s administration and army attracted, Swedes, Danes, Germans and many more. Up till the revolution there were large groups of both recognized accepted and not too accepted ethnic and religious minorities in St. Petersburg.

After the Revolution, during the Communist period of time, the ethnic and religious identity had to give way to the common identity of communism. Languages, cultural and religious differences were wiped almost out and replaced with the all Soviet Citizen identity. Now after the fall of Communism the ethnic, religious, and perhaps language differences of the inhabitants of St. Petersburg occur at the surface of the every day life.

Today there should be about 500 t Muslims in the city of which 200t are thought to be Tartars and an equal number of Azerbaijanis. ¹¹

The Jewish population counts probably around 100 t and here there are no identification on different groups of Jews, but they must all be considered as ethnic Jews.¹² Practicing religious Jews are most likely a much smaller number.

A smaller protestant group of about 4t should be compared with the obvious 80% of the St. Petersburg’s inhabitants who claim to be Russian Orthodox.

What are then the rest? Out of several thousand Buddhists only 400 can be counted as regular practitioners whatever this may mean.

These are the figures available on the Internet, and they can not tell the whole truth. There will certainly be many more groups of people who find common ties among themselves. All the different ethnic groups gathered together here under Soviet times and coming in after the collapse of the Soviet state where are they in the city?

Some of the different religious groups have the places of worship – the ethnic groups what do they have? What is done to strengthen their experiences of identity? Does the Russian society want them to visible and an asset in the society for the future? Should not only be integrated in the society but also assimilated in a Russian Identity?

The two cities, St. Petersburg and Stockholm are both so to speak pluralistic cities, but the nature of pluralism differs quite substantially. The St. Petersburg pluralism has to a large extent its origin in immigrants settling in the city from within the Russian Empire of the former Soviet Union while the new citizens in Stockholm come from all corners of the world. Consequently it might be more correct to talk about the cultures of St. Petersburg and Stockholm than the pluralism of the two cities? The approach to handle this plural situation may in some ways differ but the in the whole perspective the basic keys to the managing of such situations are most likely not so different when all comes about.

Per-Gunnar Igelström

ST. PETERSBURG IN SWEDISH PRESS

Introduction

The Aim of the Investigation & the Questions at Issue

The aim of this study is to quantitatively demonstrate to what extent St. Petersburg figures in Swedish press.

The questions to be answered are:

In how many newspaper articles is St. Petersburg mentioned?

How many articles mainly treat the city of St. Petersburg?

How often is St. Petersburg mentioned compared to other cities?

The Method Used & Limitations of Scope

I have chosen to investigate the time period 2002 and 2003 up to September the 19^th, with two newspapers as source, namely Dagens Nyheter («News of Today») and Svenska Dagbladet («The Swedish Daily Paper»).

The Sources

Dagens Nyheter and Svenska Dagbladet are Sweden’s two leading newspapers, and together constitute half of the four nationwide papers. Both papers are primarily sold to subscribers (the other two nationwide newspapers are evening papers, primarily bought by single-copy purchasers and considered dependent on sensational news bills).

St. Petersburg figured in Dagens Nyheter and Svenska Dagbladet

During 2002 and 2003 up to September 19^th the city of St. Petersburg is mentioned on 245 occasions in Dagens Nyheter and Svenska Dagbladet, of those 101 occurring in Dagens Nyheter and 144 in Svenska Dagbladet.

Of those St. Petersburg is only but mentioned in 83 articles in Dagens Nyheter and 126 articles in Svenska Dagbladet. For example, in one article about a Swedish politician it is stated that that particular individual has studied Russian in St. Petersburg.

36 of the articles are primarily about the city and conditions there. These articles can be divided as follows:

Articles about St. Petersburg’s 300th anniversary, and in connection with that visits by President Vladimir Putin and President George W. Bush; 4 in Dagens Nyheter and no less than 10 in Svenska Dagbladet.

Articles about Swedish companies in St. Petersburg; 4 in Dagens Nyheter, but only 2 in Svenska Dagbladet.

Articles about the city of St. Petersburg; 3 in Dagens Nyheter, and 4 in Svenska Dagbladet.

News articles from St. Petersburg; 7 in Dagens Nyheter, and 2 in Svenska Dagbladet.

Newspaper Articles about Some Other Cities

As comparison, I have chosen to investigate how often other cities figures in the same papers during the same time frame. The cities chosen are: Moscow, Oslo, Helsinki, Copenhagen, Berlin, Brussels, London and New York.

The results are as follows

St. Petersburg 245

Moscow 1 335

Oslo 1 412

Helsinki 1 074

Copenhagen 1 753

Berlin 1 637

Brussels 1 412

London 4 068

New York 5 637¹³

Conclusions

Although St. Petersburg is located not far from Sweden and has played a major role in Sweden’s history, the city figures sparsely in Swedish press. Of 36 major newspaper articles about St. Petersburg occurring in Dagens Nyheter and Svenska Dagbladet during the past two years as many as 14 have treated the city’s 300^th anniversary. This is of course a unique event, and hadn’t it taken place the press coverage of the city would have been even poorer.

That metropolises such as London – mentioned 4 068 times – and New York – mentioned 5 637 times – figures frequently in Swedish media is maybe not surprising. Moscow should reasonably have similar numbers, but are only mentioned in 1 335 articles. St. Petersburg, with its 245 articles, is far behind much smaller cities such as Oslo (1 412 articles) and Helsinki (1 074 articles).

Why don’t Swedish media show St. Petersburg, or Moscow for that matter, greater interest? I don’t have any definite answer, but have formulated two possible explanations during the course of my investigation. The primary reason, I think, has to do with traditions. During the whole time period 1919-1991 Sweden to the greatest extent has been turned towards the West. This is still reflected in people’s minds and interests today. Journalists and newspaper editors, I think, must be encouraged to visit St. Petersburg.

The second reason is probably uncertainty with new and unfamiliar conditions. Swedish journalists, and also tourists, are used to be able to manage with English on their travels abroad. Here Russia perhaps deters people from going there, not because of the actual conditions here but because of what people in Sweden imagines about Russia.

Finally, I would submit that there is a great need of increased knowledge about St. Petersburg, and Russia as a whole, in Sweden. But in the future the interests of the media are bound to change.